Эсмеральда

* * *

Сделав небольшой подарок воспитаннику, — пусть хоть у кого-то утро будет добрым! — Клод вернулся в келью. Лежащие на краю стола учебники напомнили ему, что надо навестить брата. Поэтому архидьякон сначала пошёл на рынок и купил разнообразной снеди. Получилась довольно увесистая корзинка: жирная пулярка, кольцо кровяной колбасы, мягкий сыр, коврига свежайшего хлеба, овощи, фрукты и даже сладости. Жеан с детства был лакомкой, и Клод рассудил, что метод кнута и пряника на нём должен сработать. Затем он вернулся в собор за учебниками и только после этого отправился к брату.

Жеана он, к своему удовольствию, нашёл сидящим над книгой, пусть и с очень несчастным видом. Целое утро он зубрил историю Пелопонесской войны, и ему казалось, что его голова от обилия дат и имён вот-вот лопнет. Только воспоминания о работе в кабаке, где ему приходилось драить заплёванный посетителями пол и разнимать пьяные драки, заставляли смириться с таким издевательством. При виде архидьякона он поднял раскалывающуюся голову и простонал:

— Здравствуй, братец Клод!

— Здравствуй, Жеан. Рад видеть, что ты всё-таки открыл Фукидида. Что ты успел выучить?

— Его очень тяжело читать, — пожаловался юный тунеядец. — Я занимался всё утро, но едва осилил треть!

— Хорошо, тогда ограничимся началом войны. Что ты можешь сказать о её причинах?

Клод задавал разные вопросы, а Жеан отвечал. К немалому удивлению священника, большинство ответов были правильными, хотя иногда ему приходилось подсказывать или задавать наводящие вопросы. Но он почувствовал облегчение, убедившись, что семейный ум Жеан ещё не пропил.

— Держи, ты это заслужил, — сказал Клод, доставая из корзинки еду. — Сейчас перекусим и отдохнём, а затем продолжим урок.

Жеан, оживившийся при виде завтрака, сразу приуныл:

— Знаешь, я вспомнил, что у меня дела...

— Нет, братец, если начал, то доводи дело до конца!

Впрочем, хандру Жеана быстро рассеяли принесённые Клодом яства. На выклянченные деньги, которые приходилось растягивать надолго, или на заработанные в кабаке гроши он никогда не мог себе позволить так хорошо питаться. Эх, ещё бы вина... Но для такого подарка от Клода придётся хорошенько потрудиться.

Когда братья насытились, Клод снова взял Фукидида и начал читать с вторжения в Аттику, задавая время от времени вопросы, чтобы убедиться, что Жеан его слушает, и закрепить материал. Время от времени брат сам у него что-нибудь спрашивал, причём вопросы у него были довольно толковые, обнаруживающие, что он и впрямь вникает в смысл урока. Жеан со своей стороны отметил, что Клод объясняет понятнее, чем профессора из колледжа, подробно отвечает на вопросы, и материал в его изложении действительно легко запомнить. Пожалуй, так действительно можно учиться, тем более что за это ещё и так вкусно кормят!

Урок продолжался больше трёх часов. После нескольких вопросов на закрепление пройденного Клод снова дал брату задание. Он достал из отдельного мешка целую стопку книг, при виде которой Жеан снова впал в уныние, и пригрозил, что заставит брата соблюдать пост, если хоть одна из них пострадает.

— А когда же я буду отдыхать, братец?

— Так и быть, воскресенье сделаем выходным днём. Впрочем, это не значит, что ты можешь сразу бежать в кабак! Я зайду за тобой, и мы отправимся на прогулку. В Париже есть несколько мест, которые тебе будет весьма полезно увидеть.

Жеан совсем было упал духом, но его взгляд быстро наткнулся на сладкую булочку. Жуя её, бывший школяр пришёл к выводу, что уроки с Клодом не так уж плохи. К тому же у архидьякона собора Богоматери много других обязанностей, и, может быть, со временем педагогический пыл брата немного угаснет...

Пока Жеан доедал принесённые Клодом вкусности, к нему заглянул Робен Пуспен. Он очень удивился, увидев в бедной комнатушке друга такой богатый стол, а потом изумился ещё больше, заметив книги.

— Дружище, когда это ты приобщился к наукам?

— Брат узнал о моём отчислении и теперь намерен учить меня сам, — со вздохом пояснил Жеан. — А за это он обязался меня кормить. Видишь, какие блюда? Так что мне пришлось согласиться. Это определённо выгоднее, чем... другой заработок.

— Может, это не так уж плохо, — подтвердил Робен. — Чёрт возьми, я бы тоже зубрил целыми днями, если бы меня так кормили! Но сейчас можно и отдохнуть.

С этими словами он достал флягу с вином. Жеан расплылся в искренней улыбке:

— Спасибо, что не забываешь, дружище!

Они ещё долго болтали, попивая вино и закусывая Клодовыми разносолами. Жеан рассказывал анекдоты, которых знал великое множество, а Робен делился забавными историями про школяров и преподавателей из колледжа, после которых Жеан ещё раз порадовался, что теперь его учит брат.

После ухода Робена Жеан принялся за заданную Клодом книгу, зная, что если не выучит, то новых лакомств ему не видать. Но всё же он надеялся, что это ненадолго...

========== ГЛАВА 22 Приговор ==========

Жеан начинал делать успехи в учёбе. Клод занимался с ним каждый день, а по воскресеньям брал с собой на прогулку и рассказывал об архитектуре Парижа. И, к немалому удивлению Жеана, его было очень интересно слушать. Даже начали проскальзывать ещё не пропитые в кабаках воспоминания далёкого детства, когда Фролло время от времени заглядывал на мельницу и гулял с младшим братом, тоже рассказывая ему что-нибудь интересное. И маленький Жеан, умный и любознательный ребёнок, слушал его с распахнутыми от восторга глазёнками. Правда, когда брат уезжал, унылое однообразие сельской жизни и её грубые развлечения заслоняли порождённую этими рассказами тягу к знаниям... Порой Жеану даже казалось, что, если бы Клод навещал его чаще, он вырос бы совсем другим человеком.

А теперь ему, привыкшему к лени и разгильдяйству, учёба давалась очень тяжело. Правда, мало-помалу, неделя за неделей становилось легче, и Жеан даже начал получать удовольствие от уроков. Хотя вкусности, которые приносил Клод, всё ещё были решающим аргументом в пользу занятий.

Вот выпить Жеану удавалось не чаще чем раз-два в неделю, когда к нему заглядывал Робен Пуспен. Спустя какое-то время к их компании присоединился и Жоффруа, которого Робен убедил помириться с Жеаном. Воочию увидев, что Фролло-младший действительно прилежно учится, Жоффруа начал понемногу смягчаться, стал здороваться при случайных встречах и наконец простил друга. Жеан, чуть было не оставшийся в одиночестве, был этому очень рад.

Увы, не у всех дела шли так гладко. Гренгуар всё ещё не мог смириться с тем, что Эсмеральды нет рядом. Когда он рассказал Клопену о её пропаже, бродяги обшарили до последней улочки весь Париж, не говоря уж о Дворе Чудес, но тщетно. Больше всего Пьера беспокоило, что одновременно с цыганкой пропал и капитан да Шатопер — если раньше он постоянно крутился у дома де Гонделорье, то теперь поэт его больше не видел. И это совпадение было очень подозрительным.

Зато Гренгуар внезапно подружился со звонарём собора Богоматери. На следующий день после пропажи Эсмеральды Квазимодо подошёл к поэту на площади и спросил про цыганку. Пьеру пришлось рассказать ему, что она пропала и что он ничего больше не знает. Бедняга расстроился — как оказалось, добрая девушка и ему была другом.

Общее горе неожиданно сблизило этих столь непохожих людей. Теперь по вечерам в опустевшую без Эсмеральды каморку Пьера часто заглядывал Квазимодо. Поэт, лишившийся вместе с подругой ещё и благодарного слушателя, читал свои стихи, рассказывал интересные истории, а Квазимодо, истосковавшийся по дружескому общению, слушал с жадным интересом. Но их разговор, разумеется, постоянно сворачивал на пропавшую Эсмеральду. Они оба жалели девушку, но всё ещё надеялись, что она найдётся.

* * *

Однако прошло уже почти два месяца, но об Эсмеральде не было ни слуху ни духу. Пьер был в полном отчаянии. У него пропало вдохновение, выступать совсем не хотелось. Как можно развлекать публику, когда у самого на душе скверно? Будь у Гренгуара выбор, он охотно сидел бы дома или помогал бродягам искать цыганку. Но без Эсмеральды и Джали зарабатывал он теперь куда меньше, так что приходилось каждый день, пересиливая себя, идти на площадь, чтобы не умереть с голоду.

Сегодня на Гревской площади было очень шумно. Люди, не останавливаясь возле выступающего Гренгуара, двигались ко Дворцу Правосудия. Поэт не понимал, в чём дело. Наконец он заметил Жеана и обратился к нему:

— Что тут происходит?

— Как, ты не знаешь? Будут судить твою подружку Эсмеральду. Якобы она убила капитана де Шатопера. Тут сегодня тьма народу, даже моего брата привлекли.

Поэт не верил своим ушам. Чтобы Эсмеральда, его подруга и нежная муза, могла кого-то убить?! Быть того не может! Твёрдо решив выяснить, в чём дело, Гренгуар пошёл вместе со всеми во Дворец Правосудия.

Обстановка внутри не изменилась со времён суда над Квазимодо, разве что публики было куда больше — всё-таки Эсмеральда была местной знаменитостью. Даже в судейском кресле восседал всё тот же Жак Шармолю.

Первой давала показания Фалурдель.

— Что вы можете сказать по этому делу? — спросил королевский прокурор, выяснив у свидетельницы все необходимые формальности вроде имени и возраста.

— Господа судьи! — начала, откашлявшись, старуха. — Я живу в этом доме уже давно, около сорока лет. Но такого не было никогда! Месяца два назад, как раз после Пасхи, я сидела вечером у себя и пряла. А потом ко мне постучались двое. Одного из них, капитана, я хорошо знаю, он часто ко мне ходит, да всё больше в долг. Капитан Феб его зовут, а вот фамилию запамятовала, но фамилия хорошая, знатная. А другой был весь в чёрном, даже лица почти не видно. Попросил капитан у меня комнату с кладовкой, дал за это монету. Я сразу убрала её в ящик, а потом проводила их наверх, хотя мне этот чёрный не очень понравился. Потом офицер вдруг вышел из моего дома, а вернулся с девушкой. Красивая такая девушка, только вот одета не пойми во что — так приличные люди не одеваются! А с ней, господа судьи, был козёл. Это меня уже насторожило, но я не в своё дело лезть не стала. Капитана с девушкой я проводила наверх, вернулась, сижу пряду. Вдруг шум, крик, окно застучало! Я в своё окно на первом этаже выглянула, смотрю — летит сверху что-то чёрное, вроде как в сутане. Наверняка монах-привидение! На нашей улице уже несколько месяцев о нём говорят. Ну, я бегом наверх. Поднимаюсь, вижу, девушка лежит босая на полу. Около неё — туфли. Капитан лежит тут же с пробитой головой, весь в крови, бедолага! А рядом снова этот козел. Вот так-то, господа судьи! Вот и что это, скажите на милость, если не колдовство?

— Постойте! — прервал её прокурор. — Вы говорили, что с капитаном был ещё и человек в чёрном. Куда же он делся? Ведь вы бы заметили, если бы он ушёл, не так ли?

— А вот этого я не знаю, господин! Исчез, как сквозь землю провалился. Но через дверь он не выходил, я бы увидела. Да и до него ли мне было, когда молодой капитан лежит с пробитой головой? Я тут же кликнула стражу, его унесли. А дальше вы знаете. Но это еще не всё, господа судьи! Наутро я хотела пойти на рынок. Смотрю, а вместо монеты лежит сухой лист!

По рядам зрителей пронёсся удивлённый вздох.

— Она колдунья! — в голос заверещала старуха, указывая корявым пальцем на пока ещё пустую скамью подсудимых. — Она в сговоре с дьяволом! И я скажу вам, кто этот дьявол — тот самый монах! И козёл у неё одержимый!

— Да, всё верно, она колдунья. Это никак нельзя объяснить, — пробормотал кто-то рядом с Пьером. Увидев, что дело принимает такой оборот, поэт протиснулся вперёд и закричал:

— Постойте! Эсмеральда добрейший человек, она и мухи не обидит! Она не могла убить капитана.

Но прокурор лишь злобно зыркнул на него и снова обратился к Фалурдель:

— У вас остался тот лист?

— Да, конечно! — Старуха вынула его из кармана.

Лист у неё тут же забрал судебный пристав, рассмотрел и передал соседу. Вскоре им полюбовались все члены судейской коллегии.

— Это просто лист берёзы! — заявил Жак Шармолю, последним рассмотревший 'улику'. — Ничего особенного.

— Очень странно, — задумчиво протянул Жеан, который, пользуясь занятостью брата, явился на заседание вместе с Робеном и другими школярами. Только Жоффруа, вздумавшего готовиться к какому-то зачёту, с ними не было.

— У нас есть все доказательства! — провозгласил Шармолю, к которому с недавних пор приставили напоминавшего о его обязанностях секретаря. — Введите первую обвиняемую!

Солдаты ввели Эсмеральду и бросили её на скамью. Пьер с радостью заметил, что девушка выглядит вполне здоровой, хотя, конечно, испугана и растрёпана.

— Вы обвиняетесь в колдовстве и нападении на Феба де Шатопера. Вы признаете свою вину? — спросил судья.

— Нет, я ни в чём не виновата. Это всё священник, Клод Фролло. Он напал на капитана.

Пьер бросил взгляд на учителя, сидевшего тут же, среди членов духовного суда. Он выглядел почти спокойным, но за этой маской бушевала буря. Фролло чувствовал вину за то, что оклеветал невинную девушку, но гораздо сильнее боялся, что разоблачат истинного преступника.

— Но почему, когда капитана уносили, больше в комнате никого не было? Ведь священник, в отличие от привидения, не мог испариться, — спросил прокурор. — К тому же на месте преступления была найдена дубина. Она ваша?

— Нет, это он её оставил. А сам ушел, я полагаю, через окно, — ответила цыганка.

— Замолчите! Все доказательства против вас.

— Это вы не хотите слушать правду! Я рассказала всё как было. А теперь скажите мне, жив ли капитан?

— Это к делу не относится.

— Я хочу это знать!

— Он жив, но при смерти. И вы его больше не увидите.

Эсмеральда едва не заплакала, но постаралась держать себя в руках. Она снова ощущала босыми ногами холод, но ещё сильнее мёрзла от напряжения.

— Вы можете добавить что-то ещё? — спросил Шармолю.

— Мне больше нечего сказать. Я повторяю, что не виновата, Феба убил священник.

— Почему вы так думаете?

— Я сама видела его, сударь! Он уже давно меня преследует.

— Всё, довольно! — распорядился судья. — Увести её!

Эсмеральду увели. Гренгуар очень нервничал. Сам он не сомневался, что всё было именно так, как рассказала цыганка, только вот судьи уже составили свою версию и не желали ничего слушать.

Из размышлений о слабости человека перед грозной судейской машиной его вырвал крик судьи:

— Введите вторую обвиняемую!

Солдаты пинками загнали в зал бедную козочку. Чувствительный поэт прослезился при виде страданий своей любимицы.

Шармолю взял бубен, который забрали у Эсмеральды перед помещением в темницу.

— Который час? — спросил он.

Козочка стукнула копытцем семь раз. Суд начался в шесть и заседал уже час, так что она ответила правильно.

После этого королевский прокурор высыпал из мешочка буквы, и козочка составила имя Феба — то, которое собирала чаще всего.

— Всё сходится! — объявил судья. — Капитан на смертном одре рассказал про тот случай в доме его невесты. Эта коза — сам дьявол!