Драконоборец

У Ричарда вырвался нервный смешок.

— Простите... — пробормотал он, не желая, чтобы собеседник посчитал, что Ричард насмехался над его советами. В конце концов, Гильом поступил исключительно любезно, посвящая его в свой секрет. — Мне просто пришло в голову, что, если я последую вашему совету, то буду похож на святого отшельника с железными веригами...

Гильом пожал плечами.

— Зря смеётесь. У отшельника и настоящего бойца одна и та же цель — чтобы тело беспрекословно подчинялось духу. Разница только в том, что один служит Богу, а второй — сначала людям и своему королю, а уже после этого — Царю небесному.

Пока они беседовали, из ворот выбежал Филипп, судя по встрепанному виду, успевший обегать весь замок в поисках сэра Ричарда. Увидев Гильома, он испуганно попятился.

— Сэр Ричард, я только хотел сказать, что мы уже вернулись. Я оставил Ригеля у опушки леса и приказал ему ждать. Он с места никуда не сдвинется, пока я не вернусь. Так что, если хотите, ваши гости могут выйти из замка и посмотреть на него. Только скажите им, чтобы не подходили к Ригелю все разом. Для начала пускай встанут в отдалении, а кто захочет посмотреть поближе, пусть подходит вместе с вами... — всю эту речь Филипп протараторил, как скороговорку, избегая смотреть на Гильома, а выпалив все, что собирался сообщить, тут же сбежал.

— Видимо, нам пора заканчивать, — дернув плечом, сказал Железная Рука. — Хотя вы сами видите, что драться со мной вам пока что рано. Может, через год-другой...

— Я вижу, что вы замечательный боец. Но я не думаю, что я так плох, как вы считаете. И если вы позволите, то я вам это докажу, — возразил Ричард.

— Отлично, — нисколько не удивившись возражению, кивнул Гильом. — Если хотите, завтра на восходе солнца буду ждать вас здесь, на этом самом месте.

— Завтра Рождество, — рискнул напомнить Ричард.

— Ну так что же?.. Ваш священник, я не помню, как там его имя, будет служить утреню, дамы — отдыхать после ночного пира, а мы — фехтовать. Не думаю, что это чем-то помешает празднику. Если, конечно, вы не собираетесь залеживаться до полудня.

— Ладно, значит, завтра на восходе, — покладисто согласился Ричард, пропустив мимо ушей скрытую в словах Железной руки насмешку. Сам он привык вскакивать с постели на рассвете и подозревал, что сэр Гильом, которому хватило изуверства выдумать для себя всю эту систему со свинцовыми браслетами и поножами и утяжеленным тренировочным мечом, тоже навряд ли любит нежиться в постели.

При виде Ригеля гости не смогли удержаться от восторженных и изумлённых восклицаний. После рассказов Ричарда им представлялся совсем маленький дракончик, и сейчас они явно были впечатлены, увидев молодого и сильного зверя, который, хотя ещё не дорос до размеров взрослого дракона, был размером с годовалого теленка, и, расправив свои перепончатые крылья, запросто мог бы укрыть ими всех собравшихся.

Ричард надеялся на то, что до отвала наевшийся Ригель будет настроен благодушно, и одновременно с тем боялся, что он испугается при виде незнакомцев и, занервничав, может случайно напугать гостей. Но в результате ни одно из его ожиданий не сбылось. Ригель повел себя необъяснимо. От короля и сенешаля Роберта он попятился, а на Гильома даже зашипел. Зато дракон явно не имел ничего против королевы Эйслин. Когда Ричард подвел ее к Ригелю, тот заинтересованно втянул ноздрями воздух, подошел поближе, а потом и вовсе ткнулся носом в ее платье и довольно заурчал. Такое же явное предпочтение он оказал и остальным придворным дамам. В итоге спутницы королевы, совершенно перестав бояться Ригеля, столпились вокруг него, наперебой лаская Ригеля и восхищаясь его красотой, а молодой дракон поджал под себя лапы, лег на припорошенную снегом жухлую траву и, жмурясь от удовольствия, позволял называть себя "умницей" и "прелестью" и гладить свою горячую чешую.

Мужчинам оставалось только наблюдать это внезапное братание со стороны, поскольку их присутствие дракона явно напрягало.

— Я смотрю, ваш дракон — отъявленный дамский угодник. К дамам он ластится, а нас не удостаивает своего внимания, — со смехом сказал король. Ричарду сделалось неловко. Хорошо еще, что его гости были слишком хорошо воспитаны, чтобы цитировать расхожие легенды о драконах, похищавших девушек...

— Его можно понять. Женщины — общество гораздо более приятное, — галантно сказал молодой сэр Ланселот.

— Очевидно, нет. Вы сами видите, что леди Клеменс он не удостаивает своего внимания, — сухо сказал Гильом. — Может быть, все дело в одежде? Вдруг драконам нравятся более нежные цвета...

— Духи! — внезапно озарило Ричарда. — Ригель, благодаря Филиппу, пристрастился к сладостям. Он обожает нашу повариху Анну, потому что от ее одежды всегда пахнет его любимыми медовыми коврижками. А у дам сладкие духи...

Эдвард и остальные гости оживились.

— Интересная теория. На кухне ещё есть пирожные?.. — спросил король. — Я тоже хочу попытаться подружиться с вашим Ригелем.

— Конечно, — согласился Ричард. И кивнул оруженосцу — Филипп, сбегай за пирожными...

Филипп кивнул — и сломя голову умчался в замок. После того, как он вернулся, притащив с собой целый поднос с пирожными, дело пошло на лад. Ригель явно считал, что после съеденного на охоте мяса ему полагается десерт, и охотно позволил Эдварду и его спутникам купить свое внимание в обмен на сладости. В стороне от этой идиллии остался только сэр Гильом, считавший подкуп ниже своего достоинства. Ричард расслабился. Было похоже, что особенных проблем присутствие гостей не вызовет.

Вечером все обитатели замка — и хозяева, и гости из столицы, и соседи сэра Эйсли, не желавшие пропустить визит короля — собрались за накрытыми столами в Большом зале. Ричард рассчитывал посадить во главе стола для наиболее высокопоставленных гостей короля с королевой, но Эдвард не согласился, заявив, что он и так вынужден сидеть во главе стола на любом праздничном пиру в столице, а здесь, в замке Эйсли, эта честь принадлежит хозяину. В результате порядок гостей пришлось спешно менять. Справа от Ричарда сел сам король, а слева — королева. Рядом с королем села леди Эмилия, рядом с королевой — сэр Роджер, и так далее, так что в итоге Ричард с Невиллом и Алисон впервые оказались на разных концах стола. Но, не считая этого, застолье удалось на славу — Эмилия в своих предпраздничных заботах превзошла саму себя, и Большой зал, освещенный каким-то немыслимым количеством свечей, имел разом торжественный и удивительно уютный вид, а блюда на столе были поистине великолепными. До времени, когда прилично было начать танцы, было еще далеко, но Алисон принесла арфу и исполнила пару прекрасных рыцарских баллад, заслужив такое бурное одобрение собравшихся, что сэр Роджер чуть не прослезился от гордости за свою дочь.

После ее успеха король неожиданно обратился к Орси :

— Может быть, вы, Гильом, тоже нам что-нибудь споете?..

— Ваше величество, я ведь не менестрель, — с плохо скрываемой досадой ответил Железная рука.

Но просьбу короля горячо поддержали королева Эйслин и другие дамы, утверждающие, что без такого замечательного исполнителя, как сэр Гильом, праздник будет вполовину не так хорош. Ричард слушал эти комплименты с плохо скрытым удивлением, не понимая, как к ним относиться — то ли как к простому проявлению придворной куртуазности, то ли как к выражению искренних чувств. У Ричарда никак не получалось представить себе сэра Гильома в роли менестреля, но, в конце концов, Железная рука был человеком необыкновенным и полным сюрпризов.

— Желание дам — это закон, — выдавив кислую улыбку, вежливо сказал Гильом. — Если, конечно, у хозяина найдется подходящий инструмент. На арфе я играть не умею...

Ричард, покраснев, сказал, что у него есть лютня, но к ней никто не прикасался уже много лет, и сэр Гильом вряд ли сочтет этот инструмент достойным того, чтобы на нем играть.

Если по правде, ему совершенно не хотелось показывать этот инструмент своим гостям. Старая лютня сохранилась в замке еще с той поры, когда их с Невиллом обучали музыке, причем трудно сказать, кто ненавидел щипать струны больше — Ричард или все-таки его кузен. Так что несчастной лютне пришлось пережить немало неприятностей. В нее "по недосмотру" проливали воду из бокала, ее регулярно "забывали" под дождем, а струны на несчастном инструменте минимум пятнадцать раз "случайно" лопались в самом начале музыкального урока... но в итоге неизменно заменялись новыми. Мать Ричарда, наверное, еще можно было бы убедить, что музыка им совершенно не нужна, но леди Эмилия была непоколебимо убеждена, что всякий образованный молодой человек должен уметь играть. Сейчас Ричард подумал, что, пожалуй, стоило разрубить лютню топором или бросить в камин сразу после того, как он стал слишком взрослым для насильственных занятий музыкой — все было лучше, чем сейчас показывать ее своим гостям. Но выхода у него не было, и он попросил Невилла сходить за лютней.

Когда тот вернулся и отдал ее Гильому, тот выразительно шевельнул бровями, словно удивляясь, как можно было довести инструмент до такого состояния. Но, к счастью, отпускать невежливые комментарии не стал, а просто несколько минут возился с лютней, подкручивая колки и заново натягивая струны. А потом запел какую-то любовную балладу. К вящему удивлению Ричарда, голос у Гильома действительно оказался глубоким и приятным, а витиеватую и прихотливую мелодию он выводил с великолепной точностью. Играл он тоже совершенно замечательно — это способен был понять даже не разбирающийся в деле человек вроде самого Эйсли. Видимо, у Гильома не только руки, но и пальцы были железными — струны он зажимал сильно и точно, и лютня у него в руках звучала так, как не звучала на памяти Ричарда ещё ни разу. Слушая, как Гильом поет для дам балладу за балладой, Ричард даже ощутил нечто похожее на зависть. Судя по всему, Гильом был из людей, которые просто не в силах успокоиться, пока не смогут превзойти самих себя в любом выбранном деле. Чего доброго, ради того, чтобы играть и петь, словно заправский менестрель, он тоже изобрел какой-нибудь ужасный способ тренировок.

Исполнив три или четыре песни и заслужив бурные аплодисменты всех собравшихся, Гильом отложил лютню и, опережая просьбы дам, сказал :

— Простите, леди... я охотно спою вам еще, но для начала, если вы позволите, выпью бокал вина. И попробую фаршированного гуся, которого вы так хвалите. Пока от него еще что-нибудь осталось...

Королева наклонила голову, как будто признавая, что просьба Гильома вполне справедлива. А потом с улыбкой обратилась к соседу леди Эмилии :

— А вы сэр, Роберт? Вы не против нам что-нибудь спеть?

— Только если леди Эмилия готова меня поддержать, — ответил сенешаль с легким поклоном в сторону своей соседки. Ричард не сомневался, что куртуазные манеры графа Мердока пропадут втуне — тетушка, действительно, умела петь, но Эйсли не способен был представить, чтобы она согласилась выступать на публике во время праздника, да еще петь дуэтом. Но, к его большому удивлению, Эмилия внезапно согласилась, и на пару с сэром Робертом они исполнили старинную балладу о прекрасной деве, провожающей рыцаря на войну. Ричард не знал этой песни наизусть, но смутно помнил, что он слышал ее в детстве от своей матери. Похоже, она была популярна в те года, когда мать Ричарда, Эмилия и Роберт были молоды.

Слушая, как собравшиеся дамы в один голос восхваляют голоса обоих исполнителей, Гильом задумчиво прищурил темные глаза. Ричард подумал, что, будь у графа Мердока чуть-чуть другой характер, между ним и Гильомом Орси шла бы непрерывная война за первенство. Как менестрель Роберт, конечно, уступал Гильому, но, как не крути, а скачку до подъемного моста сегодня утром выиграл именно сенешаль... Ричард не сомневался, что Железная рука не смог бы игнорировать соперника, который в чем-то превосходит его самого. Но Мердок был такой спокойный и такой бесцветный, что его успехи почти не дразнили Орси и не будили в нем азарт. Вот и сейчас сенешаль отдал сопернику лютню с таким видом, словно последние пять минут он не пел песню о разлуке и любви, а спал в своей кровати.

Но, как бы там ни было, Ричард готов был биться об заклад, что уж теперь Гильома больше не придется уговаривать играть и петь. Наоборот, теперь Орси сделает все, чтобы полностью захватить внимание аудитории.

— Следующую песню поют без аккомпанемента, — с коварной усмешкой объявил Гильом, откладывая лютню в сторону. Сидевшие за верхним столом мужчины заулыбались и начали подниматься на ноги. Встали сам Гильом, король, сэр Роджер и все остальные рыцари, а также леди Клеменс в своем залихватски сдвинутом берете.

— Поднимайтесь, Ричард, — с усмешкой велела кузина короля, пихая Эйсли в бок. — Это песня Братства странствующих рыцарей. Вы тоже странствовали, значит, вы должны петь с нами.

— Я не знаю слов, — смутившись, сказал Ричард.

— Ну вот сейчас и научитесь.

Гильом запел, аккомпанируя себе ударами ладони по столу, и песню тут же подхватило еще три десятка других голосов, среди которых можно было четко различить только задающий общую тональность баритон Гильома и контральто леди Клеменс. Ричард петь со всеми остальными, разумеется, не мог, но с удовольствием отбивал такт и, охваченный общим настроением, не чувствовал никакого стеснения из-за того, что леди Клеменс панибратски обхватила его рукой за плечо. Впрочем, все остальные тоже обнимались, оставив одну руку свободной, чтобы отбивать заданный певцом ритм донышком пивной кружки, винным кубком или просто кулаком.

У песни было то ли три, то ли четыре куплета, но из-за царивших вокруг шума и разноголосицы Ричард сумел разобрать только припев, гласивший, что дьявол выпустил в мир чудовищ, а Господь для борьбы с ними создал странствующих рыцарей, и никто из собравшихся не знает лучшей доли, чем разъезжать по дорогам, служа Братству.

Когда песня закончилась, все начали, смеясь и хлопая соседей по плечам, рассаживаться по своим местам, и в наступившей тишине откуда-то издалека послышался звон церковных колоколов. Услышав этот звук, все еще взбудораженные и веселые рыцари Братства уважительно примолкли.

— Полночь! — негромко и торжественно сказал отец Ансельм.

— Полночь... — подтвердил Гильом. И неожиданно лирическим, торжественным и мягким голосом запел рождественский праздничный гимн.

С утра Ричард едва сумел продрать глаза. Не только потому, что спать все разошлись глубоко за полночь, но и потому, что праздник прошел бурно. Ричард был уверен, что он за всю жизнь не танцевал так много, как в эту рождественскую ночь. Начиная с самого первого танца, у Ричарда не было даже минутной передышки. Он танцевал с леди Клеменс, потом с каждой из придворных дам, танцевал с Алисон и Маджори, потом опять с кем-то из знатных леди... Голова у Ричарда шла кругом от этих непрекращающихся танцев, и перед глазами плыл какой-то яркий вихрь. В памяти остались лишь какие-то отдельные детали этой ночи — белые оранжерейные цветы в волосах Алисон, сэр Роберт, обнимавший рукой талию леди Эмилии или, скорее, воздух рядом с тетиным корсажем, лютня в руках у Гильома, на которого кто-то из дам напялил праздничный венок из остролиста, который Гильом, к большому удивлению собравшихся, не стал снимать... Ричард успел проспать часа четыре, но сейчас ему казалось, что он упал на кровать всего пару минут тому назад.