Туман: год Волка

— Мы не могли не принять его предложение, понимая что война — это путь в никуда, и пора остановиться. В тот день Владислав спас много жизней, — он тяжело вздохнул, — только вот закончилось все тем, что от него все отвернулись.

Он замолчал, а я переваривала его слова. Про шахматы мы забыли, увлекшись разговором.

— Харольд, а почему Владислав все время ходил в обличье..., — Я не знала, как объяснить и показала на его лицо, — а после превращения в кабинете, не возвращает себе прежний вид?

Он усмехнулся:

— Может, не хочет тебя пугать? — полушутя, полусерьезно ответил он.

— Меня больше напрягает его теперешний вид, — сказала я хмуро.

Харольд поднял брови от удивления:

— Разве ты раньше его не боялась? — удивленно спросил он меня.

— Мне не был страшен его внешний вид, меня пугали его глаза.

— А что не так с его глазами? — удивился он. — У меня такие же и ты меня не боялась.

— О нет! — улыбнулась ему я. — У вас они необычайно мудрые и добрые, а у него..., — у меня не находилось слов, чтобы объяснить и выразить свои ощущения. — У него они холодные, как осколки арктического льда. Это глаза существа, который прожил долгие-долгие годы, и они не были счастливыми.

Харольд молчал, внимательно и серьезно смотря на меня.

— Ты многое видишь, девочка, — сказал он задумчиво. — А что еще ты можешь сказать?

Я задумалась, а потом медленно начала говорить:

— Мне кажется, его мало что трогает и интересует. Он отстранен и холоден, его ничто не удивляет и не выводит из себя.

Харольд улыбнулся:

— Но ты-то его способна вывести из себя, — сказал он мне, намекая на то, когда он в бешенстве приказал отправить меня на кухню.

Увидев, что я его поняла, он продолжил:

— Я его в таком гневе не видел уже долгие годы, — потом подумав, добавил, — очень долгие годы.

— Вы что же мне предлагаете? Планомерно доводить его до бешенства?! — с шутливым возмущением спросила я.

Он засмеялся. Затем, успокоившись, продолжил:

— И я бы не сказал, что ты его не интересуешь.

Видя мое непонимание, он пояснил:

— Я замечал, как он смотрит на тебя, когда ты не видишь.

— Это от того, что звук моего сердца раздражает его. Это он сегодня так сказал, — объяснила я.

Харольд покачал головой:

— Он бродил возле твоей комнаты, когда вы там устраивали девичьи посиделки.

— Наверно мы слишком громко смеялись, и это ему не нравилось, — возразила я.

— Знаешь ли ты, что в этом доме женский смех не звучал уже давно?

— Разве Чаруша не смеялась? — удивилась я.

— Может ли её жеманное хихиканье сравниться с искренним смехом? К тому же она боялась его до дрожи.

При воспоминании об этой гадине, меня передернуло.

— Как можно было жить с такой змеёй?! — возмутилась я с отвращением.

— Иногда притворная симпатия, лучше откровенного ужаса. А за притворство он платил ей драгоценностями.

— Он и мне пытался подарить ожерелье — вспомнила я.

— И как оно тебе? Понравилось?

— Нет, я не взяла. Я видела его на шее у Чаруши.

Харольд усмехнулся.

— А если бы не видела? Взяла бы?

— Нет! Мое воспитание не позволяет мне принимать дорогие подарки от малознакомых людей, — сказала чопорно я.

Харольд улыбался и задумчиво меня рассматривал. Потом чуть изменился в лице, и спросил немного напряженным голосом:

— А твой браслет, который ты скрываешь под рукавом платья? Его подарил знакомый тебе человек?

Я дернулась при этом вопросе и замерла от неожиданности.

— У него интересный рисунок, это работа здешних мастеров, — продолжил он.

Вот эту тему я обсуждать точно не хотела.

— Мне преподнесли его так, что отказаться было немыслимо, да и даже желания такого не возникло, — осторожно ответила я. — Давайте закончим на сегодня. Уже поздно и пора спать.

Я резко встала и оглянувшись, увидела в дверях князя. Меня затопила волна такой ярости, что я просто подлетела к нему, и ткнула ему пальцем в грудь:

— Если вас что-то интересует— спросите сами! — прошипела я севшим от бешенства голосом и, оттолкнув его, вылетела из комнаты.

Я прибежала к себе, в ярости сделала круг по комнате, но у меня было просто огромное желание что-нибудь разбить. Так как крушить все вокруг было не в моем характере, я поняла, что мне необходимо остудиться. Схватив накидку, я направилась на улицу.

Вдохнув свежий воздух, я не знала куда мне пойти и, выйдя за ворота замка, пошла вчерашней дорогой. Только заметно отойдя от замка, я обратила внимание на то, что ушла в домашних туфлях. Ноги стали замерзать от холода. Наверно это было глупо, но я сжала зубы, и пошла дальше.

Меня догнал на коне Владислав. Он спешился и пошел рядом. Его появление я проигнорировала.

— Как ты узнала? — нарушил он молчание.

Я была ещё зла на него, но ярость уже остыла и решила ответить:

— В кабинете, после того как я рассказала свою историю, мне показалось, что вы мысленно ведёте разговор с Харольдом. Сегодня, перед тем как задать вопрос о браслете, Харольд напрягся, а когда я увидела вас в дверях — все сложилось.

— В вашем мире умеют разговаривать мысленно?

— Нет. Но много об этом говорят. Есть такие люди — экстрасенсы, они могут рассказать о чем думает человек, что он делает, его прошлое и будущее.

— Куда ты направляешься? — спросил он.

— Никуда. Просто вышла остыть, но пора возвращаться обратно. Коня не одолжите? — огорошила его я.

Он протянул мне поводья. Я погладила его глянцевую шкуру, провела по носу, и услышала его тихое ржание — конь был великолепен. Когда я ездила на тренировки на ипподром, то на таких смотрела лишь издали. Так как я была в платье, то позволила Владиславу себя подсадить.

— Ты в туфлях?! — воскликнул он, но я не удостоив его ответа ускакала.

Он влетел в конюшню, когда я снимала седло. Я даже знать не хотела, как он мог так быстро добраться. Вырвав его у меня из рук, он позвал грога, чтобы тот позаботился о лошади, а сам схватил меня за руку и потащил в дом. Целью назначения была моя комната. Там весело горел камин, хотя когда я уходила, он был потушен.

— Я сказал, чтобы его разожгли, когда почувствовал, что ты вышла на улицу, — объяснил он, заметив мой удивленный взгляд. Он подтащил кресло к камину и усадил меня в него.

— О чем ты думала! — закричал он, присев у моих ног и снимая с меня туфли.

— Я была так зла, что не думала, — огрызнулась я.

Он начал растирать мои ледяные ноги, и когда начала возвращаться чувствительность в пальцы — я зашипела от боли.

Стало немного легче и я, чтобы отвлечься, спросила:

— Как прошла ваша поездка к князю Миславу?

Он посмотрел на меня, удивленный вопросом, но все же ответил:

— С пограничных земель неспокойные вести. Участились набеги. Возможно, ничего серьезного, но может быть готовится большой набег. Князь Мислав хотел узнать, поддержу ли я его.

— И что вы ответили?

Он закончил растирать и держал мои ноги в своих руках, согревая.

— Сказал, что подумаю.

— Что вас смущает?

— Не уверен, что хочу это делать. Поставь ноги к огню, — сказал он вставая.

— Вы раньше встречались с ним?

— Нет. Я сообщал ему, если выдвигался в поход, что пройду через земли.

— И как он вам?

— Мне он понравился.

— Почему тогда вы не хотите помочь своему народу?

— Это не мой народ! — Владислав начал расхаживать из угла в угол. — Этот народ отвернулся от меня, сослал в лес и забыл! Я потерял всё: родных, друзей, землю. Они отправили меня в лес голодать, прервав все общение, и спокойно забыли. Если бы ко мне не обратились за военной помощью тогда...

Он резко подошел ко мне и оперся на ручки кресла, приблизив свое лицо:

— Ты хоть представляешь, что я пошел в свой первый поход, в обмен на еду?! Чтобы пополнить свои запасы! — вскричал он, и столько унижения и боли было в его глазах на лице, которое снова стало грогом.

Я погладила его по щеке, а он дернулся, как будто я его ударила. Он снова заметался по комнате.

— Это потом моя помощь стала очень дорого стоить, но я никогда не забывал тот первый раз. И до этого меня довел мой народ!

Я встала с кресла, и подошла к нему, заставив прекратить метаться.

— Но вы справились! Теперь вы сила с которой считаются и легендарная личность!

— Сядь к огню! — рявкнул он.

— Прекратите метаться!

Он усадил меня в кресло, а сам присел рядом, смотря на огонь.

— Легендарная личность, которую все боятся.

— Сильных людей все боятся, — возразила я.

Он усмехнулся, и посмотрел на меня. Его лицо снова превратилось в человеческое.

— Ты интересно мыслишь.

— Если честно, я думаю что, в свое время вам просто не повезло с сестрой. Вместо того чтобы вас поддержать, она отвернулась.

— Мой народ отказался от меня.

— При хорошей пиар кампании, этого не случилось бы.— Он непонимающе смотрел на меня. Эх, ну как ему объяснить, что происходит на наших предвыборных кампаниях. — При умном подходе, людям бы не дали забыть что вы герой, случайно пострадавший за людей, — постаралась перефразировать я.

Он задумался, а потом сказал вспоминая:

— Ты не представляешь, на что это было похоже. Я не мог контролировать изменения.

— Это проявлялось, когда вас злили или расстраивали? — спросила я.

— Да.

— Могу догадаться, что вместо того, чтобы дать вам время прийти в себя и овладеть своими способностями, вас слишком часто провоцировали.

Он задумался, а потом удивленно посмотрел на меня. Я усмехнулась.

Владислав вскочил и опять заметался по комнате, бормоча с неверием и яростью слова: "Моя сестра! Моя родная сестра?!". Мне было удивительно, почему раньше это не пришло ему в голову. Немного успокоившись, он подошел ко мне:

— И ты еще хочешь, чтобы я помог её потомку?!

— Я не говорила, что хочу этого, — ответила я спокойно. — Я считаю, что надо узнать, насколько серьёзная ситуация. Я не знакома с Миславом и мне безразлично, как он будет защищать свою землю. Но если война докатится до этих лесов, то это уже коснется поселений у леса и нас.

Он присел возле кресла и стал рассматривать моё лицо, с непередаваемым выражением в глазах. А потом ухмыльнулся:

— Ты сказала "нас".

— Я здесь на год, конечно это коснется и меня, — сделала я вид, что не поняла намёка.

— Как так получилось, что во время ссоры мы перешли к обсуждению политической ситуации?! — сказал он с удивлением и иронией.

— Хотела отвлечься от боли, — пожала я плечами.

— Ты согрелась?

— Уже лучше. Надо кого-нибудь позвать, чтобы принесли воды искупаться, в ней я окончательно согреюсь.

Он немного замялся, а потом произнес:

— В моих покоях есть ванная комната. — Я ошарашено уставилась на него.

— А почему в моей нет?

— Я как то не ждал гостей, — язвительно ответил он. — Я придумал и пристроил ее когда уже долгое время жил здесь один.

— И как греется вода?

— От печи на кухне.

— Хорошо, пошлите, — сказала я вставая.

— Вот так просто?! — удивился он, сбитый с толку.

— А чего ждать? — непонимающе спросила я.

— Ты мне настолько доверяешь?

— Я доверила вам свою жизнь, о каком еще доверии можно говорить?! — сказала я просто.

Я вышла из ванной, теплая вода стекала по моему телу. Взяв простынь, я промокнула влагу, и надела шелковый халат до пят, который приятно холодил моё разгоряченное тело. Я пошла к выходу и оказалась в покоях Владислава. Сам он стоял у камина. При моем появлении он повернулся и просто пожирал меня глазами. Плавной походкой я двинулась к огромной кровати с балдахином, покрытой покрывалом из черного меха, стоящей на возвышении . Я поднялась по ступенькам, и стала у изголовья в ожидании его. Он с осторожностью двинулся ко мне, боясь спугнуть. Приблизившись, он бережно дотронулся пальцами до моей щеки, прошелся нежной лаской по шее, и его пальцы двинулись вниз, по краю выреза халата. Я отступила на шаг и уперлась в кровать. Не отводя от него взгляда, я развязала узел пояса и повела плечами, сбрасывая халат. Потом медленно легла на кровать, и моё тело заскользило по покрывалу. Я смотрела в его черные глаза, и тонула в них. Он неуловимым движением оказался надо мной. Владислав был горячим, моё тело начало гореть в ответном огне все сильнее и сильнее, пока мне не стало больно. С ужасным криком я попыталась оттолкнуть его и ... проснулась, вскочив на кровати.

Мне было невыносимо жарко, я дотронулась до груди и почувствовала ткань рубашки, которую надела перед сном. Она была мокрая от пота. Я повернула голову и увидела подходящего ко мне Владислава.

— Нет! — крикнула я, еще не отойдя от сна, но он осторожно приблизился ко мне.

— У тебя жар, ты больна, — успокаивающе сказал он, и я рухнула на кровать. — Харольд, подойди! — позвал он.

Надо мной склонилось его лицо. Свет в комнате резал мне глаза и я их закрыла. Он потрогал мой лоб, и его рука была облегчающей прохладой. Я застонала.

— Что делать? — воскликнул рядом голос Владислава, и в его интонациях сквозил страх.

— Возьми кувшин и добавь каплю, не больше. Давай маленькими порциями в течении ..., — Дальше я провалилась в сон.

Мне снилась Лера. Она смеялась и кружила вокруг меня. Потом нахмурилась и начала отчитывать: — Как ты могла покинуть меня?! Ты куда пропала! — и уже ускользая дальше, я услышала ее крик, — Я найду тебя!

Мне снился Драгомир. Сначала беззаботный, на празднике Рожаны, он тянул меня прыгнуть через костер, а я сопротивлялась говоря, что мне и так жарко. Потом я увидела его осунувшееся лицо, с непреклонным взглядом. — Я иду за тобой! — кричал он мне.

Все вокруг кружилось и выплывая из тьмы, я каждый раз видела лицо Владислава. Он мне что-то говорил, требовал, уговаривал.

Я пришла в себя и с трудом открыла глаза. Повернув голову на подушке, я увидела Владислава, спящего в кресле рядом с кроватью. Лицо у него было изможденное. Я посмотрела в окно, но за ним было темно. Попытавшись встать, я разбудила его. Он посмотрел на меня уставшим и обеспокоенным взглядом, а потом резко вскочил и сел ко мне на кровать.

— Ты как? — спросили мы в унисон.

— Почему ты такой уставший? — спросила я.

— У тебя сутки был жар, а потом еще сутки ты не приходила в себя, — рассказал он. — Как ты себя чувствуешь?

Я прислушалась к себе: голова не болела, жара не было, слабость в теле, но если я два дня провалялась в постели, то это не удивительно.

— Все хорошо. — Я посмотрела на себя и заметила что на мне другая рубашка. — А кто меня переодел?

— Илия. Это новая девушка. Она пришла из поселения, и сказала что от Лады, — объяснил он. — Ты что-нибудь хочешь?

— Я хочу в ванную. — Я удивила его этим заявлением, но после двух дней болезни, мне очень хотелось помыться.

— Тебе набрать здесь? Илия может тебя покупать.

Я поморщилась от мысли, что меня будет купать чужой человек.

— Нет, я хочу сама. Лучше у тебя, — ванная у него была большая, не то что лохань, в ней можно было лечь.