Западня

"Ну, что, давай, посмотрим, что там за альбомчик прислал этот Морфеус!" — Наташа нырнула в шкаф и достала коробку. "Блин! Я же все снимки с аппарата стёрла, когда его отдавала!" — Наталья растерянно листала прозрачные странички, заполненные их с Любой фотографиями. Это были "Те самые фотографии", подруги в латексных платьицах, всячески закованные в сверкающие кандалы, целовались на них и занимались лесбийскими играми в самых разных позах! Были тут и фотографии их развлечений с дилдо. Конечно, девочки и без альбома помнили, чем они занимались в присутствии фотоаппарата, и как были одеты, но одно дело знать об этом, и совершенно другое — видеть всё это на фотографиях! Наташа вдруг сообразила, что снимки напечатаны явно не из памяти фотоаппарата, ведь когда она его отдавала, снимки уже были готовы. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что коварный Морфеус снова провёл подруг, вероятней всего он все фотографии перекачал через интернет к себе на компьютер ещё ночью, а на фотоаппарате оставил только те, что ему по той, или иной причине не понравились.

"Что же теперь будет-то?" — Люба, подняв с пола, растерянно листала отброшенный подругой в сердцах фотоальбом. Несмотря на испуг, она ощущала растущее возбуждение, рассматривая довольно мастерски сделанные фотографии. "Надо будет снова Натаху в наручники упаковать! Не всё ей командовать, могу и я иногда для разнообразия! А главное, она тогда в отместку меня снова закуёт, и надолго!" — подумала деловито Люба, рассматривая на снимках скованную подружку и от одних только своих "крамольных" мыслей ощущая, как становится горячо и влажно между ног.

"Пошли к компу, узнаем у этого изверга, что он хочет от нас ещё!" — Наташа тем временем решительно направилась в кабинет с компьютером. Люба, поколебавшись, взяла строгие наручники, ещё не остывшие от её собственных запястий, открыла их и, спрятав за спиной, прошла за подругой. Морфеус был в чате, видимо давно ожидая там своих подопечных.

-"Как вам фотки? Понравились? У меня таких ещё много!"

-"Ужасные фотки! И что ты с ними теперь делать собираешься?"

-"Выпущу фотоальбом — "Как мы провели новогодний отпуск". Буду его через интернет продавать, желающие найдутся!"

-"И что ты хочешь от нас за то, чтобы не делать этого?"

-"Я подумаю ещё, пока не решил. Хотя одно условие есть! Чтобы я продолжал находиться в задумчивости о дальнейшей судьбе ваших пикантных фотографий, заберите-ка вы через пару часиков уже знакомый вам фотоаппарат под дверью. Подключать его вы уже умеете. Там ещё игрушки будут. Играйте на здоровье, только от фотоаппарата не уходите далеко!"

-"А родителям что говорить?"

-"Так прячьте аппарат, когда дома родители, я буду не в претензии. Только редко, Наташенька, твои родители тебя своим присутствием балуют. Ты сама мне жаловалась!" Наталья только вздохнула. Она, действительно, сама подробно ввела Морфеуса в курс своих семейных проблем, теперь глупо было отнекиваться. Кто же мог знать, что тот воспользуется полученной информацией подобным образом. Когда она ему плакалась на частое и долгое отсутствие родителей, Морфеус был лишь строчкой на экране. Никто не думал знакомиться с ним так близко.

-"Вы только не снимайте новые наряды, пока я вас не сфотографирую! Нравится футболочка?"

Наташа невольно с наслаждением провела снизу вверх ладошками по обтягивающему её животик и грудь белоснежному латексу. Потом нахмурилась.

-"Почему ты решил, что я в латексе?"

-"И Любаня в своём прозрачном наряде за спиной у тебя стоит! Небось, ты уже снова железок на неё так навешала, что бедной не пошевелиться?"

-"А вот и не угадал, наручники я с неё уже все сняла!"

— "Эх, опоздал! Ну, ничего, вы мне на бис повторите, когда фотоаппарат установите!" — Морфеус вновь внезапно пропал из чата.

Наташа поднялась, потянувшись, от компьютера и повернулась к стоящей позади Любаше. Та сразу обняла подругу, прижав к себе. Сначала Наташе показалось, что Люба нечаянно обняла её так неловко, и непреднамеренно свела её руки за спиной. Но, в следующее мгновение она ощутила холод металла на запястьях, и за её спиной закрылись с металлическим хрустом одновременно оба браслета наручников. Наташа запоздало рванула руки из их стального плена.

"Поздно!" — Люба радостно отскочила и засмеялась, хлопая в ладоши, безмерно счастливая тем, что ей тоже ловко удалось заковать подругу в наручники.

-"Теперь твоя очередь немножко побыть моей пленницей!"

-"Мы ни о какой очереди не договаривались!" — сделав сердитый вид, Наташа беспомощно задёргала плечами — "Немедленно меня освободи! Слышишь? А то потом неделю будешь у меня скованной по рукам и ногам ходить!" Впрочем, она всё это произносила уже больше для вида, Наташе нравилось происходящее, она ощущала в наручниках особенно непривычную ей беззащитность, от которой её киска почти завибрировала, вдруг вся сразу наполнившись горячим любовным соком.

"Всё-всё! Пошли в постель! Ты же сама знаешь, что эти наручники самостоятельно ключом не откроешь?" — Люба подтолкнула пленницу к двери в спальню. Наташина угроза лишь порадовала её. Неожиданно в чате снова появился Морфеус.

-"Эй, морковки резиновые! Не ушли ещё?"

Наташа теперь не могла из-за скованных за спиной рук пользоваться компьютером, подошла Люба.

-"Тут мы ещё, тут!"

-"Чего делаете?"

— Да, вот, снова я Наташку сумела в наручники упаковать, теперь вон стоит, руки за спину! А ты писал — слабо!"

-"Молодец! Растёшь в моих глазах, скоро совсем взрослой станешь!"

-"Я и так взрослая, в ноябре восемнадцать исполнилось!"

-"Так ты старше Натали?"

-"Младше — на три месяца! Ей в феврале уже девятнадцать будет!"

-"Какие вы взрослые девушки, надо же! Придётся вам ещё подарков подарить. Ждите. Только не вздумай, Любаха, Натали сегодня из наручников выпускать до появления фотоаппарата!"

-"Не боись, раз уж я дорвалась покомандовать, то свободы ей до утра не видать, это уж гарантия!" Наташа ужаснулась подобным планам подруги, ощутив в то же время сладкое томление оттого, что от неё ничего уже не зависит. "Всё равно теперь будет так, как решит эта недотёпа Любаха. С закованными в наручники руками над ней не покомандуешь! Ну, ничего, зато уж в следующий раз она нипочём не дождётся от меня свободы! Будет день и ночь ходить у меня скованной!" — мстительно подумала Наташа, приходя от этих своих планов в ещё большее возбуждение. Морфеус снова пропал, на сей раз, похоже — совсем. Девушки прошли к кровати, ставшей их любимым местом времяпровождения в этой квартире. Наташа покорно присела на краю постели и Люба, сев рядышком, её обняла, прижав к себе напряжённой твёрдой грудью. Они стали опять целоваться, Наташа, и без поцелуев сильно возбуждённая, тёрлась грудью об подругу и сладко стонала. Люба тоже была безмерно возбуждена видом своей беспомощной подруги, а ещё и непривычным ощущением своей неожиданной власти над нею. Она достала вскоре двусторонний "инструмент", и начала заправлять его конец в Наташину разгорячённую киску. Для этого она поставила подругу коленями на пол и положила грудью на постель. Затем, стоя у подруги за спиной, второй конец, изогнув, ввела в себя, и сразу задвигала ритмично бёдрами, ощущая, как дилдо входит при каждом качке всё глубже в неё саму и в Наташу. Люба опёрлась для удобства рукой на поясницу подруги. Через минуту обе девушки содрогались при каждом движении от наслаждения и громко в такт стонали. Прямо перед Любой находились сведённые за спиной, скованные сверкающей сталью наручников Наташины руки, которыми она временами беспомощно шевелила. Это зрелище добавляло Любе немало остроты в ощущения, она даже финишировала первой, но и пленница не заставила себя долго ждать и, услышав за спиной прерывистый крик кончающей подруги, отозвалась немедленно похожим воплем, содрогаясь в сладких судорогах. Потом девочки долго обессилено лежали на кровати рядом, изредка целуясь. Люба, похоже, действительно, как и грозилась, не собиралась до утра давать свободу Наташе, та так и лежала на боку, со сведёнными за спиной, скованными руками. Впрочем, ей было по-прежнему даже приятно ощущать себя во власти подруги, лелея планы своей "страшной" мести. И время этой мести было не за горами, ведь утром надо будет идти в институт, и Любе всё равно придётся снять наручники с подруги.

"Завтрашний вечер и ночь будут принадлежать мне! Уж больше я Любаню не пожалею, завтра она будет скована наручниками и прочим железом по полной программе! А может и сверх программы!" Так думала Наташа, лёжа скованная в объятиях подружки в сладкой полудремоте. Внезапно, словно гром, прозвенел звонок во входную дверь. Подруги подскочили на кровати с бьющимися сердцами. Лишь через мгновение они сообразили, что это, вероятно, принесли фотоаппарат от Морфеуса. Наташа осталась беспомощно лежать на кровати, а Любаша на цыпочках вышла в прихожую. Там она осторожно подкралась к двери и заглянула в глазок, готовая бежать освобождать подругу, если за дверью окажутся родственники. На лестнице вообще никого не оказалось, лишь гудел уходящий вниз лифт и, приоткрыв осторожно дверь, Люба быстро втащила в прихожую тяжёлую коробку. Закрыв замок, она отнесла коробку в комнату и там открыла. Над ухом взволнованно дышала Наталья, заглядывая через плечо и приятно при этом прижимаясь твёрдой грудью к спине подруги. Сверху в коробке был уже знакомый фотоаппарат. Люба достала его и сноровисто подключила к компьютеру длинным проводом, поставив на старое место напротив кровати. Аппарат, как ни в чём не бывало, немедленно зажужжал, задвигался и начал сразу пыхать во все стороны своей вспышкой. Между тем Люба стала доставать остальное содержимое коробки. В ней оказались несколько вещей из латекса, видимо одежда, и разного рода предметы, назначение которых было не совсем понятным. Наташа лишь задумчиво смотрела на появляющиеся из коробки вещи, сидя на кровати со сведёнными за спиной руками. Люба пошла к компьютеру за инструкциями от Морфеуса. Наташа осталась сидеть на кровати.

-"Ну и что нам со всеми этими радостями делать?"

-"Смотря по тому, чего ты сама захочешь. Постепенно ты разберёшься, что там к чему. Или в этом разберётся Натали и это скорей всего так и будет. Она наверняка уже лелеет коварные планы на твой счёт! Тебе, Любаня, завтра тяжёлая ночка предстоит, помяни моё слово!" Люба и сама подозревала, что подруга завтра на ней отыграется за сегодняшнее пленение. Собственно, она именно этого больше всего и хотела, заковывая Наташу. Мысль об этом теперь страшила и возбуждала одновременно.

-"А что это за одежду странную ты прислал, как её носить?"

-"А это не совсем, чтобы одежда. И уж в ней не особо походишь, она не для этого!"

-"Что, запеленать в неё на ночь человека можно?"

-"Так, это интересно уже. Какая сообразительность у тебя! Такое ощущение, что ты этим уже интересовалась! Ну-ка, рассказывай давай, что у тебя с этим связано? Я вам ничего подобного раньше не присылал. Давно чувствую, у тебя кое-какой опыт помимо меня есть в этих делах!"

-"С чего ты взял?" Люба вспомнила, как спала, замотавшись в резиновую клеёнку и, сразу покраснела, смутившись. Однако вспоминать свои связанные с этим ощущения было всё же приятно.

-"Ты же заметила, я чую такие вещи. Ладно, рассказывай всё, не ломайся!"

Люба начала робко рассказывать всё с самого начала. Как пришла к ней идея с перчатками, как ей этого стало мало. Как нашла медицинскую клеёнку и постелила её себе в кровать. Первоначально Люба стеснялась подробностей, потом воспоминания разожгли её и, в возбуждении она неожиданно выложила Морфеусу все подробности произошедшего тогда с нею и, более того, даже подробно описала все свои ощущения. Морфеус был хорошим собеседником и ловко направлял Любу. Она сама не поняла, как вышло, что она выложила ему все эпизоды с резиновой постелью до самых мелких деталей. Даже про сон рассказала!

-"Это хорошо, что у тебя такие ощущения, мы теперь ещё больше подружимся. Ты меня гораздо легче сможешь теперь понять, чем Натали. Хотя, если с ней ещё поработать.... Я тебе, пожалуй, позже настоящее постельное бельё из латекса подарю. Вот где балдеть-то будешь по-настоящему! Это тебе не какая-нибудь медицинская клеёнка!" От такого обещания Люба ощутила сразу сладкую дрожь в теле. Только представив себя в подобной постели, среди скользкого ароматного, и прохладного латекса, она едва не ухнула в очередной оргазм. Морфеус, между тем, покинул чат.

Люба, возбуждённая разговором до дрожи в теле, вернулась к подруге, которая лежала на кровати, свернувшись калачиком и, уже успела задремать. Достав некоторые вещицы, о назначении которых она догадалась, Люба положила их поближе к кровати и склонилась к подруге. Она стала нежно гладить и целовать Наталью, та проснулась и охотно откликнулась на ласки. Ощутив, что её руки по-прежнему скованы, пленница от этого почти моментально достигла того же уровня возбуждения, что и подруга. Любина рука скользнула к Наташе в трусики. Поласкав слегка взмокшую очередной раз киску подружки, Любаша взяла пару соединённых коротким шнуром шариков, приготовленных ею заранее, и поочерёдно ввела их Наташе во влагалище. Снаружи остался длинный тонкий проводок с пластмассовой коробочкой на конце. После этого Люба сняла с подруги юбку и сунула её ноги в мешок из чёрного латекса. Потом потянула этот мешок вверх, к бёдрам и выше. При этом она не забывала ласкать и гладить Наташино тело, целоваться с ней, поддерживая её возбуждённое состояние. Достаточно широкий в верхней своей части, мешок постепенно сужался к закрытому нижнему концу. Когда Наташины ноги достигли дна мешка, они оказались плотно сжаты в упругой резиновой трубе. Люба расправила мешок на теле Наташи, и он скрыл её тело по самые подмышки, заканчиваясь выше груди. Скованные руки остались снаружи, поверх мешка. Снаружи Любаша заботливо оставила и коробочку с уходящим теперь в резиновые недра проводом. После того, как упругая резина мешка поглотила её тело и ноги, упруго сплотив их воедино, Наташа ощутила себя ещё беспомощней. И это непривычное ощущение возбуждало её сейчас больше, чем ласки Любаши. Она теперь лишь бессильно пошевеливала ножками в стягивающей их холодной резине и, сердечко каждый раз отчего-то сладко ёкало в ответ. Любу вид спелёнатой тугой резиной подруги тоже безумно возбуждал, хотя более всего она сейчас мечтала поменяться местами с нею. Постоянно представляя себе ощущения подруги, Люба от этого заводилась всё сильней. Своими дрожащими от возбуждения руками она продолжила начатое дело, стремясь довести его до конца. Посадив Наташу на кровати, Люба натянула ей на скованные позади руки узкий с глухим концом рукав второй половины этого странного одеяния, а остальную часть через голову надела на подругу сверху. Голова у Натальи очутилась в тесном резиновом шлеме, вроде водолазного, оставляющего открытым только лицо. Наташино тело теперь, поверх нижнего мешка, скрыл не менее узкий, верхний резиновый мешок, доходящий до талии. На талии в петлях проходил толстый резиновый ремень, который Люба немедленно туго стянула. Теперь выбраться из этой резиновой упаковки самостоятельно, да ещё с наручниками на запястьях, не смог бы даже сам великий Гуддини. Руки за спиной плотно сжимала тугая резина узкого рукава, стягивая Наташе вместе локти не хуже дополнительных наручников. От ощущения этого тотального резинового плена девушка тяжело и прерывисто дышала, легонько извиваясь в поскрипывающей чёрной резине, стянувшей всё её тело с головы до ног. Люба тоже находилась давно в обычном для неё в последнее время предоргазменном состоянии, вся трепеща. Она прижала к себе резиновый кокон, в который превратилась её стараниями Наташа и нажала кнопочку на пластиковой коробочке, которая по-прежнему оставалась снаружи. И сразу пришли в движение шары во влагалище пленницы, о которых та почти забыла. Она ощутила в себе их какие-то очень сладкие вибрации, нарастающие с каждым мгновением. Наташа заёрзала, хрустя и попискивая стягивающей её тело резиной, и громко застонала. Потом ещё, ещё, с каждым разом всё громче. Скоро Наташа уже с криком из последних сил билась в немыслимом наслаждении, непроизвольно извиваясь в тщетных попытках вырвать своё тело из тесных резиновых объятий. Рядом с ней, лихорадочно работая дилдо, лежала Люба, заворожено глядя на свою пленницу, беспомощно бьющуюся в своём тугом резиновом коконе. Впрочем, дилдо был не слишком нужен в этот раз, от одного только вида беспомощно трепыхающейся в резиновом свёртке подруги, Люба неизбежно всё равно достигла бы оргазма через минуту, таким возбуждающим было для неё это зрелище. Просто с дилдо это произошло чуть быстрей. Наташа испытала на сей раз не просто оргазм, ей показалось, что она совсем умерла от наслаждения, только эта смерть всё длилась и длилась. Сжавшая её тело со всех сторон гладкая резина, совсем не дающая двигаться, усиливала ощущения от оргазма многократно. Пожалуй, если бы Люба вовремя не отключила вибратор, её подруга и в самом деле могла умереть от наслаждения. Тем не менее, когда Наталья немного пришла в себя, она обнаружила, что по-прежнему находится всё в той же в тесно спеленавшей её тело резине. И Люба явно не собиралась выпускать из неё свою пленницу до утра. Она нежно обняла резиновый свёрток с подругой и, с блаженным видом прижав его к себе, дремала, постепенно засыпая. Возражать было всё равно бессмысленно, и Наташа это прекрасно понимала. Поэтому, насколько могла, расслабилась и вскоре тоже задремала. Спать в резине очень тяжело. Со скованными за спиной руками делать это вдвойне тяжелей. А когда тебя эта резина ещё и тесно сжимает, это уже становится немыслимо мучительно. Наташа испытала на себе в эту ночь, каково это всё. Она постоянно просыпалась, обтянутая мокрыми жаркими объятиями резины, с ноющими от неподвижности руками и ногами. Ей казалось это тогда ещё странным, но она при этом каждый раз пробуждалась не только измученной, но и изнемогающей от похоти. Наталья каждый раз начинала ворочаться в этом мокром, скрипящем жарком резиновом плену, ещё более возбуждаясь от бесполезной борьбы со спеленавшей тело резиной. Люба тоже пробуждалась, ощутив напрягшееся в плену тело зашевелившейся подруги. Она сразу находила пульт и, включала вибратор. И без того возбуждённая, Наташа почти мгновенно начинала содрогаться в очередном оргазме. Затем засыпала, обессиленная, едва Люба выключала шары. Так повторялось несколько раз. Утром Наташа пробудилась не выспавшаяся, и снова возбуждённая. Плечи уже жутко ломило от неудобной позы. Люба к этому моменту не спала и лежала рядом, задумчиво глядя на Наталью. К руке она держала какой-то небольшой резиновый мячик с ремешком и пряжкой, но Наташа его не разглядела как следует. А зря! Ведь на сей раз, она попыталась возмутиться и потребовать, наконец, своего освобождения. Едва Наталья открыла рот и набрала в грудь воздух, чтобы заговорить, Люба молча ловко вставила ей в открытый рот резиновый кляп, который, как раз и был в её в руке. Туго затянув, она застегнула ремешки на затылке пленницы, чтобы кляп невозможно было выплюнуть. Наташа, вместо заготовленной речи о своём немедленном освобождении, смогла лишь возмущённо нечленораздельно промычать что-то. Внезапно лишившись ещё и возможности разговаривать, пленница ощутила себя гораздо беспомощней, но это только добавило возбуждения её, и без того трепещущему от вожделения во влажном резиновом плену измученному телу. Сразу за этим снова ощутив вибрации включённых Любой шариков у себя во влагалище, Наташа непроизвольно из последних сил забилась, скрипя мокрой спеленавшей тело резиной, и беспомощно мыча через кляп от охватившего её наслаждения, хотя ей казалось, что после сегодняшней ночи у неё уже не осталось сил на оргазм. Люба стала нежно ласкать руками Наташино, напрягающееся в непроизвольных конвульсиях в борьбе со спеленавшей его резиной тело, до мельчайших деталей теперь проступающее сквозь стянувшую и плотно облепившую гибкий девичий стан тонкую, мокрую изнутри резину. Сама Люба тоже всё более возбуждалась от вида подруги, бьющейся перед нею в бесполезных попытках освободиться. Вскоре Люба уже лежала на спине, широко раздвинув ноги, обтянутые леггинсами, прилипшими за ночь к её влажному телу и ставшими от этого совсем прозрачными. Наташа лежала рядом с ней на животе, по-прежнему извиваясь в тесном резиновом плену, а подруга ублажала себя резиновым дилдо, не отрывая от неё горящих вожделением глаз. Всё это время Наташа ощущала вибрации шаров в своём влагалище, и нет ничего странного в том, что подруги скоро дружно забились в оргазме, сжигая свои последние силы.