3) После почти двух лет спокойной, размеренной и до чертиков занудной жизни я вдруг осознал, что еду в неизвестном направлении в компании сентиментальных идиотов, один из которых превзошел самого себя и оставил одного из ублюдков живым. Прострелив ему задницу. Он поведал это мне пока издевался надо мной и моими ранами, нанесенными мне в неравном бою с котенком. Я ненавижу йод и все антисептики с тех пор как хирург-практикант в том травм пункте до которого мне удалось добрести, обрабатывая мне глазницы (предварительно чуть не сблеванув, после того как я снял очки) трясущимися руками залил мне их какой-то антисептической хуйней. Его спасло только то, что мне было так больно, что я потерял сознание. Я пришел в себя тогда , когда мне вкололи какую-то дрянь, видимо помесь лауданума с чем то еще. В общем самые средневековые из всех обезболивающих, что можно было найти в этой засраной комнатушке, которая тут именовалось пунктом первой помощи. С тех пор не выношу этот едкий запах. И ненавижу эту страну. Но я отвлекся...опять я возвращаюсь к мысли о глазах! Так не пойдет, Шелдон! Учись думать так, будто у тебя их никогда не было. Он мазал мне живот, а я слушал как он повествовал о своем благородстве. Если-б мы с ним были героями фильма или какого-нибудь приключенческого романа, я бы подумал, что это автор-идиот оставил для главного злодея возможность напасть таки на след героев, наделив одного из них непроходимым и неизлечимым идиотизмом. И этим кем то, был явно не я. А может он оставил его в живых из тщеславия, чтоб было кому слагать о нас легенды? Нет. Думаю, первая версия на много более правдоподобна. Но я не сказал ему о том, что он идиот. Сказал лишь, что больше не нуждаюсь в том, чтоб он трясся со мной как курица с яйцом. Я больше не хочу. Не хочу и не должен быть так зависим от него. Будь я суеверен, я счел бы всю эту историю знаком свыше, что мне настало время взять себя в руки и начать новую жизнь. Но одно меня удивляет. Я все равно хочу, чтоб в ней так или иначе был он. И это меня настораживает. Сначала я должен научится обходиться без него уже потом, когда я пойму, что я самодостаточен я пошлю его ко всем чертям. И точка. Мне не нужны лишние сантименты. Было смешно когда к машине подошли эти двое...друзья-товарищи. Почему-то мне кажется, что они спят друг с другом. Или это уже заскок? Эээ! Да ты сексуально обазочен, Сэндз! Тебя трахнули в задницу и теперь всюду педики мерещатся. Лечить! Лечить тебя надо милый мой...Большим лечилом. Могу себе представить, что они подумали. Я постарался сделать ситуацию для них как можно более наглядной. И, черт меня подери, если я не хотел , чтоб у них были для этого основания. Так и запишем...следующая цель : заставить Мариачи у меня отсосать.

Настроение у меня поднялось. Эль надулся. Вот ведь большой ребенок!

4) Ну и списочек получается...мысли путаются, сейчас должно быть уже утро. Нет, все таки надо с этим покончить. Восстановить в памяти все события. Проанализировать. Только вот почему-то я вместо того, чтоб анализировать все время скатываясь на три темы : мои глаза, Мариачи и Секс...причем две последние чаще. Даже слово "проанализировать" вызывает у меня нездоровые ассоциации. Нда. Клиника.

5) К большой моей радости я обнаружил в бардачке помимо прочей херни четыре пакета с коксом. Два больших, непочатых и один ополовиненный. Вместе они тянули на килограмм. Бешеные бабки. И большие проблемы. Мы угнали тачку заряженную коксом. Весело. Теперь большие дяди с большим ебалом нам точно захотят морды на задницы натянуть. Но не все так плохо. Кокс можно а) толкнуть b) использовать по назначению ( но думаю, меня одного на все не хватит...тут можно тааакую вечеринку закатить) с) использовать в качестве откупа (глупо, и так отнимут). Главное выяснить теперь, кому мы обязаны таким подарком судьбы.

Эта сволочь — Мариачи, тут же отобрал у меня все пакеты, но я все таки успел приложится к находке и ехать стало существенно веселее. Фидео с Лоренцо показались мне вполне милыми ребятами. Ночной воздух слаще амброзии, а моя жизнь не такой уж задницей. Хороший кокаин. Чистый. Качественный. Надо бы выяснить у кого они такой берут. Эх, если б не их бестактность, мы бы с ними подружились. Да еще Стивен Тайлер орал во всю глотку!

Я ехал раскинув руки и думал , что еще несколько часов назад у меня был свой дом. Пусть в каком-то дерьмовом городишке, пусть с испорченным кондиционером, пусть мне приходилось жить там с типом который только и знает, что вздыхать по своей умершей женушке, но это был МОЙ дом! А теперь вот я еду хрен знает куда, без единого цента в кармане, и вашу мать КАК МНЕ ХОРОШО!

Дорога отличалась завидным однообразием. Скучный мексиканский пейзаж составляли рыжий песок, пыльная дорога, голое небо и холмы в дымке на горизонте. Они не приближались к нам, сколько б мы ни ехали. Сэндз дремал на переднем сиденье, а может быть, просто думал о чем-то своем. Лоренцо и Фидео молчали, изредка переговариваясь шепотом. Каждая минута, каждый километр отдаляли нас от маленького города и от нашего дома. Странно, что я так сильно привязался к нему. Хотя нет, не странно. Все-таки полгода — большой срок. Мне было жаль, что скорее всего мы туда никогда не вернемся.

Я поглядывал в зеркало заднего вида, но дорога впереди и позади нас была чиста. Пока чиста. Лоренцо начал дремать, склоняясь на плечо к Фидео. Милый, ласковый мальчик. Я знал его давно. Мы познакомились семь или восемь лет назад. Я уже не помнил сейчас точно.

В то время я работал в одном приличном заведении. Это была хорошая прибыльная работа. Он пришел туда с гитарой, надеясь, что его возьмут в состав. Или хотя бы позволят выступить пару раз. Он неплохо играл, но пел еще лучше. Мне понравился его голос. Мягкий, глубокий, сильный и эмоциональный. Он так нежно и томно пел серенады, зажигательные самбы и просто импровизации голосом, что я уговорил хозяина позволить ему выступать.

Мы быстро подружились. Он жил с родителями. Я даже пару раз гостил у него. Он часто рассказывал мне о своей семье, о своих братьях и сестре, истории своего детства, маленькие забавные происшествия, которые случались с ним каждый день. Я относился к нему как к младшему брату. Он отвечал мне взаимностью.

Потом мы расстались на несколько лет и снова встретились уже в том месте, где работал он. Теперь была его очередь уговаривать хозяина взять меня на работу. Мы выступали вместе. Он пел, я аккомпанировал. С ним было легко работать. Он схватывал мелодии на лету и следовал за тем, что играл я. Какое-то время мы даже жили вместе. Ему было некуда пойти, и я предложил ему разделить со мной квартирку, которую я снимал на окраине. Мы возвращались туда поздно ночью, по дороге обсуждая прошедшее выступление, публику, девушек и спорили о своих вкусах. Хотя это было странно, потому что нам обоим нравились одинаковые девушки. Но мы просто любили спорить. Дома мы падали на скрипучий диван и засыпая, продолжали делиться впечатлениями. Лоренцо без тени задней мысли обнимал меня за шею, утыкался носом в плечо и заканчивал разговор тем, что говорил, что любит меня. Просто мальчик. Ласковый, нежный, трогательный, и несмотря на всю свою популярность у женского пола, почему-то немножечко одинокий. Мне нравились наши отношения. Мы были друзьями. Мы делили пополам наш скромный доход, нашу маленькую квартирку, один диван и одно одеяло на двоих.

Между нами никогда ничего не было. Несмотря на все слова Лоренцо о том, что он любит меня, и несмотря на то, что спали мы вместе, мы были просто друзьями, почти братьями — старшим и младшим. Мне нравилось заботиться о нем, как о ребенке. А он с радостью принимал мою заботу. Вместе нам было хорошо.

Однажды мы сидели с ним в темной комнате после долгого вечера в баре. Мы завернулись в один плед, он положил голову мне на плечо. Мы смотрели на свечу, которую зажгли для того, чтобы просто смотреть на нее. С ним было очень хорошо молчать. Так же хорошо, как и говорить. Его молчание было очень мягким и таким же ласковым, как и все, что он делал. Хотя я преувеличиваю, Лоренцо не был нежным пушистым котенком — он мог быть бесшабашным задиристым озорником и самым настоящим сердцеедом. Он пользовался огромным успехом у девушек. За один взгляд его бархатных глаз, за одну строчку песни, обращенную к ним, они готовы были босиком идти на край света.

Вместе мы жили четыре месяца. Потом снова расстались. Дороги постоянно разводили и сводили нас. Случалось, мы не виделись по году, а потом сталкивались в очередном ресторане или баре.

Он очень переживал смерть Каролины и Анхелики. Он дружил с ними, и Каролина дружила с ним. Анхелика была в него влюблена. Они шутили о том, что хотят пожениться. Они вместе играли, вместе гуляли. Потом...

Лоренцо очень сильно переживал.

Я перевел взгляд на дорогу. Чисто. Пусто. Солнце клонилось к закату. Темнело. Закат в пустыне — это красиво и пугающе одновременно. Чувствуешь себя единственным, живущим на этой планете. Ни души вокруг.

Хотя это я зря. Целых три, нет, четыре души рядом со мной. Мои друзья. Верные и надежные. Кто бы ни преследовал нас, сейчас меня это не волновало.

Мяу вспрыгнул мне на плечо. Мурча, потерся усами в ухо. Я почесал его за шейку и пересадил себе на колени. Он вальяжно развалился там и закрыл глаза. Не так уж сильно его перепугала пальба. Скорее всего, он испугался просто чужих людей. И вообще, он держался молодцом. Подходящий кот для нашей компании. Вот только интересно, он в самом деле так сильно расцарапал Сэндзу живот, или тот притворялся? Как только сделаем остановку, первым делом поинтересуюсь именно этим вопросом.

Через несколько часов после того, как мы покинули город, мы сделали первую остановку. Солнце почти село, но пока было еще не очень темно. Лоренцо и Фидео вылезли размяться и отошли в сторону от дороги, а я провел короткий осмотр машины. На заднем сиденье очень кстати нашлась аптечка, в которой обнаружился йод.

— Шелдон, — позвал я, — покажи свой живот.

Он насторожился:

— Зачем?

— Ты сказал, кот тебя поцарапал.

— Он меня не просто поцарапал, — возмутился Сэндз, — Он исполосовал меня насмерть! Ну и везет же мне! — он воскликнул с досадой, — Я единственный из нас, кто вышел из этой перестрелки травмированным.

— Тем более. Снимай футболку.

— Сначала скажи, что ты собираешься со мной делать? — нахмурился он.

— Обработать царапины йодом.

— А не пошел бы ты? — скривился Сэндз. Я покачал головой.

— Нет.

— Какой упорный, — усмехнулся он, — Я очень, очень не люблю йод. Поэтому не стоит меня им обрабатывать. И так заживет.

— Шелдон, дай мне посмотреть, — спокойно повторил я.

— Ну, если тебе так приспичило...

Сэндз со спокойным, даже почти равнодушным выражением лица взялся за футболку и через голову стащил ее с себя. В его исполнении это заурядное действие выглядело просто стриптизом. Он мог ухитриться из любого элементарного действия устроить спектакль. Я подумал, что это было даже удивительно — при той угарной сексапильности, что была присуща Сэндзу — как я мог не видеть этого раньше и не хотеть его. Впрочем, нет, нельзя сказать, что я ее не видел. Но не понимал, что вижу — точно. Он всегда казался мне красивым мужчиной — его лицо, тело, нервно-ломаная или преувеличенно плавная пластика... но если раньше я восхищался им как чем-то отвлеченным, существующим самим по себе, то сейчас я видел, что он реальный и живой человек. И этот человек одновременно был на расстоянии меньше метра от меня — и дальше, чем любая точка на земном шаре.

Меня не устраивало это положение вещей. Я хотел быть с ним либо рядом — либо никак. "Никак" я бы не смог, так что приходилось искать пути сближения... Черт меня подери, если это давалось мне легко!

Его живот был весь исполосован царапинами. Некоторые не требовали внимания, некоторые оказались такими глубокими, что на них страшно было смотреть. Очевидно, котенок сильно перепугался поначалу.

Я открутил крышечку у склянки и оторвал кусок ваты.

— Тебе лучше согласиться, Шелдон. Вряд ли у Мяу стерильные когти, а царапины достаточно глубокие.

— Давай, давай, раз уж это так необходимо, — он скривился, — Только предупреди перед тем, как будешь это делать.

— Прямо сейчас.

Ложиться для проведения этой процедуры Сэндз явно не собирался. Я наклонился к его животу с куском ваты в руках, пропитанной йодом. Сэндз слегка поморщился от запаха. Мелких царапин было так много, что я не знал, с какой начать. Проще всего было бы не обрабатывать каждую, а протереть йодом весь живот.

В ответ на прикосновения Сэндз зашипел и ругнулся, втягивая воздух.

— Шелдон, не будь ребенком.

— Хорошо, мамочка, — насмешливо отозвался он.

Я аккуратно промакивал каждую из царапин, по возможности стараясь не причинять ему боли. Периодически напрягаясь и втягивая живот, Шелдон терпел.

— Кстати расскажи мне поподробнее, что произошло и скольких мы убили, — спросил он.

— Их было девять человек, включая водителя. Трое у тебя, трое у меня, по одному у Фидео с Лоренцо.

— А еще один?

— Остался жив. Он не смог продолжать после того, как я прострелил ему задницу.

— О-о-о-о!.. — сказал Шелдон и рассмеялся.

— Чему ты радуешься?

— Я злорадствую по поводу того, что с чьей-то задницей ты обошелся покруче, чем с моей.

Я продолжал замазывать царапины.

— Шелдон... Можно тебя спросить?

— Валяй.

— Меня удивило, как ты общался с моими друзьями. Раньше ты давал мне понять, что ни с кем не можешь общаться. Что-то изменилось?

— Да, — он напрягся, но коротко улыбнулся.

— И ты давно это знаешь?

— Что?

— Что что-то изменилось

— Говори проще, Эль. Ты хочешь спросить меня, давно ли я знаю, что могу быть нормальным человеком и вести себя так же, как все? Я всегда это мог. Я и раньше мог бы обходиться без тебя. Просто недавно я решил, что мне не нужна ни нянька, ни психотерапевт.

— Отлично, — пробормотал я после паузы. Конечно, я знал, что захоти он — он справится без меня. Он принимал мою помощь лишь потому, что я сам так настаивал на ней. Но... мне просто было обидно.

— Мне тоже нравится, что ты наконец отстанешь от меня со своей вечной заботой, — сказал Сэндз.

Рука дернулась, и полфлакончика выплеснулось Шелдону прямо на живот.

— Зараза! — завопил он, — Больно же! Что ты творишь!.. Ублюдок! Чтоб я еще раз доверил тебе с собой что-нибудь делать!

— Заживет, — сказал я.

Невдалеке слышались голоса подходящих к машине Лоренцо и Фидео.

— Тебе легко говорить! — он продолжал негодовать, — Подуй сейчас же!

— Что?!.

— Подуй, кому говорю! Взялся лечить — лечи!

Мне пришлось наклониться еще ближе и подуть на залитую йодом кожу.

— Теперь доволен? — спросил я, выпрямляясь.

— Вполне, — Сэндз усмехнулся, — Но мне хотелось бы, чтобы в следующий раз ты был поласковее.

— Мы вам не помешали? — раздался за моей спиной немного сдержанный голос Лоренцо. Я быстро обернулся — парочка стояла у бортика и смотрела на нас со странноватым выражением лица.У Сэндза на губах играла нехорошая усмешка.