Последнюю фразу она бросила с усмешкой, которую я благополучно проигнорировал.
— Ты ведь хранитель, да?
Этот вопрос вызвал новый приступ злости.
— Была! Час назад!
— Не переживай, восстановят, — улыбнулся я, вкладывая в голос уверенность айсберга, прущего на древний деревянный парусник.
— Тебе откуда знать?
Я понял, что разговаривать бесполезно — любое мое слово только еще больше злит. Откуда такая неприязнь? Что такого я сказал там, за столом? Ведь не было же, когда я только вошел в игровую!
— Ты тоже... Извини меня... — я попробовал сменить пластинку, решив все же попытаться наладить мосты. Сама судьба толкает к этому, грешно противится высшим силам. — Я не хотел довести тебя. Вывести — да, но не до такого состояния.
Она парировала точно так же, как и я полчаса назад — высокомерно усмехнулась. И многозначительно промолчала, дескать, чего взять с такого тупицы, как я?
М-да. Но я честно пытался.
Следующий виток беседы начала она. Шли мы медленно, идти далеко, и, видимо, остыв, она поняла, что совершает ту же ошибку, и это неправильно. Ведь возможно нам придется работать в одной лодке; не сейчас, так через десять, пятнадцать, двадцать лет. А фраза 'корпус — семья' здесь не пустой звук. Момент же сейчас исторический, определяющий: если расстанемся врагами — будем врагами до конца, и барьер, что останется, станет непреодолимым.
— Я знаю, что ты хочешь спросить, — как бы выдавила она из себя. — У тебя по глазам это видно. Ты правильно понял, это действо было разыграно специально для тебя, с самого момента твоего появления. Нам нужно было пощипать тебя, и я щипала. Пыталась.
Я молча ковылял, не реагируя.
— На самом деле над ними не издеваются. Воспитывают — да, бывает. Перепадает им лишнего... Не без этого. Здесь есть иерархия, и от этого никуда не уйти. Но беспредела, как ты подумал, у нас нет.
Я нацепил на лицо выражение уязвленной гордости. Дескать, хочу тебе поверить, но не могу. Не так просто. Теперь она должна 'уломать' меня помириться, иначе это будет не извинение с её стороны, а высочайшая милость и 'прощение'. А мне такого не нужно.
— Сам подумай, откуда взяться беспределу с нашими жесткими порядками? — продолжила Афина, повышая тональность. — У нас чихнуть нельзя без разрешения! За малейшеё нарушение — наказание! От простого телесного до какого-нибудь экзотического, вроде карцера метр на метр, где нельзя выгнуться. Или где льется вода, а ты сидишь, мокрая, дрожишь, и молишься, когда тебя оттуда достанут и высушат.
— Я не знаю ваши порядки, — недоверчиво покачал я головой. — И о ваших наказаниях. — Ничего не слышал о них.
Она пожала плечами: можешь не верить, потом все равно убедишься.
— Они делают кое-какую работу, — продолжила альфа-самка тише. — Но отхватывают в основном те, кто реально провинился. Или кто много на себя берет. И та девочка... Провинилась. Она знала, за что получала.
— А я — нет! — воскликнул я.
— А ты — нет, — согласилась она. — Потому она и получала на глазах у тебя. Чтоб ты вышел из себя, разозлился и стал уязвимым.
— А вы бы поставили меня на место.
— Естественно. — Смешок. — Ты слишком хорошо начал, взял слишком высокий старт. Это многим не понравилось. Офицеры бегали на цыпочках перед твоей персоной, стелились, устраивали операции в городе, каких никто из нашего поколения и не упомнит. И все непонятно ради чего. Затем твое испытание. Ты знаешь, что оно произвело здесь фурор?
Я отрицательно покачал головой.
— Все посходили с ума. Младшие вообще чуть в штаны писать не начали от счастья, что с нами будет такой крутой мачо!..
И мы решили поставить тебя на место. Сразу и навсегда. Объяснить, что то, что было раньше — было раньше, а сейчас будет так, как будет, начиная с вот этого момента.
— 'Мы' — это хранители?
— Да. Разных взводов. Собрались и решили. Но ты очнулся в самый неподходящий момент — на базе из тех, кто решал, осталось всего три человека, из них в кубрике только я. А я твою проверку провалила...
Она разочарованно вздохнула. Слишком уж искренне, чтоб ей не поверить.
— И чего я стОю? — довольно усмехнулся я. Во дают девочки!
Моя альфа-самка фыркнула и пошла быстреё.
М-да, конфликт ожиданий, точнеё не скажешь. Все друг от друга чего-то ждут, но все в итоге обламываются. Им не по зубам моя интуиция, я на ощупь бью одну из них, чувствуя слабину в психике. Они же оказываются... Самыми обычными девчонками, совсем не страшными и не такими уж опасными.
Незаметно мы вышли к воротам. Нас встретили те же самые три девчонки, с которыми я разговаривал несколько часов назад.
— Привет! Все-таки решил идти? — воскликнула ближайшая ко мне, поднимая забрало. — А почему именно с нею? Она же не это... Не того! — Глаза девчонки смеялись.
Ну у них и 'телеграф'! Все всё знают, даже кто на посту!
Вторая, стоящая за её спиной, также откинув с лица щиток, непонятно усмехнулась:
— Расскажете лучше, что там у вас произошло? Из первых рук? А то мы тут стоим, не в теме...?
Я сделал вид, что меня нет, предоставляя слово спутнице. Пусть отдувается.
Афина помялась, затем бросив в мою сторону недовольный взгляд, развернулась к девчонкам.
— Да, тут такое дело. Сидим мы с девчонками, в 'конкур' режемся. И тут один сукин сын заходит к нам на огонек!..
Дальше я не слушал. Она говорила шутливо, совсем не желая обидеть, скореё посмеяться над ситуацией, но мне было все равно. В голове набатом звучало её 'сукин сын'. 'Hijo de puta (3).
Я дал ей несколько секунд — ровно столько времени, сколько надо, чтобы поудобнеё перехватить костыль и со смаком запустить ей в голову...
...Бум!
Попал. И если честно, считаю это невероятным чудом. Она считала примерно также, поэтому медленно обернувшись, зыркнула со смесью злости и удивления. Последовала пауза, несколько секунд, во время которых первая взяла верх над второй, и моя альфа-самка вновь набросилась на меня, валя на землю и пытаясь дотянуться до горла. Рефлекс у неё такой, что ли?
На сей раз схватка окончилась быстреё — девочки стояли на вахте и были готовы ко всему. Лишь только мы приземлились, руки, усиленные гидравликой доспехов, подхватили её, как пушинку, и оторвав от меня, отбросили прочь.
— Я!.. Я покажу ему!.. Да он!..
Одна из девочек перегородила дорогу:
— Что, он?
— Он!.. В меня!.. Запустил!..
Раздалось дружное ржание. Девчонки не смогли сдержаться при виде комичности ситуации. Хранителя! Сзади! По голове! Костылем!
— И не стыдно бросаться на увечного? — произнесла та из них, которую я мысленно держал за старшую. — Если кому расскажем, засмеют ведь!
— Но он!..
Вновь смех.
Афина начала остывать, понимая нелепость ситуации, в которой оказалась. Стояла с раскрытым ртом, не в силах ничего произнести. Моя половинка, взывавшая все это время о мщении, получила незабываемое удовольствие от её мимики.
Я, опираясь на стену, поднялся, подобрал оставшийся костыль и довольно оскалился.
— Это тебе за сукиного сына, тварь! — пояснил я. — Подбирай выражения! А скажешь еще слово про мою мать — отрежу язык!
Воцарилось молчание. Слишком боевую тональность я взял, помягче надо было. Такого поворота не ждали даже смеявшиеся минуту назад девчонки. Не от мальчика-новичка, толком еще не принятого, по отношению к хранительнице. Да, кажется, я перевыполнил все планы в стремлении себя поставить. Как и восстановить здесь всех против своей персоны.
Старшая покачала головой, подняла и протянула мне пущенный снаряд:
— Жди здесь. Я свяжусь с Марселой, тебе выделят другого провожатого.
И направилась в сторону, активируя 'перчаткой' внутреннюю связь.
— Не стоит, — ответил я ей в спину. — Камилла справится.
Старшая развернулась:
— То есть?
Я пожал плечами.
— Камилла справится. Довезет меня. Не надо менять провожатого.
— Но она... — Девчонка кивнула в сторону не менеё удивленной Афины.
— И что? Она раскаивается и больше так не поступит. Правда, Афина?
Та молчала.
— Пока, девчонки, до встречи! — Я помахал всем ручкой, и проходя к шлюзу, подтолкнул свою альфа-самку в плечо. — Ладно, пошли!
Пришлось подождать несколько секунд, пока створки не начали разъезжаться в стороны. Все-таки девчонки не до конца поверили в то, что я серьезно. И когда я уже прошел их, старшая громко усмехнулась:
— Смотри, Хуанито! Как знаешь!
Я напоследок обернулся и одарил её белозубой улыбкой.
— Спасибо, — прошептала альфа-самка, когда мы прошли вторые створки и начали спускаться в гараж.
— Не за что, — фыркнул я.
Почти всю дорогу ехали молча. Она лишь спросила адрес, прежде чем загрузить его в бортовой терминал. Затем сидела и смотрела по сторонам, думая о своем. Как и я. 'Мустанг' — машина большая и просторная, даже в кабине пилотов нам было достаточно места, чтобы не чувствовать друг друга локтями.
— Что теперь, Хуан? — не выдержала она, когда мы подъехали к космонавтам.
— Что именно? — не понял я.
— Что будем делать дальше?
Я пожал плечами.
— Может, для начала попробуем понять друг друга?
Она задумалась.
— Я не против. Но у меня не получается.
— Ты пристрастна. У тебя цель — поставить на место. Ей ты и следуешь.
— Нет, не следую. Уже не следую. Но все равно не понимаю.
— Я всего лишь пытаюсь защитить себя, — решил я раскрыть карты. — Не хочу быть бесправной 'зеленью'. Ангелом я не буду еще долго, но и так, как та девочка с коктейлями...
— Только и всего?
Я кивнул.
— И только ради этого ты устроил целый концерт?
— А чего мелочиться?
Она вновь задумалась.
— Поняла. Просто... Не думала, что упреждающие удары могут быть сильнеё планируемых. НАСТОЛЬКО сильнеё.
Помолчали.
— Моя очередь, — напомнил я.
— Спрашивай.
— Почему ты напала?
Это был ключевой вопрос всей сегодняшней ситуации. Если отвечу на него, вся мозаика разом встанет на свои места. Корпус в моем восприятии лишится очередной тайны, я стану сильнеё... Но что-то подсказывало, что тайн у него еще много.
— Вы хотели меня испытать, разозлить. Вывести из себя. Ты встретила отпор, бывает, но извини, ты ХРАНИТЕЛЬ! Тебя учили владеть собой, своими эмоциями! Не поверю, что это не так! Ведь если иначе, то наши королевы обречены. Как же ты сорвалась? Да еще дважды за какой-то час?
Афина потупилась.
— Учили. И испытывали. Знаешь, какие у них методики! — воскликнула она с жаром. — Всё прошла, всё сдала. А с тобой...
Вздох.
— А с тобой вдруг как тормоза сорвало. Будто... Нет, не могу. Сама поражаюсь, а объяснить не могу. Ты мне как душу наизнанку выворачивал. Сидел и выворачивал. Ни с кем так не было, никогда. Я же говорю, сама в шоке!
Я задумался. В её словах было нечто, какая-то информация, могущая перевернуть мою жизнь. Я чувствовал это, ощущал своей воспаленной интуицией... Но не мог понять и вычленить нужное.
И в итоге просто принял к сведению, что произошло так, а не иначе.
— Против тебя я будто беззащитная была, будто на ладони, — продолжила она. — Или как в гинекологическом кресле, только в душЕ. Понимала, что завожусь, а ничего сделать не могла... Не знаю я! — воскликнула она, подводя итог своей аргументации.
М-да, неубедительно.
— И все же? Ну, беззащитная. Но что я такого сказал? 'Тварь'? Ты же сама ею передо мной предстала, целенаправленно. Знала же, что делаешь! Отчего такой глюк?
— Ты знаешь, что такое одиночество? — грустно усмехнулась вдруг она.
Я раскрыл рот, чтоб ответить... И начал понимать.
Пазлы принялись вставать на свои места, и получившаяся картинка оказалась настолько простой... Насколько и трагичной.
— Ты сам выл когда-нибудь? — продолжала она, повышая и повышая тон. — Лез на стену? Тебе хотелось когда-нибудь удавиться, залезть в петлю? Да, у нас специальные программы, с нами постоянно работают психологи, да и сами мы друг за другом присматриваем. Но этого недостаточно.
Нас ломают. Психологически. А потом противопоставляют всему остальному миру. Ты знаешь, что дворцовая стража ненавидит нас? И не потому, что мы — женщины, а они — мужчины. И поэтому тоже, но не только. И гвардейцы. И все остальные.
Это способ программирования лояльности. Создать замкнутую структуру, запитанную саму на себя. Любое отклонение, желание эту структуру предать, означает одиночество. Полное и безоговорочное. Предав корпус, каждая из нас лишится последнего, что удерживает от оного. Весь мир — враги, только мы — мы.
— А как же аристократия? А браки с представителями знати?
Горькая усмешка.
— Понты. Это ПРИКОЛЬНО, брать нас замуж. А королеве выгодно.
Нет, на самом деле есть счастливые пары. Находят себе спутников, обустраивают семьи... Но все равно корпус — дом, что бы ни было за его пределами. И муж, или спутник... ВСЕГО ЛИШЬ муж или спутник. Дальше, за границами семейного мирка, все тот же враждебный мир.
— Считается, что мы не знаем этого, не понимаем, — закончила она. — Но только учитывая средний IQ бойцов глупо думать, что это так.
И с теми же мальчиками нас специально разводят, чтобы создать барьер. Чтоб потом... Проще было арендовать на ночь, чем найти по сердцу. Многие не выдерживают, замыкаются, уходят в работу... Что и нужно королеве, и тем, кто этот корпус придумал.
Я сидел ошарашенный:
— Но зачем?
Она пожала плечами.
— Мы — лучшие. Это официальная версия. Реальная — дополнительная форма контроля. На самом деле не все так плохо, и девчонки находят счастье, и всякое разное случается не намного реже чем за забором. Но стоит это гораздо больше нервов и сил. И времени. И в итоге получается корпус телохранителей в том виде, какой он есть. Вот так, Хуан.
Потому я и сорвалась с цепи. Не тебе, чужаку и юнцу, да еще мужчине, об этом рассуждать. А что самоконтроль не сработал... Уже объяснила.
Я молчал. Не знал, что ответить. Но этого и не потребовалось.
— Вот видишь, выговорилась — и самой легче стало! — Она глубоко вздохнула и улыбнулась. — Везучий ты сукин сын, Ангелок! Пришел, всех сделал, на белом коне, ... — Она грубо выразилась. — И ничего за это! Теперь еще духовником станешь!
— Духовником?
— Конечно! К кому кинутся твои девчонки, как ты думаешь, когда ты дорастешь до того, чтобы можно было делиться с тобой такими проблемами?
Я вновь пожал плечами. Её логика мне не нравилась. И еще болеё не нравилось то, что это абсолютно вероятная логика — к кому им еще бежать?
— Я вот с тобой поговорила, поплакалась, и хоть ничего вроде не сказала, а уже легче. Нет, Мутант — мудрая сука! Теперь понимаю, для чего тебя взяла!
— Быть духовником для всего корпуса? Лекарем душ? — Я натужно рассмеялся, хотя смешно мне не было.
— Почему бы и нет?
— У меня нет опыта. Только интуиция.
— А он и не нужен, опыт. Поверь. Будь собой, доверяй себе. И все получится.
Тронуть тебя после сегодняшнего вряд ли кто решится — показал ты себя хорошо. Так показал, что ... — Она вновь выразилась в выражениях, от которых у меня покраснели кончики ушей. — А кто решится — сама виновата, я той макаке не завидую. А так глядишь, девчонки к тебе потянутся. И ты их девчонками сделаешь, настоящими, а не этими ряжеными куклами с иглометами. Мы ж все такие, хотим быть настоящими...
