Свет туманной души

— Киоко, чего ты там так долго?

Я немного приуныла и энтузиазм спал.

— Я уже иду! — Ответила, и спрыгнула с бортика ванной.

Уменьшила нимб и одела его на голову, почувствовав привычный поток информации. Возможно, поэтому иллюзионисты не выходят из гипер-режима? Привыкают к ощущениям, что дает этот режим, а после не могут отказаться от него. Да и зачем им это? Если нужно замаскироваться, стоит, лишь навести на предметы иллюзию невидимости. Хотя мама не находилась в гипер-режиме постоянно — у каждого человека свойства проявляются индивидуально. Одела одолженные мне вещи и опять заглянула в зеркало. Осмотрелась и поняла, что мне откровенно не нравится черный нимб. Слишком мрачный. Можно конечно сделать его совсем невидимым, при этом, не выходя из гипер-режима, но мне не хотелось прятать свидетельство собственной силы. Да и зародыш позерства требовал превратить нимб во что-нибудь другое. Можно даже не превращать, а просто наложить иллюзию. Но брат меня снова окликнул, отвлекая от выбора. Поэтому даже для меня самой появившаяся на голове ведьминская шляпа стала неожиданностью. В принципе, почему бы и нет?

Вышла из ванной под странным взглядом брата.

— Что это, Киоко-тян? — подал голос Ямамото. Он сидел за столом, заставленным едой, в той самой гостиной, где нас принимал его отец. Было очевидно, что мальчишки уже помылись в другой ванной комнате и ждали меня, чтобы приступить к ужину. Я замечталась, неприятно приносить окружающим людям неудобства.

— Шляпа. — Кивнула себе и, подумав, добавила: — Ведьминская. — Ответила спокойно, проигнорировав широченную улыбку, будто отрекомендовала новый атрибут одежды. Но не без ехидной нотки, ведь на невысказанные вопросы ответов не дала.

Он уже не раздражал меня, так как раньше, наверное, потому, что я отвлеклась. Мои мысли решили обходить стороной и мамину смерть, и неуместную улыбку Ямамото. Соответственно, если не обращать на раздражительный факт внимания, то он сам находит свое время показаться на глаза. Возможно, я слабовольно убегаю от проблем, но чем такой вариант плох? Ведь все, что могло плохого случиться — уже произошло... почти. Да и синяк на скуле у Такеши теплом отмщения согревает душу.

— Ох, — понял меня брат, — не вредничай, мне, между прочим, тоже интересно.

Я подумала и с самым серьезным видом сообщила:

— Буду вредничать до завтрашнего обеда. — Уведомила и сразу же оправдалась: — Ничего не могу поделать, ты же понимаешь, да?

— Будь терпимей... — Вздохнул тяжко, но он понял, что каждый из нас по-своему старается избежать неприятных мыслей. Я психую, а брат — делает вид, что ничего не случилось. Он очень чуткий — мой брат. — Так, что это?

— Это вместо того жуткого нимба, он слишком мрачный. Я создала иллюзию, и теперь буду ходить так. Знаешь, она внутри не имеет границ, будто бездонная! — Поделилась я своим открытием, и заметила, как у брата в глубине глаз вспыхнул интерес. Подошел и Такеши, бесцеремонно, попытавшийся снять с меня шляпу, я его хлопнула по рукам и наставительным тоном выговорила: — Садитесь кушать, а то остынет.

Мы поужинали и отправились разбирать футоны, Пока Такеши отстал от нас, брат тихо прошептал мне в ушко:

— Не ругайся с Ямамото-куном, он славный.

Я фыркнула насмешливо. Конечно, "славный"... но, не желая спорить, лишь передернула плечами и, неосознанно ускорив шаг, отправилась расстилать спальное место.

Глава 10.

Мамино наследство.

Этой ночью я не спала. Мне не мешали ни кошмары, в отличие от брата, ни что-либо иное, просто я не смогла заснуть. Наверное, этому феномену имеется умное научное название, но я его не знаю. У Реохея имеется забавная особенность — он засыпает, как только ложится на горизонтальную поверхность. Возможно, я утрирую, но это не отменяет факта, что засыпает он быстро. Из-за этой причуды он подрывался с футона каждые пятнадцать — двадцать минут. Мы легли в десять часов вечера. И с того времени, до двенадцати часов, братец кричал во время кошмаров, его ни что не успокаивало — даже мое присутствие рядом. В конечном итоге мы своей возней и тихим перешептыванием разбудили Такеши. Он пришел к нам в комнату и, будто нет ничего обыденней, предложил нам сыграть в карты.

Так мы просидели еще примерно сорок минут, во время которых я сидела совершенно бодрая, брат уныло смотрел на подушку, а Ямамото излучал лучи позитива, периодически заразительно зевая. Я всех обыграла пять раз, после чего брат, которому надоело проигрывать, вспомнил про мою шляпу.

Кстати, иллюзия шляпы на нимбе долго не задержалась. Я ведь не сам предмет преобразовала, а лишь создала временный мираж. Вообще, иллюзии имеют свой срок действия. Они могут существовать вечно, если их подпитывать, но автономное их существование зависит от количества влитого пламени и сложности функций, которые данная иллюзия обязана выполнять. Но, чтобы подпитывать иллюзию постоянно, необходимо все время держать ее образ на периферии сознания, не забывать о ней и тщательно контролировать потоки пламени. А я была не в себе, и подобные манипуляции были мне недоступны. Как, в принципе, и сейчас.

— Киоко, так что с твоей шляпой? — спросил тогда брат.

Я, выдавив из себя улыбку, указала ладонью на нимб и, несколько театрально взмахнув рукой, создала иллюзию той самой ведьминской шляпы. У Такеши фактически отвисла челюсть. Он распахнул глаза, а вечная улыбка преобразовалась в удивленный овал. Неужели новая эмоция!? Я была почти счастлива в тот момент. На фоне всего произошедшего эта эмоция удивила меня своей яркостью, но заострять внимание на чем-то подобном я не стала. Только вымученная улыбка стала немного злорадной. Самую малость.

Ямамото Тсуеши так и не вернулся домой этой ночью. Мальчишки уснули только ближе к рассвету, до того времени разбираясь с моей способностью. Всем было любопытно, но в остальном, это занятие просто позволяло отвлечься. Мы долго спорили за первое место в очереди перед тем, как заглянуть внутрь, оттягивая этим действием момент истинны. Но в итоге мне уступили место. Многого можно ожидать от окна в бездонную пропасть, подпространство или другую реальность — от того, что ты окажешься в бесконечном поле, до того, что нимб просто не пропустит наши головы внутрь себя. У меня было время напридумывать множество вариантов, но я ни разу не угадала в своих предположениях.

Обхватив ладонями ободок увеличившегося нимба, с неким трепетом и смущением от общей картины происходящего, я все же заглянула за границу. В какой-то момент в моем сознании произошла короткая вспышка, и после этого все изменилось.

Меня окружил приятный полумрак теплых тонов. Источником света служили горизонтальные пластины, парящие в воздухе на небольшом друг от друга расстоянии. Некоторые складывались в ступеньки и были статичны, а некоторые передвигались, все они подчинялись какой-то системе, непонятной мне сейчас. Я не видела границ этого пространства, то есть пластины были и в десяти метрах от меня и дальше, растворяясь в собственном сиянии, становясь столь крохотными внешне, что мне оставалось лишь догадываться об их наличии. Так было везде — и сверху и снизу. Некоторые имели совсем маленький размер — сантиметров двадцать, а некоторые были столь огромны, что на них мог бы поместиться дом. На одних пластинках росли странные сюрреалистичные растения, на других стояли двери, третьи были засажены столь же необычными деревьями.... Я засмотрелась.

Из этого созерцательного транса меня вывело дерганье за пальцы стопы с той стороны реальности. На что я махнула там ладонью и продолжила наблюдать. Но теперь более осмысленно. Оказалось, что здесь я выглядываю из такого же нимба, какой был снаружи, и парю над одной из пластин. Меня дернули за ногу. Я все же решила показаться мальчишкам, которые изнемогали от любопытства.

Позднее мы забрались внутрь целиком, исследовали возможности этого мира и просто прыгали по пластинкам. Оказалось, что это все пространство полностью подчиняется мне. Здесь я не трачу пламя даже на самые масштабные иллюзии, а ментальные силы можно прикладывать в несколько заходов, сохраняя процесс создания на моменте остановки работы. И это лишь то, что я поняла сейчас! Нимб хранит в себе мир, подвластный мне лично. Двери, замеченные мной ранее, ведут в другие подпространства. Но их много — примерно около пятидесяти, поэтому я не успела просмотреть все. Но те, что мне попадались, вели в разные места — библиотека, больше похожая на лабиринт из стеллажей, цветочная оранжерея, накрытая прозрачным куполом, какая-то лаборатория, наполненная разноцветными пробирками, склад разных вещей, кабинет, и многое другое. Огромное пространство — целый мир, принадлежащий исключительно мне.

Уснули мы в пространстве одной из дверей, как раз во время разговора. Как сидели за столом так и отключились.

Мы о многом говорили этой ночью. В большинстве наши разговоры крутились вокруг пламени и его возможностей — самая нейтральная тема из всех, что интересовали нашу маленькую компанию. Такеши оказался не таким бесячим, если на него не смотреть во время разговора и если не говорит свои шаблонные фразочки, вроде: "Ха-ха, это так интерестно..!". Да, без лица и смеха он был бы классным парнишкой, но пока что он все-еще меня раздражает.

Пришедший утром Ямамото-сан нас потерял.

Мальчики проснулись только тогда, когда он начал нас звать. И то, лишь благодаря моей предусмотрительности — я перенесла свой нимб, что находится по ту сторону моего мира, в комнату, где мы уснули. Я вообще старалась всегда таскать его за собой, ведь мы могли потерятся, а испытывать возможности нимба в столь экстремальных условиях — крайне не предусмотрительно. Отец Такеши имел очень забавный вид, во время наблюдения за тем, как мы появлялись в комнате. Пришлось обьясниться, описать ситуацию и извиниться за доставленное беспокойство. Но это не спасло нас от нравоучительной беседы. Ямамото-сан похмыкал над нашими — моим и Такеши, заклеиными и забинтоваными ранами, посмеялся с нашего общего возгласа: "Мы с лестницы упали!", и напросился на экскурсию в мой мир.

Про наш дом и родителей он не говорил, а мы и не спрашивали. Но зато отдал нам с братом кортонную коробку в которую сложил мамины записи и какие-то предметы, фонящие ее пламенем.

В школу мы благополучно опаздали. Да и не стал бы Ямамото-сан выгонять туда меня и брата, так что дома остались все — Такеши тоже ни куда не пошел. При младшем Ямамото мы не стали глубоко залазить и копаться в вещах, а просто открыли тетрадь, которую мама обещала подарить мне на восьмилетие. Весь день мы провели вместе, разбираясь в наших способностях и читая записи о пламени.

Если мои силы, как и брата, еще не до конца исследованы, то Такеши разобрался в своих способностях полностью. Его атрибут (Дождь) очень чистый — в нем невозможно разобрать примеси, по крайней мере, пока что. Говоря о Дожде, нельзя не упомянуть, что основная его способность — расслабление или замедление. Как и Туман, Дождь может влиять на человека прямо и косвенно.

Тоесть, в первом случае, пламя влияет на нервную систему — расслабляются мышцы,притупляется реакция, снижается скорость мышления... Но все эти эффекты действуют комплексно и влияют только на живых существ — нельзя выбрать что-то одно, отбрасывая остальное. Либо все, либо ничего. Пламя Дождя, исходя из вышесказанного, имеет непревзайденную ценность именно в ближнем бою.

Второй же способ предполагает огромные затраты пламени — разливая его в пространстве, воздух приобретает густоту, вплоть до того, что замедляет пули. Но, для достаточно действенного эффекта, необходимы нереальные затраты пламени. И, даже отбрасывая столь впечатляющую возможность, остается замедление движений противника в бою, замедление его реакции и всевозможные манипуляции с "густотой" пространства. Например, точечное воздействие, подразумевается не бездумное выливание пламени в мир, а создание небольших уплотненных сгустков, — может служить как подножка или амортизация при падении... Для первого способа необходим высокий контроль, ведь атрибут Дождя не слишком подходит для подобных манипуляций, второй же способ требует затрат пламени.

Такеши продемонстрировал, как действует его сила. Первый способ. Сидит на полу, улыбается, а от него, в аурном видении, расходятся волны пламени. Пламя заполнило комнату за считанные секунды, только аура брата и моя остались светится цветными пятнами в голубом мареве. Даже перестав наблюдать за аурным слоем реальности, я видела, как вокруг его тела слегка подрагивает пространство и наполняется голубизной. Постепенно вся выпущенная сила стала собиратся вокруг меня и брата. Тут то я и заметила разницу. Если мое пламя вполне успешно противостояло напору Дождя, чего, кстати, раньше небыло, то брат поплыл достаточно быстро — буквально за минуту его взгляд стал стеклянным. Мои мысли стали медленнее течь, ощутив это, пламя Тумана само по себе начало противостоять вторжению чужой силы, и все быстро пришло в норму. Немного подумав, я все же позволила способности Такеши повлиять на меня. Мысли опять замедлились, контроль над силой ослабел и... она моментально стерла налет чужого влияния. Только спустя несколько попыток, я смогла остановить агрессивный напор собственного пламени. Мне было интерестно ощутить подобное на себе — ведь Такеши еще ребенок, а в мире наверняка достаточно людей, способных преодолеть мою пассивную защиту. Незабываемый опыт — силы будто покидали мое тело, я чувствовала это, но мне не хотелось ничего с этим делать, мысли замедлялись. Я решила немного подвигатся, для чистоты эксперемента, но все действия происходили как при легком опьянении — взгляд выхватывает отдельные картинки, не заостряя внимание на деталях, координация терялась, но при этом появилось еще и ужасное безразличие. И, когда я уже почти заснула стоя, пламя Такеши отступило. Я пошатнулась, и чуть не упала от сенсорного шока. Интерестно, получится ли у меня в воссоздать подобное влияние с помощью пламени Тумана?

Второй же способ заставил меня и Реохея почувствовать себя в кисиле — тоесть все движения мы выполняли через силу. Такеши выпустил силу и сконцентрировал ее настолько, что она проявилась в материальном мире, сверкая голубыми бликами по стенам комнаты. Густота влияла не только на людей — все движущиеся предметы были подвержены ей. Взятый, для эксперемента, пинал опустилсяс метровой высоты на пол за десять секунд. Вроде бы и немного, но если он применит эту особенность неожиданно... Нет, пассивная защита пламени мешает подобному замедлению моих движений, но такое преимущество во время боя... невероятно. Ямамото лишь посмеялся с моего удивленного лица, при этом какбы невзначай сказав, что он, мол, еще растет и не достиг своего придела. Приделом его мечтаний стала возможность, отталкиваясь от згустков пламени, бегать по воздуху... Я даже позавидовала — это ведь почти полет! Полет!!! Но, вспомнив про свой собственный мир в закрамах, успокоилась.

Мамины записи были о многом, но все они имели несколько обрывочный вид, но разные типы пламени она описала достаточно тщательно. Помимо основных сил и способностей пламени, она выводила разные таблички, в которых описывала черты характера, привычки, комплексы и заморочки присущие носителям того или иного атрибута.