— Нет, — сказал Гробно. — Не там.
Дрейфус изобразил удивление. — Ты предпочел бы подчиниться нашему правосудию? Я не могу обещать, что будут какие-либо основания для снисхождения, Теобальд. Даже если бы тебе удалось убедить меня, что ты не имеешь никакого отношения к смерти Антала Броннера, ты пытался убить его вдову... хотя, полагаю, можно было бы выдвинуть версию, что ты бы убрал Цветок боли, если бы префект Нг не побеспокоила тебя.
Гробно наклонился вперед настолько, насколько позволяли его путы. — Я не убивал ее мужа. Я не знаю, что с ним случилось, знаю только, что это не наших рук дело. Но, учитывая, во что они оба были вовлечены...
Дрейфус бросился ему наперерез. — Во что?
— Вы сами этого не выяснили?
— Предположим, что все еще есть несколько вопросов без ответов. — Дрейфус продолжал крутить ищейку. — Это поможет твоему делу, Теобальд. Я подчеркну, что ты сотрудничал, и заявлю о своем убеждении, что у тебя не было намерения убивать Гизелин Броннер.
— Это обещание?
Дрейфус кивнул. — Даю тебе слово.
— Они оба были мошенниками. Броннеры зарекомендовали себя как частные брокеры. Они имели дело с ультра, выступали посредниками для более богатых клиентов. Делали все это через вторые или третьи руки, чтобы никогда не приближаться к парковке Роя. Специализировались на редких произведениях искусства из-за пределов системы. Какое-то время это срабатывало, только потом Броннеры пожадничали. Поняли, что могут с такой же легкостью покупать и продавать самим ультра.
— И как бы это сработало?
— С помощью лжи. Выдумывайте фальшивые истории, фальшивое происхождение. Покупайте у одного экипажа, завышайте стоимость артефакта, а затем опять продавайте его другому экипажу. Держите прибыль небольшой, не привлекайте слишком много внимания к тому, чем они занимались. Никогда не связывайтесь дважды с одними и теми же экипажами.
— Но в конце концов...?
— Их разоблачили. К тому времени у них было много экипажей, выстроившихся в очередь, чтобы возместить свои потери. Когда Антал Броннер умер, это выглядело как шок — как будто еще один экипаж сделал свой ход. Все предполагали, что следующей будет вдова. Поэтому послали меня, чтобы я добрался до нее первым. Прижать ее к ногтю, выжать из нее информацию о скрытых активах, списки клиентов...
Дрейфус убрал ищейку. — Это очень полезно для меня, спасибо. Мы покопаемся в финансах вдовы — проведем тщательный аудит. Полагаю, нет смысла спрашивать, кто тебя послал?
Гробно ссутулился, как будто из него только что вытекла какая-то жизненная энергия.
— Я рассказал тебе все, что знаю.
— Подозреваю, что так оно и есть, Теобальд. — Дрейфус встал из-за стола. — К сожалению для тебя, ты оказался втянут в нечто гораздо большее, чем простая обида из-за пары мелких брокеров.
— Что теперь будет со мной?
— Останешься здесь на некоторое время. Как только я опрошу других префектов, будет принято решение о том, как поступить с тобой дальше. Как правило, в этих вопросах — я имею в виду, связанных с ультра — они склонны следовать моим рекомендациям.
— Тогда ты скажешь, что мне не следует возвращаться, не так ли? Ты был прав, префект Дрейфус. Я для них никто — просто мальчик на побегушках. А теперь я подвел их...
— Тебе же не хочется сдаться на их милость. — Дрейфус изобразил на лице сочувствие. — Что ж, я не виню тебя за это. Правосудие ультра может быть чем-то вроде лотереи.
— Тогда ты сдержишь свое слово, не так ли? Ты не отправишь меня обратно.
— Я сказал, что хотел бы подчеркнуть, что ты был готов к сотрудничеству, — ответил Дрейфус. — Я никогда не говорил, перед кем буду это подчеркивать.
Он вышел из комнаты.
Когда они заходили на посадку, Талия впервые смогла как следует разглядеть карусель Эддисон-Лавлейс. Это было зубчатое колесо диаметром два километра с восемью спицами, обод колеса имел в высоту всего несколько сот метров, внешняя поверхность была покрыта сплошной темной полосой уплотненного астероидного щебня. Стены колеса были без окон, глухими, за исключением редких радиаторов или сервисных отверстий. Что бы там ни происходило, это было скрыто от любопытных глаз.
Спицы сходились в круглой ступице с главным стыковочным узлом колеса. Там горел свет, окна были освещены, и было достаточно свидетельств продолжающейся деятельности. Дюжина или около того кораблей уже были пришвартованы, тесно сгрудившись, как скопление небоскребов. Это были строительные и грузовые перевозчики: уродливые, утилитарные машины, их скелетообразные каркасы были обернуты вокруг хрящей двигателей, топливных баков и грузовых модулей.
Свободный порт находился почти в центре их скопления.
— Это будет непросто, — сказала Талия, используя ручное управление двигателем, чтобы синхронизировать осевое вращение корвета с орбиталищем.
— Тебе нужна помощь?
— Нет, спасибо.
Снаружи начали проплывать корпуса грузовых транспортов, казалось, достаточно близко, чтобы их можно было коснуться. Прозвучал сигнал предупреждения о столкновении. Талия презрительно заставила его замолчать, решив, что он просто перестраховывается, а затем вынуждена была дать импульс корректирующей тяги, когда без предупреждения приблизился один из корпусов.
— Вращение смещено от центра, — сказал Спарвер.
— Я заметила.
Теперь она опустилась в ожидании движения вперед-назад окружающих корпусов, вызванного странным несоосным вращением. Несколько мгновений спустя корвет защелкнул носовой замок, а затем вытянул предохранительные упоры к окружающим кораблям. Талия отправила обычное сообщение в Броню, подтверждая их прибытие, затем подплыла к шкафчику для вещей, чтобы пристегнуть свою ищейку.
Спарвер стоял у стенки костюмерной, ожидая, когда можно будет пройти.
— В этом нет необходимости, — сказала Талия. — Скафандры только замедлят нас, и нам будет неудобно брать показания, если мы наденем их. В центре повышенное давление, и нам не нужно будет углубляться в орбиталище. Если только у тебя нет других идей?
— Я в твоем распоряжении, — сказал Спарвер, переходя к обычному шлюзу.
Талия посмотрела на него, уловив нотку неподчинения в его ответе, затем двинулась вперед, направляясь к приемной с другой стороны.
Это было грязное, захламленное помещение, забитое коробками и полузаброшенным оборудованием. Около трех десятков рабочих, одетых в пеструю одежду из компонентов скафандров, ждали их в зоне, близкой к невесомости, расположившись под странными углами. Многие из их скафандров были украшены специальной краской и приваренными деталями.
Рабочие сняли шлемы, а некоторые из них расстегнули перчатки, разминая пальцы и втирая мазь в уставшие суставы. Мужчины, женщины, нейтралы, разных возрастов и национальностей, но у всех одинаковая жесткость во взгляде, у всех одинаковый вид худощавой, обтянутой кожей твердости. Шрамы, транспланты, протезы — понесенный ущерб, от которого можно отмахнуться как от необходимого предварительного условия работы.
В помещении пахло маслом и застарелым потом.
— Я префект Нг, — сказала она. — Это префект Банкал. Спасибо вам за то, что собрались здесь перед нашим приездом. Все ли сейчас присутствуют?
— Таких, как мы, много, — сказал худощавый мужчина с напряженным, угловатым лицом, щедро покрытым татуировками. — Ты думаешь, кто-то из нас имел зуб на Терзета?
— Как вас зовут, сэр? — спросила она.
— Вирак. Слейтер Вирак.
— Что ж, мистер Вирак, я не думаю, что кто-то из вас несет ответственность за смерть Терзета Фриллера. Но это произошло при необычных обстоятельствах, и природа этой смерти представляет интерес для Брони.
Слейтер Вирак скептически посмотрел на одного из своих коллег. — Кто-то заботится о нас? Это впервые.
— Я хотела бы знать как можно больше о Терзете Фриллере. Он был хорошим работником?
Вирак пожал плечами внутри своего скафандра. — Достаточно, чтобы на него можно было положиться. Но он не долго работал в команде.
Талия кивнула. — Сколько именно времени?
— Я бы сказала, около года, — ответила женщина, сидевшая позади Вирака. — Чуть дольше. — У нее была ленивая манера растягивать слова и сверкающий зеленый многогранный искусственный глаз, вставленный в глазницу, как большой драгоценный камень. У ее шлема, который она держала в руках, был заостренный выступ, делавший его похожим на черепашью голову. — Мы с Терзетом довольно много работали вместе. Время от времени он срезал несколько углов, но все равно был тем, кому можно было доверять.
— А вы кто такая? — спросила Талия.
— Бригадир. Работаю в команде около двух лет. Раньше перегоняла корабли, но здесь платят лучше.
— Может быть, дело не в условиях труда или ожидаемой продолжительности жизни, — произнес глубокий, хрипловатый голос из глубины комнаты. — Но если бы я хотел спокойной жизни, то записался бы префектом.
— Да, быть префектом — это ухаживать за клумбами с розами, — сказала Талия. — Где сейчас находится тело?
— В соседнюю дверь, — сказала Бриг. Она что-то делала со своим шлемом, подправляя область рисунка тонким стилусом. — Мы ничего не могли поделать. Его скафандр показался мне старым, только и ждущим, чтобы испортиться. Я все время говорила Терзету, чтобы он отремонтировал его. Здесь и так достаточно риска, так что нет смысла не полагаться на свой скафандр.
— Как вы думаете, что пошло не так? — спросила Талия.
— На что это было похоже, префект? Перестал работать терморегулятор. Терзета прожарило, как мясо в духовке. В этом тоже нет ничего привлекательного. Надеюсь, у вас крепкие желудки...
— Мы побеспокоимся о наших желудках. — Ее тон стал холоднее, более официальным. — Проводите нас к телу, пожалуйста.
— Кто-нибудь хочет вытянуть короткую палочку? — спросил Вирак.
— Я сделаю это, — сказала Бриг, убирая стилус в нечто вроде коробки с красками.
Талия и Спарвер последовали за Бриг в соседнюю комнату, которая была отгорожена герметичной переборкой. Длинный прямоугольный контейнер для оборудования был превращен в импровизированную плиту для морга. Тело Терзета Фриллера в скафандре лежало в контейнере, пристегнутое ремнями, чтобы не болталось.
Дверь в переборке закрылась за ними. Талия обошла вокруг тела, без комментариев рассматривая его. Скафандр был таким же пестрым и красочным, как и те, что были на остальных, но Талии не показалось, что он выглядел значительно старше или в менее хорошем состоянии. Может быть, еще несколько вмятин, несколько признаков замены деталей или грубого ремонта, но ничего, что указывало бы на неминуемую поломку.
— Было ли какое-нибудь предупреждение, Бриг? Чувствовал ли он себя плохо, странно, что-нибудь в этом роде?
— Мы никогда не слышали никакого предупреждения. Однако это было частью проблемы. Связь постоянно пропадала.
— Вообще или с этим скафандром?
— И то, и другое, но особенно с оборудованием Терзета. Какая-то ненадежная цепь где-то в этом шлеме, со временем становилось все хуже и хуже. Не то чтобы это имело значение, по большей части. У нас были свои рабочие задания, и многое из этого не зависело от общения.
Талия подумала о Терзете Фриллере, который почувствовал первые признаки Лесного пожара и не смог позвать на помощь. То, что случилось с Анталом Броннером, было достаточно плохо, но, по крайней мере, тот был окружен другими людьми, способными сообщить о его состоянии, даже если никто не мог ему помочь. Но быть запертым в скафандре, как в железной бутылке, лишенным даже утешения в том, что твои крики будут услышаны...
— У него были враги, о которых вы знали? — спросила Талия.
— Послушайте, буду с вами честной. Мы были в дружеских отношениях, но не более того. Даже когда Терзет лежал на столе и над ним работали, я была единственной, кто должен был поддерживать разговор.
— Стол? — спросил Спарвер.
— Понятно, — сказала Талия. — Это вы раскрасили все эти скафандры.
— Чтобы получить эту работу, не обязательно быть слишком хорошим художником. Чирчик была способной и разрисовывала всех, пока не попала в передаточное колесо, когда оно начало двигаться. Поскольку я убирала за ней, мне достались в наследство ее краски и кисти.
— Вы не так уж плохи, — сказала Талия, думая об акварелях своего отца.
— В этом нет ничего слишком сложного. Они говорят тебе, чего хотят, ты рисуешь это для них. От Чирчик осталась книга рисунков. Большую часть времени они выбирают что-то из книги, и ты наносишь это по трафарету.
Талия рассматривала произведения искусства, украшающие скафандр Терзета Фриллера, пытаясь найти какую-то общую тему или внезапное понимание их характера. Но разрозненных образов было слишком много, чтобы она могла легко разобраться в них. Горящие черепа, пылающие корабли, скопления звезд и комет, другие фигуры в скафандрах, схематичные изображения искусственных миров и их интерьеров. Остров с единственным костлявым белым деревом, на его угловатых ветвях растут белые плоды.
Она предположила, что искусство увековечивает память о предыдущих заданиях, с трудом завоеванных должностях и павших товарищах.
— Нам нужно будет снять шлем, — сказал Спарвер.
— Валяйте, — сказал Бриг, и в его голосе не прозвучало удивления.
Уплотнение горловины было подсоединено совсем неплотно. Талия широко распахнула его, затем медленно стянула шлем с шейного кольца.
Несмотря на то, что она подготовилась, шок все равно был значительным. Это была едкая смесь испорченного мяса, пищевых отходов, мочи и пота, оставленная смешиваться и усиливаться в эквиваленте скороварки на несколько недель, а не часов.
Она поджала губы, надеясь, что ее естественное отвращение не проявилось слишком сильно. — Вы когда-нибудь раньше слышали о такого рода тепловой перегрузке, Бриг?
— Может быть, раз или два.
Талия отложила шлем в сторону на нескользкую поверхность. Теперь все они могли видеть голову Терзета Фриллера. Она была бледной и раздутой, как кусок хлеба, которому грубо придали форму человека. Хлынувшая из носа, глаз, рта и ушей кровь засохла коркой. Рот был открыт, распухшие черты лица придавали трупу отвратительный, ангельский вид.
Талия повернулась к Бриг. — Вы не могли бы оставить нас ненадолго?
— Нет, не возражаю — не то чтобы я понимала, почему смерть одного из нас имеет такое большое значение.
— Ценю ваше сотрудничество. Нам нужно всего несколько мгновений побыть наедине.
Она подождала, пока Бриг выйдет из комнаты, и закрыла за собой дверь.
— С Фриллером зашло слишком далеко, чтобы от него в ближайшее время была польза доктору Демихову, — сказала Талия.
— Но он все равно захочет вскрыть голову, — сказал Спарвер.
— Что он надеется найти? Там нет ничего, кроме вареного мяса.
— Ты можешь сказать Демихову, что он не получит никаких улик, к которым можно было бы прикоснуться. Но даже если он ничего не сможет извлечь из имплантов, то захочет убедиться, что это соответствует схеме других смертей.
— Только нам придется сидеть рядом с этим телом на всем пути обратно в Броню.
