Доля попаданская

И в этот раз он появился ближе к вечеру. В плаще, накинутом поверх рабочей мантии, в обляпанном кислотой фартуке и стёклами окуляров на макушке.

Но не зря говорят, что за многие годы совместной жизни супруги способны слышать друг друга и в другом краю мира. Аша Лиррея с утра начала суетиться и гонять младших жён на предмет порядка в доме, заставляя искать несуществующие пылинки и наводить зеркальный глянец на всех поверхностях.

После приказа шамана Марью определили на кухню, помогать старой рабыне — мерсалийке Урлии. Но аша Лиррея, а вслед за ней и лекарка, пошептались с ней пару раз, и та допустила её к плите. В святая святых своего ароматного, вечно горячего царства.

К тяжёлым котлам и чанам не подпускала и близко, зато разрешила готовить десерты, восхищённо цокая языком после каждого нового блюда, приготовленного самой младшей женой господина.

А ещё Урлия пела во время работы. Протяжные тягучие, как патока, и необыкновенно лиричные мерсалийские песни. О неразделённой любви, тоске по любимому, счастливых влюблённых и волшебных птицах, приносящих счастье. Заставляя тайком плакать, вспоминая бабушку — казачку, под песни которой Марья выросла.

— Не плачь, Марсья, будет и тебе ещё счастье. Вот увидишь, — приговаривала рабыня, вытирая ей слёзы уголком фартука.

-Всё хорошо, аша Урлия. Просто родных вспомнила.

— Ты лучше пой. Если бы я, как ты плакала, уже б давно иссохла. А так ещё держусь. И надеюсь: может, боги обернутся на меня и вернут домой. Детки у меня там. И внуки уже, наверное.

Сама Марья жила, как будто бы во сне, постоянно прислушиваясь к себе, ожидая проявления хоть каких — либо признаков беременности. Хотя бы утреннего токсикоза. Или слабости. Или на худой конец, каких — то пищевых предпочтений. Увы. Организм молчал.

Аша Арамия вернулась к себе домой, забрав Сазара, который разительно изменился, стоило его отмыть и вволю накормить. Он хвостиком ходил за лекаркой, буквально заглядывая ей в рот и с удовольствием исполняя маленькие поручения.

Бездомный, никому не нужный мальчишка превратился в УЧЕНИКА и не чуял под собой ног от счастья.

Перед отъездом он пришёл попрощаться с Марьей.

Прижал её руку к своей щеке, заглядывая в глаза. Под ногами крутился излеченный лекаркой Фоська, то взлетая по ноге на плечо к Сазару, то таким же путём спускаясь вниз.

— Я уезжаю, светлая госпожа, но обязательно вернусь. И всегда буду тебя лечить.

Марья прижала его к себе, потрепала вихрастую макушку, в чистом виде оказавшуюся русого цвета.

— Беги уже, будущий великий лекарь, а то бабушка Арамия рассердится.

— Она хорошая!

Сама Арамия часа два терзала Марью полезными советами и разнообразными просьбами.

Не перетруждайся — у тебя двое детей!

Хорошо питайся — детей кормить надо!

Не нервничай по пустякам — детям нужна спокойная мать!

Не сиди целыми днями на кухне — чаще бывай на воздухе. Детям нужно дышать!

Никого не бойся — Лиррея тебя в обиду не даст!

А когда инструктаж был закончен, крепко обняла и прошептала.

— Поехали ко мне... Ну их всех. Курлужкина девка! Пробралась в самое сердце без спросу, да ещё и пацанёнка с собой протащила! Испереживаюсь вся с вами!

Накормленный, намытый и ублажённый хозяин той же ночью засобирался обратно. Потягивая ароматное вино, он приказал аше Лиррее вызвать сына.

Младшие же жёны, получив по отрезу на платья и шкатулкам с солнечным камнем из Северного княжества, унеслись каждая в свои комнаты наряжаться, лишь Лиррея сидела у его ног, преданно глядя в глаза.

Её подарки уже лежали в сундуках, дожидаясь своего времени. Но старая женщина заметила, что с каждым разом они становятся всё дороже и дороже. Даже в безрассудной молодости господин не позволял себе таких трат.

— Вы совсем забыли о нас, господин. Мне страшно — нет ли у вас в Империи ещё одной семьи?

— Не бойся, Лиррея, пустое это... Уж тебе ли не знать — я состою в браке с наукой. Она — моя самая любимая женщина. И конкуренцию ей не составит никто.

— А почему вы не спрашиваете о своей новой жене, аш Улугай?

— Спрашиваю... Она жива?

— И даже здорова... Удивительно сильная женщина. Где вы её взяли, господин? — аша Лиррея постаралась притвориться равнодушной.

— Купил, жена моя... Надеялся спасти от участи худшей, чем смерть, да не успел. Постарел я, наверное, жена моя. И детей наших спасти не смог, и младшие жёны уже который оборот понести не могут. А Муарри, к счастью, ещё и беременна. Даст Великий Змей, дети родятся — приму в наш Род. Будет и тебе радость, и в семье прибавление. А от настоящего отца спрячем. Да и не нужны они ему. Для него их мать рабыней была.

— Зря надеешься, отец. Муарья не так давно была у меня и просила убить её вместе с детьми, — шаман, как всегда, появился незаметно, — она до сих пор горюет по своей семье, отец.

— Приветствую и тебя, сын! Не наговаривай на Муарри, она очень благоразумная женщина! — и обратился к старшей жене, — будь добра, приведи её...

И как только женщина вышла, поменял тон.

— Как ты посмел? Где был твой разум и милосердие?

— Доложила аша Арамия? Что ж сразу не появился?

— Я давал тебе шанс исправить содеянное.

— Я пытался, отец. Но она сказала, что меня неё нет. Я просто не существую...

— Сильна, Муарри. Молодец, девочка, не сломалась.

— Только вот почему ты не предупредил нас, что она северянка?

— Какая северянка? Рыжик она... Зеленоглазая милая женщина. С рыжими капельками на переносице. КонОпьюшки. Так она сказала.

— А это тогда кто? — в дверях появилась Марья.

Алхимик онемел от удивления. Синеглазая белокосая северянка никак не могла быть его коллегой по ремеслу.

Но к онемению присоединился шок, когда женщина, всхлипнув: 'Маэстро!', подбежала и, уткнувшись ему в колени, заплакала.

— Муарри? Девочка? Что с тобой случилось?

— Я всё расскажу, только заберите меня отсюда, тан Урхаат... Пожалуйста!

— Девочка моя! Непременно... Тебя обижают? Но я даже надеяться не мог на выздоровление... Собираемся немедленно!

Шаман, никак не реагировал на происходящее, прикрыв глаза, с непроницаемым лицом, сидя у стены каменной статуей Будды. Но услышав слова отца, приоткрыл один глаз.

— Не отпущу... Вот утром с превеликой радостью, — и снова прикрыл глаза.

— Шарсааай, ты не забыл, кто из нас отец? — вскочил из кресла алхимик.

— Не обижайте мать, аш Улудай... А то сродственники весьма и весьма настоятельно начинают рассуждать о её вдовстве... Остынь. И отдохни. А затем закончим разговор.

Обстановку разрядила аша Арамия, выпавшая из портала прямо посреди комнаты.

-Твою ж курлужкину мать! Отдаёшь магу последние монетки за то, чтобы тебя вываляли в пылюке неизвестно где! — но присмотревшись к обстановке, хлопнула себя по бёдрам, — Во! Так и знала! Стоит отойти на шаг — тут же прибирают к рукам всё, что плохо лежит!

Марья поперхнулась.

Шаман рассмеялся глухим каркающим смехом.

Аш Улудай закашлялся.

— Неча тут кашлять! Думали, увезёте Муарью в Империю и всё! Прощай, Зеленгир! Я вот тут подумала и решила — нам с внучком тож надо в Империю. Образование — дело сурьёзное. Окромя столицы бесполезно и стараться.

Старый алхимик стал похож на рыбу, выброшенную на берег. Он хлопал глазами и беззвучно открывал рот.

— Ты глазья то на меня не пучь! Знаю я тебя — захомутаешь девочку, как рабыню: и работай на тебя, и нажарь, и наготовь, и напеки, и дом в порядке содержи, и ноги тебе целуй за спасение..., — лекарка рассержено топнула ногой. — А ты чё молчишь, малахольная? Увезут незнамо куда, и слово за тебя замолвить будет некому!

Переезд в столицу напоминал 'великое переселение народов'. С той лишь разницей, что происходило это мероприятие чётко и быстро, но только следующей ночью и под неусыпным контролем шамана.

Вернее, это он так считал. На самом деле все двигались строго по порядку и под чётким руководством аши Арамии. Казалось, даже Фоська бегал по дому исключительно 'строевым шагом'.

Под напором лекарки алхимик сдался в первый же вечер и даже САМ предложил пожить в его доме в столице. Столько, сколько почтенная аша сочтёт нужным — здоровье Муарри должно быть под наблюдением опытного лекаря. Сам же в спешном порядке занялся оформлением документов для Муарри и Сазара.

Аша Лиррея плакала втихомолку, чтобы не раздражать господина и пыталась всучить Марье то эльфейскую шаль, то плащ, подбитый мехом тергиза, то шкатулку с украшениями.

Младшие жёны не скрывали своего счастья, ибо обе тайком сохли по красавцу — шаману, а в Марье видели серьёзную конкурентку своим матримониальным планам.

Повариха наварила, напекла и нажарила столько 'перекусов', что по дороге в столицу можно было спокойно совершить кругосветное путешествие, совершенно не беспокоясь при этом о пропитании. Но, между делом, успела выпытать и записать все Марьины рецепты.

Сазар степенно сидел в кресле у окна и внимательно рассматривал иллюстрированный травник Ильянты, закладывая между листьями книги узкие яркие ленточки — аша Арамия попросила его найти и указать знакомые растения.

Сама Марья в этом кошмаре участия не принимала, свернувшись клубочком на кровати и пытаясь хотя бы мысленно предположить, что ожидает её на новом месте.

Шарсай выдал лекарке новый запас трав и снадобий, при виде которых у неё задрожали руки, а по щеке скатилась одинокая слеза. Но это не помешало ей трижды назвать Шарсая 'змейским прихвостнем', дважды пообещать курлужку во все внутренние органы и выпросить дюжину чешуек пещерного галиасса (при ожогах — самое, что ни на есть, лучшее средство).

Марье шаман в приказном порядке надел на руку точную копию брачного браслета, строго — настрого приказав не снимать ни под каким предлогом и только в случае опасности для жизни надавить на один из изумрудных глазков змейки. Змеёныш, не проявлявший никакой активности уже множество дней, почувствовав неладное, потянулся, зевнул и резво переполз на левую руку. Обнюхал новое украшение, лизнул металл, сплюнул, затем поробовал браслет на зуб и, вернувшись на своё законное место, снова погрузился в сон.

В общем, к моменту отправки оказалось, что порталом смогут уйти только люди, а весь груз придётся переправлять наёмным тиуссом.

Так что, несмотря на суету и всеобщую взволнованность, портальный артефакт удалось открыть только к утру.

Старый седой слуга встретил тана алхимика в холле, как будто и не спал, поджидая возвращения хозяина в любую минуту.

— Вы задержались, господин...

— Случились неотложные семейные дела, Семмай.

Рассматривать прибывших с хозяином гостей старик не стал — времени это сделать будет ещё достаточно. Но сделался, как — будто слегка разочарованным.

— Я уже не знал, что и думать...

— Всё в порядке. Со мной моя беременная жена тана Маррисья Урхаат, её почтенная матушка аша Арамия и наш сын Сазар. Приготовь им комнаты!

Слуга даже не успел удивиться — алхимик нанял его, когда купил этот дом и никогда прежде не рассказывал о своей семье.

Бледная до синевы, измученная переходом, северянка напугала слугу равнодушным внимательным взглядом, а её мать обещанием кого — то там во внутренности, если в комнатах не окажется горячей воды. Мальчик же просто спал на ходу.

Но тан Семмай был мужчиной не робкого десятка и на угрозы старухи не повёлся, с достоинством предложив гостям следовать за ним.

— Маррисья... Тьфу ты..., — алхимик на мгновенье запнулся, — Ариша, девочка, отдохни, а потом я покажу тебе лабораторию!

— Можно посмотреть сейчас? — слуга вздрогнул и недоумённо осмотрел жену хозяина. Сомнения, терзавшие его с момента появления гостей, расцвели в одно мгновенье буйным махровым цветом. Что это за беременные жёны, которые очень интересуются алхимией? Но вида не подал — негоже слуге сомневаться в порядочности и правдивости своего хозяина.

А хозяин уже побежал вприпрыжку в подвал, где находилась его детище. Нежно и бережно хранимое. Любимое до последней пробирки. Предмет его истинной страсти и гордости. Лаборатория.

Но ему несказанно повезло встретить однажды Муарри. Потому что никто и никогда не разделит так, как она, его трепетной любви к алхимии. А большего счастья ему в жизни и не надо.

Слуге тоже не пришлось долго мучиться сомнениями. Матушка молодой жены хозяина (кстати, на северянку не похожая ни капельки — вот ещё один вопрос?), голосом, которому мог бы позавидовать командир городской Стражи, потребовала проводить её к месту проживания.

А Марья словно родилась заново.

Лаборатория завораживала. Средневековый антураж подвального помещения совершенно не портил впечатление от рядов сотен склянок, колб, реторт и пробирок. Запах химреактивов щекотал ноздри и вызывал желание заплакать. Рабочий стол из светлого, почти прозрачного камня, требовал немедленно начать очередной эксперимент.

И если покрепче закрыть глаза, можно представить, что находишься дома. Скоро конец рабочего дня. Пора сворачивать все работы, делать последние записи в лабораторных журналах и отправляться домой.

А дома — семья... Тепло и уютно... И тебя ждут.

— Так, Марья, сопли подобрала! И либо живи, либо бери грех на душу и заканчивай влачить своё рабское существование. — И кто это у нас проснулся? Никак княжна? Как дела, красотуля? Ничего не хочешь объяснить?

— Это не я! Тебе показалось... И вообще, меня Страж приглашал не так давно в гости...

— Ния-а-ана...

— Ой, ну не ругайся, Муарья, пожалуйста... Я хотела, как лучше. Ведь все знают, что только в Северных княжествах остались потомки Ушедших богов. Ты же теперь настоящая красавица!

— Солнышко, ты сделала меня похожей непонятно на кого, рассердилась Марья.

— Как это непонятно на кого? На меня! — рассмеялся дух княжны.

— Сгинь, малявка!

— Ариша, девочка, что с тобой? — взволнованный алхимик взял Марью за руку.

— Тан Урхаат, скажите, вы не могли бы сделать хоть что — то с моими волосами? Я пугаюсь сама себя в зеркале...

— Я так полагаю, хочешь снова стать рыжей? Что — нибудь придумаем. Есть у меня кое — какие мысли по этому поводу... Помнится, некоторое время назад, я работал над вопросом трансмутации органических поверхностей при воздействии на них артефактом, как катализатором реакций, проходящих с изменением цвета исходящих элементов...

Марья не на шутку испугалась одержимости учёного.

— Да-да-да... Я уверена, всё у вас получится. Согласитесь, мне никак нельзя привлекать к себе излишнее внимание.

— Ариша, ты слишком плохо знаешь моего сына. Уверен, он уже обвешал всю тебя такими амулетами, сквозь которые не пробиться даже имперскому Архимагу, — даже по голосу было видно, что мастер очень гордится своим сыном.

Женщина грустно улыбнулась и достала из — за пазухи горсть каменных, костяных и деревянных подвесок на тонких кожаных и серебряных цепочках. И показала новый браслет. Хотя умом никак не могла понять, как камешки, палочки и костяные пластинки спасут её при встрече с кем — нибудь из Огорро.