Урсула Ле Гуин "Четыре пути к прощению"

Загремел дверной замок, хлопнула дверь, вырывая его из мучительного, мучимого жаждой сна. Была ночь или очень раннее утро. Они с Солли спали, тесно прижавшись друг к другу, чтобы было тепло и уютно; и теперь, увидев лицо Кергата, он сильно испугался. Это было то, чего он боялся — показать, доказать ее сексуальную уязвимость. Она все еще была в полудреме, прижимаясь к нему.

Вошел еще один мужчина. Кергат ничего не сказал.

Тейео потребовалось некоторое время, чтобы узнать во втором мужчине Батикама.

Когда он это сделал, его разум остался совершенно пустым.

Ему удалось произнести имя макила. Ничего больше.

— Батикам? — прохрипела Солли. — О, боже мой!

— Это интересный момент, — сказал Батикам своим теплым актерским голосом. Тейео увидел, что он не был трансвеститом, но носил гатайскую мужскую одежду. — Я хотел спасти вас, а не ставить в неловкое положение, посланница, рега. Мы продолжим?

Тейео вскочил на ноги и натягивал свои грязные брюки. Солли спала в рваных штанах, которые дали ей их похитители. Они оба были в рубашках, чтобы согреться.

— Ты связывался с посольством, Батикам? — спрашивала она дрожащим голосом, натягивая сандалии.

— О, да. Я действительно был там и возвращаюсь. Извините, что это заняло так много времени. Мне кажется, я не совсем понял вашу ситуацию здесь.

— Кергат сделал для нас все, что мог, — сразу же сухо сказал Тейео.

— Я это вижу. Со значительным риском — думаю, что отныне риск невелик. Это... — Он посмотрел прямо на Тейео. — Рега, как вы относитесь к тому, чтобы отдать себя в руки Хейма? — спросил он. — Есть какие-нибудь проблемы с этим?

— Не надо, Батикам, — сказала Солли. — Доверяй ему!

Тейео завязал шнурок на ботинке, выпрямился и сказал:

— Мы все в руках Владыки Камье.

Батикам рассмеялся тем прекрасным раскатистым смехом, который они запомнили.

— Тогда все в руках Господа, — сказал он и вывел их из комнаты.

В Аркамье говорят: "Жить просто — это самое сложное".

Солли попросила разрешения остаться на Вереле и после отпуска для восстановления сил на берегу моря ее направили наблюдателем в Южный Вое Део. Тейео узнал, что его отец очень болен, и сразу же отправился домой. После смерти отца он попросил бессрочный отпуск в охране посольства и оставался на ферме со своей матерью до ее смерти два года спустя. С Солли, жившей на другом континенте, они встречались в те годы лишь изредка.

Когда умерла его мать, Тейео освободил активы своей семьи по акту безвозвратной вольной, передал им их фермы, продал свое теперь почти обесценившееся имущество на аукционе и отправился в столицу. Он знал, что Солли временно остановилась в посольстве. Олд Мьюзик подсказал ему, где ее найти. Он нашел ее в маленьком кабинете роскошного здания.

Она выглядела старше, очень элегантно. Она посмотрела на него с потрясенным и в то же время настороженным выражением лица. Она не вышла вперед, чтобы поприветствовать его или прикоснуться к нему. Она сказала: — Тейео, меня попросили стать первым послом Экумены на Йеове.

Он стоял неподвижно.

— Только что... я только что закончила разговор по ансиблу с Хейном...

Она закрыла лицо руками. — О, боже мой! — сказала она.

Он сказал: — Мои искренние поздравления, Солли.

Она внезапно подбежала к нему, обняла его и закричала: — О, Тейео, и твоя мать умерла, я никогда не думала, мне так жаль, я никогда, я никогда об этом не думала... Я думала, мы могли бы... Что ты собираешься делать? Ты собираешься там остаться?

— Я продал все, — сказал он. Он скорее терпел, чем отвечал на ее объятия. — Подумал, что мог бы вернуться на службу.

— Ты продал свою ферму? Но я никогда ее не видела!

— Я тоже никогда не видел, где ты родилась, — сказал он...

Наступила пауза. Она отошла от него подальше. и они посмотрели друг на друга.

— Ты бы пошел? — спросила она.

— Я бы с удовольствием, — сказал он.

Через несколько лет после того, как Йеове вошел в Экумену, мобил Солли Агат Терва была отправлена в качестве представителя Экуменической связи на Терру; позже она отправилась оттуда на Хейн, где с большим отличием служила в качестве стабила. Во всех ее путешествиях и должностях ее сопровождал муж, офицер верелианской армии, очень красивый мужчина, столь же сдержанный, сколь и общительный. Люди, которые знали их, знали об их страстной гордости друг другом и взаимном доверии.

Солли, пожалуй, была самой счастливой женщиной, вознагражденной и самореализовавшейся в своей работе; но Тейео ни о чем не жалел.

Он потерял свой мир, но крепко держался за одну благородную вещь.

ЧЕЛОВЕК ИЗ НАРОДА

СТСЕ

Он сидел рядом с отцом у большого оросительного пруда. В сумеречном воздухе взмывали и опускались подражающие огонькам крылья. На неподвижной поверхности воды увеличивались, переплетались, исчезали дрожащие круги. — Что заставляет воду течь таким образом? — спросил он тихо, потому что это было таинственно, и его отец тихо ответил: — Это те места, к которым прикасаются араха, когда пьют. — Итак, он понял, что в центре каждого круга было желание, жажда. Потом пришло время возвращаться домой, и он побежал впереди своего отца, воображая, что он летающий араха, обратно сквозь сумерки в крутой город с яркими окнами.

Его звали Маттинйехедархеддюрагамурускетс Хавжива. Слово хавжива означает "окольцованная галька", небольшой камушек с проходящими круговой полоской вкраплениями кварца. Жители Стсе очень щепетильны в отношении камней и имен. Мальчикам родов Неба, Другого Неба и Статических Помех традиционно присваиваются имена по названиям камней или желательных мужских качеств, таких как смелость, привлекательность и терпение. Семья Йехедархед была традиционалистами, твердо придерживавшимися семьи и родословной. — Если ты знаешь, кто твой народ, ты знаешь, кто ты сам, — сказал отец Хавживы, Гранит. Добрый, спокойный человек, серьезно относившийся к своим отцовским обязанностям, он часто высказывался в виде пословиц.

Гранит, конечно, был братом матери Хавживы; вот кем был отец. Мужчина, который помог его матери зачать Хавживу, жил на ферме; иногда он заходил поздороваться, когда был в городе. Мать Хавживы была Наследницей Солнца. Иногда Хавжива завидовал своей двоюродной сестре Алоэ, чей отец был всего на шесть лет старше ее и играл с ней, как старший брат. Иногда он завидовал детям, чьи матери не были знатными. Его мать всегда постилась, танцевала или путешествовала, у нее не было мужа, и она редко ночевала дома. Находиться при ней было волнующе, но трудно. Он должен был быть важным, когда был с ней. Всегда было облегчением оказаться дома, где никого не было, кроме его отца, его нетребовательной бабушки, ее сестры, распорядительницы Зимних танцев, ее мужа и других родственников по роду Неба с ферм и других поселков, которые в данный момент гостили у них.

В Стсе было всего две другие семьи рода Неба, и Йехедархеды были более гостеприимны, чем Дойефарады, поэтому все родственники приезжали и останавливались у них. Им было бы трудно позволить себе это, если бы гости не привозили с собой всевозможные фермерские товары и припасы и если бы Тово не была Наследницей Солнца.

Ей щедро платили за преподавание, а также за выполнение ритуалов и соблюдение протокола в других пуэбло. Она отдавала все, что зарабатывала, своей семье, которая тратила все это на своих родственников и на церемонии, празднества, гулянья и похороны.

— Богатство не может остановиться, — сказал Гранит Хавживе. — Оно должно продолжаться. Как циркулирующая кровь. Если ты сохраняешь его, оно останавливается — это инфаркт. Ты умираешь.

— Хеже-старик умирает? — спросил мальчик. Старый Хеже никогда ничего не тратил ни на ритуалы, ни на родственников, а Хавжива был наблюдательным ребенком.

— Да, — ответил его отец. — Его араха уже мертво.

Араха — это наслаждение; честь; особое качество, присущее человеку его пола, мужественности или женственности; щедрость; вкус хорошей еды или вина.

Это также название быстро летающих млекопитающих с оперением огненного цвета, которых Хавжива часто видел прилетающими на водопой к оросительным прудам, и чьи крошечные язычки пламени метались над темнеющей водой по вечерам.

Стсе — это почти остров, отделенный от материковой части великого южного континента болотами и топями с заливами, где миллионы болотных птиц собираются для спаривания и гнездования. Со стороны суши видны руины огромного моста, а другой наполовину погрузившийся его фрагмент служит основой городского лодочного причала и волнореза. Обширные произведения других эпох загромождают весь Хейн и являются для хейнитов не более и не менее почитаемыми или интересными, чем остальной ландшафт. Ребенок, стоящий на пирсе и наблюдающий, как его мать отплывает на материк, может задаться вопросом, зачем люди потрудились построить мост, когда есть лодки и флаеры, на которых можно кататься. "Должно быть, им нравилось гулять, — подумал он. — Я бы предпочел поплавать на лодке. Или летать".

Но серебристые флаеры пролетали над Стсе, не приземляясь, направляясь откуда-то еще в другое место, где жили историки. Множество лодок входило в гавань и выходило из нее, но люди его рода не плавали на них. Они жили в пуэбло Стсе и делали то, что делал их народ и их предки. Они узнали то, что нужно было узнать людям, и воплощали свои знания в жизнь.

— Люди должны научиться быть людьми, — сказал его отец. — Посмотри на ребенка Шелл. Она продолжает говорить: — Научи меня! Научи меня!

"Научи меня" на языке Стсе звучит "аова".

— Иногда ребенок говорит "нгаааааа", — заметил Хавжива.

Гранит кивнул. — Она еще не очень хорошо говорит по-человечески, — сказал он.

Малышка той зимой крутилась вокруг Хавживы, который учил ее произносить человеческие слова. Она была одной из его родственниц из Этсахина, его троюродной сестрой, которую как-то привезли в гости ее мать, отец и его жена. Семья одобрительно наблюдала за Хавживой, когда он терпеливо произносил "баба" и "гого" толстой, безмятежной, пристально смотрящей малышке. Хотя у него не было сестры и, следовательно, он не мог быть отцом, но если бы он продолжал заниматься образованием с такой серьезностью, ему, вероятно, выпала бы честь стать приемным отцом ребенка, у матери которого не было брата.

Он также учился в школе и в храме, занимался танцами и играл в местную версию футбола. Он был серьезным учеником. Он был хорош в футболе, но не так хорош, как его лучшая подруга, девушка рода Скрытого Кабеля по имени Лиан Лиан (традиционное имя для девушек этого клана, по названию морской птицы). До двенадцати лет мальчики и девочки учились вместе и одинаково. Лиан Лиан была лучшим футболистом в детской команде. Им всегда приходилось передавать ее другой стороне в перерыве, чтобы счет подравнялся, и они могли пойти домой ужинать без того, чтобы кто-нибудь слишком проиграл или выиграл. Отчасти ее преимущество заключалось в том, что она очень рано выросла, но в основном это было чистое мастерство.

— Ты собираешься работать в храме? — спросила она Хавживу, когда они сидели на крыше крыльца ее дома, наблюдая за первым днем представления Редких богов, которое готовилось раз в одиннадцать лет. Пока ничего необычного не происходило, и усилители работали плохо, поэтому музыка на площади звучала слабо и была полна помех. Двое детей постукивали каблуками и тихо переговаривались. — Нет, думаю, что поучусь ткачеству у своего отца, — сказал мальчик.

— Тебе повезло. Почему только глупые мальчишки пользуются ткацкими станками? — Это был риторический вопрос, и Хавжива не обратил на него никакого внимания. Женщины не были ткачихами. Мужчины не делали кирпичи... Люди Другого Неба не управляли лодками, но ремонтировали электронные устройства. Люди Скрытого Кабеля не кастрировали животных, но обслуживали генераторы. Были вещи, которые можно было делать, и вещи, которые нельзя было делать; ты делал это для людей, а люди делали это для тебя. Приближаясь к половой зрелости, Лиан Лиан и Хавжива впервые выбирали свою первую профессию. Лиан Лиан уже выбрала занятие подмастерья по строительству и ремонту домов, хотя взрослая футбольная команда, вероятно, отнимала бы у нее много времени.

Шарообразный серебристый человечек с паучьими ногами длинными прыжками несся по улице, выбрасывая сноп искр при каждом приземлении. Шесть человек в красной одежде и высоких белых масках бежали за ним, крича и бросая в него крапчатыми бобами. Хавжива и Лиан Лиан присоединились к крикам и, высунувшись с крыши, увидели, как он, подпрыгивая, заворачивает за угол по направлению к площади. Они оба знали, что этим Редким богом был Черт, молодой человек рода Неба, вратарь взрослой футбольной команды; они оба также знали, что это было проявление божества, бог по имени Зарстса, или Шар Света, использовал Черта, чтобы прибыть в город на церемонию, и только что промчался по улице, преследуемый криками страха, хвалы и изображающими дожди плодородия бобами. Удивленные зрелищем, они с некоторой остротой оценили качество костюма бога, прыжки и фейерверк, и были поражены необычностью и мощью этого события. Они долго ничего не говорили после того, как бог ушел, но мечтательно сидели в туманном солнечном свете на крыше. Они были детьми, которые жили среди повседневных богов. Теперь они увидели одного из Редких богов. Они были довольны. Вскоре должен был появиться еще один. Время ничего не значит для богов.

В пятнадцать лет Хавжива и Лиан Лиан вместе стали богами.

За всеми людьми в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет зорко следили; было бы много горя и глубокого, неизгладимого стыда, если бы ребенок дома, семьи, рода, народа изменился преждевременно и без церемоний. Девственность была священным статусом, от которого нельзя было небрежно отказываться; сексуальная активность была священным статусом, к которому нельзя было небрежно относиться. Предполагалось, что мальчик будет мастурбировать и проводить некоторые гомосексуальные эксперименты, но не в гомосексуальной паре; мальчики-подростки, которые разбивались на пары, и те, кто навлекал на себя подозрения в попытке остаться наедине с девушкой, подвергались бесконечным нотациям, насмешкам и издевательствам со стороны мужчин постарше. Взрослый мужчина, который заигрывал с девственницей любого пола, лишался своего профессионального статуса, религиозных должностей и права на проживание.

Изменение существа занимало некоторое время. Мальчиков и девочек нужно было научить распознавать свою фертильность и контролировать ее, что, согласно хейнской физиологии, является вопросом личного решения. Зачатие не происходит случайно: оно совершается. Это не может произойти до тех пор, пока и женщина, и мужчина не выберут это сами. В тринадцать лет мальчиков начали обучать технике преднамеренного высвобождения оплодотворяющей спермы. Поучения были полны предупреждений, угроз и выговоров, хотя на самом деле мальчиков никогда не наказывали. Через год или два последовала серия тестов на достигнутую потенцию, на пороге ритуала, пугающего, формального, чрезвычайно секретного, исключительно мужского. Пройти испытания было, конечно, предметом огромной гордости; и все же Хавжива, как и большинство мальчиков, подошел к своему заключительному обряду изменения бытия с большой опаской, скрывая страх под угрюмым стоицизмом.