| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Датская корона. Не всё так однозначно
Благоприятные для Фредерика новости поступили и из Швеции, где после изгнания представителей рода Ваза из страны, Нильс Стуре, не желая оставаться всего лишь подчинённым чужому монарху регентом, и желая по примеру покойного Густава Вазы самому стать королём, решился на разрыв с Кристианом II. Созванный им в 1529 году всесословный риксдаг охотно поддержал его в этом вопросе. Шведам совершенно "не улыбалось" вновь вернуться под власть Дании, и они вынесли решение о провозглашении Нильса Стуре новым шведским королём, а поскольку война с датчанами требовала денег, то были не только подтверждены решения риксдага 1527 года об изъятии церковных земель, но они были ещё более расширены и углублены.
Этим не преминули воспользоваться как любекцы, менее всего желавшие вновь узреть Кристиана II вновь увенчанного тремя коронами ("три короны" — символ объединения Дании, Швеции и Норвегии), так и Фредерик I, немедленно отправившие в Стокгольм своих представителей.
Разумеется, сразу договориться не получилось. Слишком разные желания были у всех сторон. Любекцы требовали подтверждения всех прежних долгов и своих привилегий, что в свою очередь вызывало "недоумение" у Стуре: долги Ваза, это долги Ваза. У них и требуйте — вон, сидят в Финляндии. Лично он, Нильс Стуре, ничего Любеку не должен. В конце концов, оторвать Стуре от Кристиана показалось любекцам важнее, и они прекратили разговоры о долгах шведской короны, но формально от них не отказались — просто отложили на потом, до более подходящих времён.
Схожим образом обстояли дела и с Фредериком. Датский король не желал признавать Стуре самостоятельным сувереном, рассчитывая всё же вернуть Швецию под власть Дании, но Мельхиор Рантцау уговорил-таки короля не демонстрировать эти свои намерения открыто, дабы не отпугнуть шведов от антикристиановского союза. Поэтому вопрос о признании королевского титула "подвис", и хотя Фредерик пока признавал Нильса Стуре только как "правителя" Швеции, но не настаивал на подчинении последнего ему, как своему сюзерену, подобно любекцам рассчитывая вернуться к этому вопросу позднее.
Но подобная тактика дала лишь частичный успех — Стуре охотно принимал авансы от заинтересованных сторон, но пока ограничился лишь декларацией о своём разрыве с Кристианом II. Впрочем, иного от него в той ситуации было ожидать трудно — на юге по-прежнему были активны прокристиановские мятежники во главе с Тролле, а с востока побережье беспокоили своими набегами "вазовцы". Но любекцев пока устраивал и такой результат — они активно готовились к нанесению решительного удара, который по их мнению должен был окончательно повернуть ход войны в их пользу. Ещё в июне в Любеке было принято решение о захвате Копенгагена, и 21 августа 1529 года любекские войска высадились на острове Зеландия у холма Вальбю (совр. Фредериксберг), откуда открывался путь к датской столице. Ганзейский флот из 18 кораблей блокировал гавань, предотвратив пополнение запасов по морю. Зная о малых силах Кристиана II, любекцы первоначально намеревались взять город штурмом, но узнав о том, что в городе эпидемия чумы наёмники однозначно отказались приближаться близко к городу, и ганзейское командование было вынуждено перейти к осаде.
Так же безуспешно пошли дела у любекцев на другом направлении — 26 августа любекцы прибыли в Хельсингёр и начали бомбардировать королевский замок. Несмотря на свою важность, в то время Кронборг был слабым укреплением, представляя собой лишь несколько зданий окружённых стеной, и осаждавшие рассчитывали быстро захватить его. Но небольшой гарнизон проявил неожиданную твёрдость, отказавшись сложить оружие и открыв ответный огонь по противнику.
Впрочем, любекское командование не теряло надежды переломить ситуацию в свою пользу, и пока шла осада датской столицы, предприняло попытку добиться успеха на ещё одном направлении. Используя бедственное положение Фредерика I к нему вновь прибыли любекские представители, и снова предложили заключить союз на прежних условиях. Находясь, как ему казалось, в безвыходной ситуации датский король был вполне готов капитулировать и принять требования ганзейцев, в обмен на помощь в борьбе со своим племянником. Но любекцев в очередной раз подвела их жадность. Видя в каком печальном состоянии находятся дела датского короля, они не ограничились только восстановлением в Дании всех прежних своих прав и привилегий, а также согласием Фредерика I на заключение антинидерландского союза, но и потребовали распространить эти договорённости и на Шлезвиг-Гольштейн, чем буквально взбесили местную знать. Возмущённые подобными претензиями Любека, они, объединившись вокруг персоны принца Кристиана фон Гольштейна (старшего сына короля), потребовали от короля отвергнуть все притязания ганзейцев.
Возможно, получись у любекцев овладеть Копенгагеном, то они бы "продавили" Фредерика I. Но копенгагенцы продолжали упорно сопротивляться, и армии захватчиков пришлось сначала продолжать осаду под осенними дождями, а затем и зимовать под стенами датской столицы.
И это было не единственной их неприятностью. Информация о переговорах между любекским магистратом и Фредериком I просочилась наружу и достигла Альбрехта Мекленбургского, который был очень недоволен тем, что его союзники у него за спиной ведут сношения с их общим врагом. Между ним и магистратом произошёл обмен посланиями весьма резкого содержания, но до открытого разрыва пока дело не дошло — обеим сторонам всё ещё был необходим их союз. Для герцога Любек был главным источником средств на содержание его армии, которая, в свою очередь, блокировала на юге шлезвиг-гольштейнское войско, не позволяя последней как осадить Любек, так и быть переброшенной н север.
Наступившая зима 1529-1530 гг. приостановила активность сторон, чем тут же воспользовался командующий шлезвиг-гольштейнской армии Йохан Рантцау, который пользуясь установившимся затишьем и презрев давний обычай на время зимних холодов прекращать боевые действия, во главе 1,5-тысячного отряда устремился на север, где неожиданно для всех атаковал крестьянскую армию Андерсена. Быстро рассеивая отдельные отряды повстанцев, Рантцау окружил основные силы мятежников под Ольборгом, который и был захвачен им 18 января, после нескольких дней осады. Однако, к огорчению Рантцау, самому Клемену Андерсену с небольшой группой сторонников удалось бежать. Тем не менее, Северная Ютландия была замирена и возвращена под власть короля Фредерика.
Датская корона. Все против всех
Весна 1530-го года принесла любчанам новые неприятности. Зимовка их армии под стенами датской столицы привела её к ситуации близкой к катастрофе. Холод, голод и болезни косили ряды наёмников в гораздо большем количестве, чем их гибло от рук врага. В результате к концу зимы любекская армия оказалась полностью деморализованной. И только тот факт, что копенгагенцы сами страдали от нехватки сил, спасало осаждавших от разгрома. Поэтому, как только море очистилось ото льда, любекское командование было вынуждено начать эвакуацию остатков своих сил. Кристиан II имел полное право торжествовать. Но его хорошее настроение портил только один факт — хроническая нехватка средств. Те деньги, которые он получил от продажи Исландии и отжал у голландцев, давно закончились, а того, что он получал за счёт сбора налогов в Норвегии и контролируемой им части Дании банально не хватало. Теоретически частично проблему можно было закрыть повышением налогов, но в этом случае Кристиан II опасался, что от него отпадут многие его сторонники среди крестьян и горожан, поэтому он и не решался увеличивать "тягло" на находящихся под его властью территориях. Попытка занять средства у нидерландских купцов и немецких князей также увенчалась успехом — никто не хотел вкладываться в столь авантюрное предприятие, как попытка Кристиана II вернуть себе датскую корону. И тогда он, понимая своё критическое положение, обратился к Русско-Балтийской компании с предложением отдать ей в залог два острова: Фальстер и Лоллан в обмен на выставление для войны с Фредериком I и Любеком трёх фелейнов кнехтов; по окончании же войны, после выплаты долга острова должны быть возвращены королю.
Возглавлявший компанию князь Барбашин-Шуйский принял это предложение и распорядился занять главные крепости на Фальстере и Лоллане, с задачей оборудовать на них базу для флота, дабы иметь возможность свободно оперировать в западной части Балтийского моря. И видимо русские же подсказали Кристиану ещё один источник возможного получения столь необходимых денежных средств, а именно повышение т.н. "Зундской" пошлины (накладываемой на проходящие через пролив Эрессун иностранные корабли). Пользуясь тем, что оба берега пролива находились под его контролем, король с наступлением весны повысил старые пошлины и ввёл новые. И этот его шаг имел двойственный результат. С одной стороны поступления в его казну стали увеличиваться — прибывающим купцам нужно было платить, либо отказываться от прохода через пролив. Но эти меры ударили прежде всего по нидерландским торговцам, которые вовсе не были намерены мириться с подобным положением вещей. В Мехелен, ко двору Маргариты Австрийской полетели жалобы на произвол "деспота и тирана", и просьбы принять меры с целью принудить его снизить плату за проход до прежнего уровня. Наместница отправила в Копенгаген послов с требованием "вернуть всё взад", на что получили не менее категоричный ответ, что король, как хозяин здешних земель и вод, имеет полное право устанавливать плату за пользование оными по своему разумению, и ссылки на древние обычаи тут не канают.
Разумеется, терпеть подобное в Нидерландах не собирались. Фредерику было дополнительно ассигновано 14 тыс. гульденов, а летом 1530 года Маргарита созвала в Брюсселе представителей всех провинций, чтобы обсудить вопрос о чрезвычайном наборе войска и сборе флота для похода в Данию. Необходимо было получить на это 120 тыс. гульденов, которые и были одобрены в начале июля. В портах стал формироваться военный флот, который силой должен был "выбить пробку из горлышка". Однако в самый разгар приготовлений бургундцы получили известия, которые на время отвлекли внимание на другой фрон этой войны.
Окопавшийся в Южном Гольдштейне герцог Альбрехт Мекленбургский был сильно недоволен сложившейся ситуацией. Любек сильно задерживал положенные выплаты, да и вообще намекал, что надо бы ему самому изыскивать средства на армию — мошна бюргеров ведь не резиновая! Некоторые выплаты по-прежнему производили Висмар и Росток, но в обмен требовали, чтобы герцог активизировал свои действия, ибо финансировать "сидение в Триттау" до бесконечности им тоже не улыбалось. И помощь пришла, откуда её совсем не ждали. Нет, к Альбрехту не явился добрый дядюшка с кошелём набитыми серебром, но вот кое-какие идеи, высказанные в переговорах представителями далёкой северной державы, заставили мекленбургского герцога призадуматься. Откровенно говоря, он не был хорошим полководцем, но вот глупцом его бы не назвал даже самый отъявленный враг. И чем дольше он думал над сделанным ему предложением, тем больше оно ему нравилось. С одной стороны ему было предложено "сменить флаг", и вместо того, чтобы оставаться "слугой" этих скопидомных ганзейских торгашей договориться с Кристианом II, признав того датским королём, но в обмен потребовав от него уступить ему Шлезвиг-Гольштейн (благо последний всё равно принадлежал его дяде Фредерику). С учётом того, что отношения между Альбрехтом Мекленбургским и Любеком всё более охладевали, и в любой момент могли завершиться разрывом, подобный вариант выглядел вполне разумно. Правда, в этом случае вставал вопрос денежных поступлений, ибо маловероятно чтобы любекцы продолжили кредитовать герцога в этом случае. Но и тут ему был подсказан выход: война должна кормить войну! Проще говоря, вместо того, чтобы обременять своих же подданных специальными военными налогами и залезать в долги, заменить прежний порядок беспорядочного опустошения солдатами занятых ими территорий системой организованного грабежа, в рамках которого местные жители под угрозой расправы со стороны военных сами должны выплачивать оккупантам регулярные контрибуции. Удивительно просто и гениально! Просто удивительно, как раньше никто до подобного не додумался.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
