Смотритель

— Нужно его умыкнуть куда-нибудь, — лениво думала капитан, представляя, как они в белых рубашках, взявшись за руки, идут по полю, усеянному голубыми цветами.

Резкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть и вскочить с постели. Быстро накинув юбку и гимнастерку, капитан крикнула:

— Кто там?

— Открывайте, СМЕРШ, — пробасил голос за дверью.

Екатерина Федоровна открыла дверь. Перед ней стоял армейский офицер с погонами капитана и красной книжечкой в руках в развернутом виде. В глаза бросились красные полосы, пересекавшие странички удостоверения по диагонали слева направо и снизу вверх.

— Капитан Новаков Петр Александрович, — прочитала капитан Добрый День, — начальник отдела контрразведки СМЕРШ, удостоверение действительно до 10 мая 1945 года, печати, подпись начальника управления по Западному фронту. Слушаю товарищ капитан.

— Немедленно соберите вашего подопечного, — приказал смершевец, — мы сейчас уезжаем.

— А я что, уже никто? — спросил лейтенант Метелкин, натягивая на себя брюки и взяв в руки сапоги.

— Извини, лейтенант, — сказал примирительно капитан, — но капитан Добрый День как бы начальник над тобой и несет за тебя ответственность до сего момента. А с сего момента ответственность буду нести я. С меня голову будут снимать, а не с нее. И не с тебя. Так что, давай, три минуты на сборы.

— Я за три минуты не смогу собраться, — запротестовала капитанша.

— А тебе никуда не надо торопиться, — грубовато сказал капитан, — спи себе дальше. Ты никуда не едешь. И никаких возражений, дело согласовано на самом верху. Твой главный лепила все санкционировал.

— Вы что, сидели в тюрьме? — удивленно спросила капитан медицинской службы.

— Не сидел, а охранял, — поправил ее смершевец, — у нас вся милиция и вся тюремная охрана по фене ботает, чтобы непоняток не было, это потом нам приходится корячиться, чтобы втолковать вам, что и к чему. Я только недавно на русский язык перешел, меня все блатари за своего принимали. Сразу спрашивали, когда я с кичи откинулся и когда ссучиться успел.

— С какой кичи? — удивилась женщина.

— Я же говорю, что непонятки во всем, — ухмыльнулся контрразведчик, — кича это тюрьма. Откинуться — это освободиться. Ссучиться — пойти на службу к властям. Усекла?

— Усекла, — кивнула головой капитан Добрый День.

— Ну что, наговорились? — спросил лейтенант Метелкин. Он был уже одет и был в готовности идти с сопровождающими. — Пошли, — и он двинулся к дверям.

— Изя, — махнула рукой женщина.

— Не Изя я, — сказал Метелкин, — а Исай. Исай Иванович, а это не одно и то же, Катя.

Метелкин в сопровождении смершевцев уходит.

Через полчаса прибегает дежурный и просит подойти к телефону. Вызывает генерал Бурденко.

— Здравствуйте, Екатерина Федоровна. Как там ваш питомец?

— Забрали его, Николай Нилович и увели неизвестно куда.

— Не волнуйтесь, известно куда. Собирайтесь, поедете на Западный фронт, будете тенью у Метелкина. Чуть что, сразу докладывать мне.

— Есть, товарищ генерал, еду.

— Ну, слава Богу, — перекрестилась капитан Екатерина Добрый День, — никуда Исай от меня не денется. Это хорошо, что он не Изя, а Исай.

Метелкин готовится к бою

Спецсамолет Дуглас начальника главного управления контрразведки СМЕРШ.

На скамейке сидит лейтенант Метелкин. Напротив него красноармеец с ППШ. Автомат направлен прямо в лейтенанта Метелкина.

— Убери пушку, — сказал ему Метелкин, — палка и та раз в год сама стреляет.

— Не могу, — сказал солдат, — приказ такой, если собьют, чтобы вы, товарищ лейтенант, живым к врагу не попали.

— Так нас же не сбили, — сказал Метелкин.

— А вдруг собьют, — сказал солдат, — а я не успею приказ выполнить? Меня тогда к стенке, так я лучше сразу приказ выполню, как только по нам стрелять будут. А еще говорят, что вас никакая пуля не берет, чего же бояться-то тогда.

— Я вот тебе сейчас звездану сейчас между глаз, ты не только стрелять, ты и смотреть-то в одну сторону не сможешь, — пообещал Метелкин.

— Товарищ капитан, — заверещал солдат, — конвоируемый угрожает напасть на меня.

— Дурак ты, Чуваков, — сказал подошедший капитан СМЕРШа. Он дремал в кресле начальника контрразведки. Ему снилось, что он генерал, а рядом с ним стоит хорошенькая белокурая девушка в короткой юбке и с подносом в руках. А на подносе коньяк, водка, сало с прожилками и соленые огурцы. И тут этот дурак разбудил прямо перед тем, как он готовился выпить залпом рюмку коньяка, а затем сразу рюмку водки и смачно закусить все это огурцом. — Убери автомат, а то я вместо лейтенанта сам тебе по зубам звездану. А ты, лейтенант, не серчай. Задание у нас шибко серьезное. Ни тебе, ни нам в лапы к противнику попадать нельзя. А мы и не попадем. Минут через пятнадцать посадка, там нас ждут.

— Кто ждет? — спросил Метелкин.

— Кто надо, тот и ждет, — сказал капитан и разговор закончился.

На посадке летчик дал небольшого козла, все подпрыгнули на своих сиденьях, а рядовой Чуваков дал длинную очередь из автомата, основательно продырявив обшивку самолета. Метелкин еле успел пригнуться от пуль одуревшего от ответственности солдата.

Капитан с трудом обезоружил своего подчиненного, который был практически в невменяемом состоянии.

— В доску иху мать, — матерился капитан на солдата, виновато глядя на Метелкина, — где их таких дураков берут? Страна ждет героев, а бабы рожают чудаков.

— Запугал ты его, капитан, — сказал Метелкин. — Такие беду к себе притягивают. Скажем, что была самопроизвольная стрельба. Автомат не шибко надежен. Бывает, упадет с гвоздя и очередь по своим хозяевам даст. А с самолетом ничего не сделается. Солдата отдай в пехоту, его там научат родину любить.

— Отдам, — сказал капитан и приглашающе махнул рукой в сторону открытой. — Ждут.

У трапа уже стоял виллис и полковник в пехотной форме.

— На мессеров нарвались? — спросил он, показав на пробоины в корпусе. — Так прямо в самолете и летали или пули из вас высасывали? Виновного наказать. Пошли лейтенант.

Сев в виллис, полковник и Метелкин поехали в сторону леса.

В лесу находилось управление контрразведки армии.

В отдельной землянке находился какой-то гражданский человек в очках, пивший чай и закусывающий огромным бутербродом с тушенкой.

— Садись, лейтенант, — сказал полковник, — подкрепись с дороги, потом работать будем.

— Так это ты серебряный лейтенант? — поинтересовался гражданский. — Не больно-то ты и велик, — и гражданский ткнул вилкой в руку Метелкина.

— Вы тут все тут сговорились, чтобы меня убить? — закричал Метелкин. — Что за издевательство, товарищ полковник?

— Не шуми, Метелкин, — примирительно сказал полковник, — наши спецы еще не сталкивались с такими феноменами, как ты, вот и пробуют тебя на зуб. А ты, Бовин, скажи спасибо, что лейтенант тебе не врезал. У него это сегодня бы ловко получилось. Только что в постели у бабы был, а к вечеру почти что на передовой. Тут и волком запеть можно.

— Завыть, Иван Иванович, — поправил полковника Бовин.

— Воют от тоски, а поют от радости, — сказал полковник. — А у нас радость великая, завтра будет нам пан или пропал. Это ты, ученый, здесь будешь прохлаждаться, а нам с лейтенантом в самой гуще придется быть. Давайте быстрее доедайте и приступаем к работе.

Быстро поев, Бовин начал раскладывать на столе какие-то ящички. Полковник и Метелкин стояли рядом, разглядывая диковинные приспособления в деревянных ящичках.

В одном из ящичков оказался револьвер системы Наган белого цвета.

— Неужели серебряный? — спросил лейтенант Метелкин.

— Посеребренный, — важно ответил ученый Бовин. — Из серебряного хрен выстрелишь. Серебро мягкое, легкоковкое и оно пойдет волдырями на стволе, если не фукнет порохом через какую-нибудь дырку. Серебрение на совесть, слой толстый, а внутри все железное, но пули чисто серебряные. Для тренировки будем стрелять обыкновенными пулями, а для дела серебряные. Сейчас рукоятку под вашу руку подгоним и будем готовы.

Бовин снял слепок с руки Метелкина и по слепку стал прилеплять пластик к рукоятке нагана.

— А пистолет нельзя было посеребрить? — спросил Метелкин. — Он удобнее, легко перезаряжается. А тут семь раз стрельнешь и пока будешь перезаряжать, тебя семь раз убьют.

— Не волнуйтесь, товарищ лейтенант, — сказал Бовин, — это не простой револьвер, а специальный. Специально разрабатывался так, что барабан откидывается в сторону нажатием кнопки и одним движением экстрактора стреляные гильзы выкидываются. Затем при помощи вот этой обоймы вы легко перезаряжаете барабан, щелчок и он на месте. Наши конструкторы на месте не сидят.

— Открыли Америку, — пробурчал Метелкин, — у англичан и американцев давно барабаны в револьверах откидываются, а мы тут прорыв технический осуществили, Наган усовершенствовали. А чего в армии у нас таких револьверов нет?

— Хватит спорить, — оборвал их полковник, — специалисты нашлись. Мы никогда не будем занимать западным низкопоклонством. Задание у нас важное, сам товарищ Сталин за ним смотрит. Нам осечку допустить нельзя и нужно брать пример с нашего вождя. Он, как раб на галерах, трудится над управлением нашей страной и его задачи — не чета нашим.

Разборки на верху

Клиника профессора Бурденко.

Капитан Добрый День находит в хозвзводе солдата-истопника и передает ему записку. Солдат уходит в увольнение и передает записку старушке с корзинкой.

Старушка идет по улице, а затем, оглянувшись по сторонам, заходит в один из домов. В квартире ее ждет сотрудник НКВД в фуражке с синим верхом. Он читает записку, фотографирует ее и кивком головы говорит старушке, что она может идти.

Старушка идет на небольшой рынок, подходит к будке холодного сапожника и просит подколотить подошву на ботинке. Расплачивается с ним запиской и уходит.

Кабинет Лаврентия Берии. Докладывает помощник:

— По срочному сообщению агента Роза, лейтенант Метелкин под конвоем сотрудников СМЕРШ уведен в неизвестном направлении. Поиски привели на аэродром, где базировался личный самолет начальника Главного управления контрразведки Абакумова. Маршрут полета самолета не известен.

— Как не известен? — стукнул кулаком по столу Берия. — Куда смотрит служба ВНОС (воздушное наблюдения, оповещение, связь)?

— Погода туманная, товарищ нарком, ВНОС не смог определить маршрут полета самолета, — сказал помощник.

— А как англичане определяют направления полетов самолетов и заранее знают о прилетах немецких самолетов? — ехидно осведомился Берия.

— У англичан есть радиолокаторы, товарищ нарком, — доложил помощник.

— Все-то ты знаешь, во всем осведомлен, — снял очки Берия, — а ты случайно не являешься немецко-английским шпионом?

— Что вы, товарищ нарком, — бросился на колени помощник, — да я вам верой и правдой столько лет служу. Какой же я шпион? Я сам везде шпионов высматриваю как сотрудник органов внутренних дел

— Ладно, пошутил я, — сказал нарком, — иди и скажи начальнику третьего отдела, чтобы организовали поиск Метелкина и забудь об этом деле. Понял?

— Так точно, товарищ нарком, — уже спокойным голосом сказал помощник, четко щелкнул каблуками и вышел из кабинета.

— Артист, — подумал о нем Берия, — такой продаст с потрохами, как только жареный петух на колокольне закричит. А кто не продаст? А что сказал Сталин Абакумову? Вдруг он в этом деле назначен старшим оперативным начальником. Сунься и что-то не так — голову оторвут. Сунься с выяснением вопроса — тоже самое. Одна надежда на доверенного человека, что с двумя снайперами должен захватить Метелкина и переправить его на спецобъект. Как это говорят японцы? Торопиза надо нету. Будешь гнать лошадей — загонишь. С Метелкиным ничего не случится, его пуля не берет, а вот кто-то рядом с ним голову сломит так это совершенно точно.

Приемная Сталина.

Звонок телефона. Трубку берет бессменный секретарь Поскребышев, говорит:

— Слушаюсь товарищ Сталин.

Встает и входит в кабинет.

— Группа снайперов во главе с полковником НКВД находится в прифронтовой зоне в готовности обеспечить действия группы СМЕРШ с лейтенантом Метелкиным. Лейтенант с группой сопровождения СМЕРШ прибыл на лесную конспиративную квартиру и готовится к применению серебряного оружия. В клинической больнице института генерала Бурденко проводятся анализы физического материала лейтенанта Метелкина. Персональный врач-исследователь выехал для наблюдения за лейтенантом.

— Что это за физический материал? — поинтересовался Сталин.

— Кровь, моча, кал, пот и сперма, — доложил Поскребышев.

— Дрочили ему, что ли? — удивился Сталин.

— Врач-исследователь приняла сперму в себя и одновременно взяла анализ пота, — сказал Поскребышев.

— Все тридцать три удовольствия, — усмехнулся вождь мирового пролетариата, — смотрите за ним в оба, головой отвечаете, — и махнул рукой в знак окончания доклада.

Лесной домик. Лейтенант Метелкин спит на топчане. На столе горит коптилка, сделанная из гильзы снаряда 45-миллиметровой противотанковой пушки. Чадил бензин, разбавленный раствором поваренной соли. Метелкину снится мать, напевающая колыбельную:

Спи, моя радость, усни.

В доме погасли огни,

Дверь ни одна не скрипит,

Мышка за печкою спит.

Птички уснули в саду,

Рыбки заснули в пруду.

Глазки скорее сомкни,

Спи, моя радость, усни.

Рейхсканцелярия. Кабинет Гитлера. Докладывает рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер:

— Мой фюрер, на фронт прибыл подготовленный советскими медиками неуязвимый боец для противоборства с нашим серебряным стрелком.

— Что-то они быстро реагируют на все наши нововведения, — задумчиво сказал Гитлер, — уж не докладывает ли им кто результаты наших исследований, а, Генрих?

— Еще как докладывают, мой фюрер, — сказал Гиммлер, — по этому каналу мы передаем все фантастические проекты, вводя противника в заблуждение, дезорганизуя его и направляя на маловажные объекты, где их уже ждут наши сотрудники.

— Отлично, Генрих, держите Сталина в постоянном возбуждении, — приказал Гитлер, — чем больше он уничтожит у себя талантливых людей, тем эффективнее будут наши действия на фронте.

— Хайль Гитлер, — вскинул руку в нацистском приветствии Гиммлер и вышел из кабинета.

Встреча Метелкина и Вальтера

Западный фронт для советских войск и Восточный фронт для немецких войск.

Штаб немецкой армии. Командующий армией, тыча карандашом в карту, спрашивает начальника штаба:

— Почему не взят населенный пункт Сосновка? Что мы будем докладывать в Генеральный штаб? Взять немедленно.

Штаб советской армии. Командующий армией, тыча карандашом в карту, спрашивает начальника штаба:

— Почему не взят населенный пункт Сосновка? Что мы будем докладывать в Генеральный штаб? Взять немедленно.

В направлении маленькой деревни Сосновка, которая для хода войны не имела никакого значения, но для генеральных штабов была важным географическим названием, с двух сторон шли по стрелковому полку, чтобы водрузить знамя маленькой победы на уцелевшей баньке в стороне от деревни на берегу у небольшого ручья.