Поймать архимага

Нет, я, конечно, знала, с чего бы это, но "топить" начальника охраны прилюдно мне не хотелось. Да, всем и так было понятно, почему он с такой пылкой ревностью охраняет мою венценосную особу. Но одно дело знать и помалкивать, а другое — высмеивать и унижать.

— Иногда я ее боюсь,— сказал Марэль, все это время с интересом наблюдающий за нашей перепалкой и игрой в снежки.— Особенно, когда она делает такое лицо и говорит таким тоном.

— Жуткое зрелище,— с иронией поддакнул Дарисс.— Эк ее перекосило...

Напряжение как-то сразу спало, я устыдилась своего гневного выпада и, махнув рукой, прошла мимо своих спутников.

Это будет самое "веселое" екратить,— меня, но на некроманта наступать прекратил. ким повелителем магии хаоса. служителем ко путешествие из тех, что были в моей жизни. Двое баранов, которым лишь бы пободаться, и я ничего не могу с этим сделать. Один баран готов за меня горло перегрызть, причем всем и каждому, не разбирая, где свои и где чужие. А второй баран... А второго барана я вообще не могу понять. Если раньше я его понимала через раз, то теперь не понимаю абсолютно. Вот зачем он постоянно цепляется к барану номер один? Цеплялся бы ко мне, я хоть привычная. А то передерутся, не ровен час, и даже Марэль их не разнимет.

— Во всяком случае,— вполголоса проговорил Иллий,— я ее хотя бы уважаю.

— А дороги-то нет,— заключил Марэль, глядя вдаль. Что можно было разглядеть при лунном свете, я не знаю, но поверим ему на слово.— Совсем замело.

Я покосилась на одинокое дерево, торчавшее посреди поля, подумала-подумала, сняла сумку с плеча и протянула ее стоящему рядом начальнику охраны:

— Подержи-ка.

— И плащ снимай,— сказал подошедший ко мне некромант.— А то зацепишься за ветку, да и неудобно.

Я ухмыльнулась — надо же, какой догадливый! — и протянула ему плащ. Сразу стало очень холодно, и появилось ощущение, будто я голая. Иллий, после слов Дара, понявший, что я задумала, занервничал.

— А может, не надо? — заикнулся было он.— Упадешь еще...

Я покачала головой, упрямо выставив подбородок, и подошла к дереву. Оно выглядело жутковато, растопырив голые, без листвы, ветви. В страшные сказки я не верила, но это не помешало мне покрыться легкими мурашками.

— Давай лучше я,— предложил Иллий, потащившийся за мной.

Примерившись, я поставила ногу на нижнюю ветку, слишком тонкую, чтобы выдержать вес мужчины, но достаточно прочную, чтобы выдержать мой. А если наступить там, где основание ветки, то вообще можно не опасаться, что оная сломается.

— Она легче и поворотливей,— сказал Дарисс, тоже подошедший к дереву. Один Марэль остался стоять там, где стоял.— Ничего с ней не будет. Ее даже утопить однажды пытались, так не вышло.

Я, вспомнив присказку "твари, они живучие", но не принимая ее на свой счет, проворчала:

— Ты сам же и сделал все, что мог, чтобы "не вышло".

— Думаешь, надо было тебя там оставить? — с ленцой поинтересовался Дар.— Я помню, как ты обрадовалась, что жива, а я не Черт, пришедший по твою душу.

Я недовольно пропыхтела, подтягиваясь на руках и закидывая ногу на ветку. Оседлав толстый сук, я пригляделась к линии горизонта, приложив ладонь козырьком к глазам. Там притаилась россыпь огоньков, бывшая деревней. Значит, еще недолго идти осталось.

Спрыгнув на землю и провалившись при этом в снег, я первым делом отобрала у некроманта свой плащ, закуталась в него и забрала сумку у Иллия. После нескольких минут, проведенных на холоде в одной рубашке, плащ казался как минимум пуховым одеялом.

— Там деревня,— указывая рукой в сторону огоньков, крикнула я наемнику.— Через полчаса должны дойти.

Марэль махнул рукой — мол, догоняйте, и медленно двинулся в указанную мною сторону. Мы поплелись наперерез, оставляя в снегу широкую борозду.

Это вечное "надо идти" меня здорово злило. Я чувствовала себя лошадью. Та тоже скачет себе да скачет. Только вот скачет она под седоком, направляющим ее. Меня же "оседлали" обстоятельства, которые имеют особенность постоянно меняться. А такое непостоянство здорово выбивает из колеи. Как ни крути, а история повторяется: мы снова бредем в темноте, не зная, на что можем наткнуться. И даже то, что нам известно, кто может сделать так, чтобы мы таки наткнулись, как-то не добавляет оптимизма. От знания, кто твой враг, возможно, и становится спокойней, но расслабляться не стоит. Выход из сложившейся ситуации сам не найдется. Только вот я не знаю, что делать. Аб-со-лют-но.

Дар раздраженно зашипел сквозь зубы и вскинул руку ко лбу, выводя меня тем самым из задумчивости. Я обогнала его и встала, заставив тоже остановиться.

— Сильно болит? — деловито, как заправский лекарь, спросила я.— Судя по тому, что до этого ты так не шипел, это внезапный приступ...

— Отстань, прилипала,— отмахнулся некромант.— Просто немного кольнуло в виски, ничего особенного. Может, это не из-за призраков вовсе, а просто из-за погоды.

— Ну да,— протянула я.— Голова болит из-за погоды, а чистилище это просто баня, всего-то. Знать бы еще, чего они хотят... И почему я их перестала видеть? Оказывается, это было так удобно, а я всегда была недовольна этой способностью. Вот уж точно, все познается в сравнении.

— Вы идете?! — недовольно крикнул Марэль.— Я уже замерз вас ждать!

Я вздохнула и, развернувшись, пошла к наемнику. Иллий, шедший позади, догнал меня и примостился слева. Попытался взять под ручку, но я вырвалась. Терпеть не могу, когда меня держат подле себя таким вот образом.

И почему некромант такой упрямый? Лечиться не любит, в том, что голова сильно болит, признаваться не хочет. Хотя, кто любит о своих болячках плакаться? Наверное, только кисейные барышни. Дар на кисейную барышню не тянул, больше на упрямого барана, о чем я уже говорила раньше. Жаль только, что от этой головной боли его не вылечишь простым касанием руки, как это бывает с простудой.

Бросив быстрый взгляд на хмурого Дарисса, я покачала головой. Ну что ж, с этим тоже придется разобраться. Только вот вопрос, как?

Марэль, замерзший и хлюпающий носом, ждал нас, скрестив руки на груди. Ну вот, еще и его лечить. А впрочем, маги-наемники были ценны как раз тем, что могли лечить и себя, и других. Небольшого дара целительства им хватало.

— Надо Тени весточку послать,— сказал он.— А то все забываю, а вроде уже все решили.

— Давай завтра, когда в Тэш'Ша прибудем,— зевнув, предложил некромант, обещавший отправить магическое послание жене наемника.— Я сейчас вообще никакой, спать хочу — не могу.

Деревня, и без того маленькая, пребывала в запустении. Из сорока одного дома (да, я специально считала) жилых было всего шестнадцать. Остальные же кричали пустотой разбитый окон, просевших крыш и срубов. Еще несколько лет — и в деревне не останется никого. Наверняка близость города повлияла — многие переехали туда.

— Где бы нам переночевать?.. — размышлял вслух Марэль, высматривая цепким взглядом что-то во дворах, мимо которых мы шли.

Пройдя деревню до конца и не найдя постоялого двора — хотя на самом деле, мы не очень-то на это и рассчитывали,— мы решили проситься на постой. Но проблема была в том, что все уже легли спать и будить кого-то нам не хотелось.

В этот момент дверь в доме справа открылась, и на порог вышла женщина, кутающаяся в пуховой платок. Она подошла к конуре, выманила оттуда собаку, отвязала повод и, напутствовав псину весьма нелестным словом, вытолкнула ее за калитку.

Марэль, не желая упускать подвернувшуюся возможность, кинулся к женщине, придержав калитку. Женщина вскинула глаза, с испугом посмотрела на мужчину. Марэль отпустил калитку, отступил на шаг и спросил:

— Переночевать пустите? Мы заплатим.

Женщина оглядела нашу компанию, почему-то задержалась взглядом на мне (может, подумала, что если я путешествую в компании мужчин, то они не опасны?) и, задвинув засов на калитке в пазы, более уверенно, свысока поглядела на Марэля.

— Вы ксавийцы? — спросила она. Мы обрадовано закивали.— Иди-ка вы отсюда, к себе не пущу. Опасно это, донесет еще кто, проблемы мне не нужны. К Марьке постучитесь, она в конце улицы живет, в доме напротив погреба. Она, может, и пустит.

Мы развернулись и пошли в назначенном направлении. Странно, и почему она не захотела нас пускать? Ну ксавийцы и ксавийцы, дальше-то что? Это явно как-то связано с гонениями на ксавийцев...

Вышеозначенная Марька не спала — дверь нараспашку, из глубины дома доносятся голоса. Мы постучали для приличия и, не получив ответа, вошли в сени. Здесь было темно, я хотела зажечь осветительную сферу, но оступилась и споткнулась обо что-то, отозвавшееся гулким звоном и покатившееся по полу. Дверь в сени приоткрылась, и в щель между ней и косяком просунулась всклокоченная женская голова.

— А вы кто? — поинтересовалась она.

— Нас сказали, что у вас можно переночевать,— неуверенно сказала я, зажигая-таки осветительную сферу.

Дверь распахнулась на всю, и в сени вышла низенькая худая женщина, телосложение чем-то напоминающая мне меня же. Волосы ее напоминали воронье гнездо, на скуле желтел уже сходящий синяк, одежда была потрепана и залапана пятнами.

Женщина похлопала по карманам, что-то разыскивая, потом вытащила, если судить по запаху, мешочек с табаком и кусочек бумаги. Насыпала табака, послюнила и скрутила бумажку трубочкой и засунула самокрутку в рот.

— Огонька не найдется? — хрипловатым голосом спросила женщина.

Дар поднес ей огонек, расположившейся у него на ладони. Курильщица не выказала удивления, будто ей каждый день маги прикуривать дают.

— Вы из Ксавии, верно? — спросила она.

— Да, а откуда вы знаете? — удивилась я.

— Потому что ко мне только ксавийцы и приходят. Я, в отличие от остальных, не боюсь гнева его величества. Да и почему бы не помочь землякам? Только придется тут лечь, в доме места нет, сами в одной комнате ютимся.

Я подняла осветительную сферу повыше, разглядывая обстановку в сенях. Здесь все было завалено хламом, а единственным местом, свободным от вещей, был пятачок пола, где стояли ведра с водой.

— Может, мы к другим попробуем попроситься переночевать? — предложила я.— Здесь так мало места...

— Глупости,— уверенно заявила женщина.— Другие вас не то что на порог не пустят, а еще и из деревни вытурят и ограбят чего доброго. Нынче приказ из самого Дортра: никаких ксавийцев, всех гнать взашей. А вы тут переночуете, я никому не скажу. Ведра на улицу выставьте и ложитесь.

И, не дожидаясь наших робких возражений, женщина вернулась в комнату. Мы вздохнули и принялись разбираться. Ведра, как и было предложено, выставили на улицу, расстелили одеяла. С входной дверью пришлось повозиться — она просела и закрывалась с трудом. Наверное, поэтому она и была всегда настежь.

Мне было тесно, некомфортно и брезгливо. Чтобы все уместились, пришлось повернуться и спать на боку. Плечу было жестко, земляной пол холодил даже через одеяло, а в голову лезли всякие мрачные мысли. И почему это я, королева, должна спать в какой-то хибарке?!

А через несколько минут началось представление. Из комнаты послышался звон бьющегося стекла, сдавленная ругань мужчины, недовольный крик хозяйки, детский плач и еще раз звон стекла. Потом ругань стала смачнее, плач — громче и надрывнее, а крик хозяйки превратился в сплошные причитания. В итоге мужчина не выдержал и, судя по глухому шлепку и вскрику женщины, ударил жену.

Мы слажено сели и переглянулись. Иллий вообще порывался пойти разобраться, что к чему. Я схватила его за рукав, заставляя сесть обратно.

— Не вмешивайся, это их дело,— сказала я.

— Тем более, что после нашего ухода он может отыграться на ней еще и за то, что мы ее пытались защищать,— продолжил мою мысль некромант.

— Интересно,— спросила я тихо,— и часто они так? И если да, то почему она терпит? Уходила бы к другому.

— А если нет никакого другого, что делать и куда уходить? — подавив зевок, заметил Дар.— Тем более с ребенком. Ты иногда как скажешь.

— По-моему, лучше никакого, чем такой,— упрямо возразила я.— А за хозяйством женщина и одна может следить.

— Угу,— подавив еще один зевок, сказал некромант.— Вас послушать, так вы и детей без нас рожать можете и хозяйство вести. Вы только и можете продолжать то, что мы начали.

— Что еще за глупости такие? — взбеленилась я.— Мы без вас прекрасно обходимся, вы нам ни к чему.

— Ладно,— хитро сказал Дарисс,— давай так: завтра все свои проблемы решаешь сама, мы тебе не будем помогать. Потом посмотрим, как ты запоешь.

— Еще как посмотрим,— надменно согласилась я.— У меня ведь никаких проблем нет.

Ответом мне было скептическое хмыканье мужчин.

Паршивцы.

...Я бежала по заснеженному полю, босыми пятками касаясь белоснежной морозной пелены. Просторная длинная белая рубаха неприятно холодила и липла к телу. Длинные волосы развевались за спиной. А за мной тянулась вереница кровавых бусинок, ярко алеющих на снегу. Кровь заливала глаза, стекала по подбородку, капала на рубаху, выкрашивая ее красноватыми подтеками.

Поле быстро сменилось лесом, замелькали деревья, кусты, бурелом. Я остановилась, чтобы перевести дух, оперлась руками о колени, тяжело дыша. Я ловила ртом воздух, не обращая внимания на сочившуюся кровь.

— Вспомни...

Я чересчур резко выпрямилась, переждала, пока приступ головокружения пройдет, и огляделась. Но вокруг не было никого, только деревья, деревья, деревья.

— Вспомни...

В десяти шагах от меня мелькнул женский силуэт, скрылся за толстенным старым дубом. Потом дальше — в тридцати шагах. Потом — в шестидесяти. Я никогда не могла на глаз определять расстояние, но в этот раз знала точно.

Хотелось догнать незнакомку, спросить — о чем вспомнить? — но тело перестало слушаться, ноги будто онемели. Я могла только стоять и смотреть, как она уходит.

— Вспомни! — резанул мои уши истошный крик...

Я рывком села, задев при этом мирно спавшего некроманта. Мужчина что-то проворчал сквозь сон, натянул одеяло до самых ушей и отвернулся на другой бок.

— Твою налево, приснится же пакость,— хватаясь за бешено скачущее в груди сердце, сказала я.— Что бы это значило? Нет, уж лучше снова никаких снов, чем такие. И что мне надо вспомнить?

— Что другие тоже спать хотят и совсем необязательно их будить,— проворчал Дарисс сквозь толщу одеяла.

— Мне просто кошмар приснился,— принялась оправдываться я, ложась обратно.

Сердце до сих пор бухало так, что мне казалось, будто это слышно даже некроманту. Лоб покрылся испариной, рубашка прилипла к спине.

Некромант, шумно вздохнув, перевернулся на правый бок, лицом ко мне. Оное лицо было чересчур бледное, вокруг глаз залегли темные круги, губы побелели. В гроб и то краше кладут.

— Голова? — проницательно спросила я.

— Всю ночь болела, еле заснул,— признался он.— А сейчас в глазах темнеет и будто молоточками по черепушке изнутри бьют, особенно, когда делаю резкие движения.

Я показала головой, раздумывая — что же делать? А что будет, если попробовать обезболить? Я попробовала и вопросительно поглядела на некроманта.