На выходе из общежития она столкнулась с теей Фалиной, которая тепло ей улыбнулась. Лие пришлось постараться, чтобы сделать для управляющей мазь, но результат превзошел все ожидания: боли прошли полностью, более того, женщина призналась, что чувствует себя помолодевшей на десяток лет! Так что теперь она старалась приглядывать за девушкой в меру своих невеликих сил.
Спеша по улице, Лия перебирала в уме, какие ей задания нужно выполнить: история, землеописание, зельеварение — ну там ничего сложного, это она и так знает, строение человеческого тела — это ж надо, сколько костей в теле оказалось, иностранный язык... В который раз Лия задала себе вопрос: как могло так выйти?
Те, кто уже знал какой-либо иностранный язык, могли сдать экзамен и не изучать его дальше, тем же, кому не так повезло, давали право самим выбрать, какой язык изучать. Всем, кроме Лиассы — ей просто сказали, что она будет изучать язык кшаси, что вызвало перешептывания и злорадные смешки: кшасский, с его обилием шипящих и многозначностью слов, считался одним из сложнейших языков Миридана. Вот только Лие он давался легко, словно она не учила его, а вспоминала давно известное, но основательно забытое. И она старалась не думать о том, что это может означать, и не выдавать себя...
Задумавшись, Лия и не заметила, как дошла до дома травника. Зашла и поднялась в лабораторию, встреченная заботливым тена Долера:
— Лия, ты что такая грустная? Обижают тебя в Школе?
— Нет, я просто задумалась, — улыбнулась ему девушка, принимаясь за работу.
Через какое-то время она заметила, что хозяин посматривает на нее, словно хочет о чем-то спросить. Не выдержав, Лиасса спросила:
— Тен Долер, что-то случилось?
Он смутился:
— Лия, мы с тобой договаривались, что ты в выходной не работаешь, но тут такое дело... В общем, завтра ярмарка, и мне нужно там побывать, травы закупить, а лавку запирать не хочу. Ты не могла бы за меня в ней пару часов поторговать? Я б Ханию попросил, да только она в травах ничего не понимает...
— Хорошо, — кивнула девушка.
Имперская канцелярия, два часа спустя.
Коррис спешился и передал поводья Орвану. Тот проводил капитана взглядом и вздохнул, покачав головой.
— Прошу, капитан, рен Неран ожидает вас, — чиновник почтительно отворил дверь.
Коррис усмехнулся. Интересно, только рен Неран или... Ответ на свой вопрос он получил тут же:
— Капитан дер Сартон, рад наконец снова видеть вас.
— Ваше Высочество, — склонил голову Коррис.
— Садитесь, рен Коррис, — принц был сама любезность, — насколько я знаю, вы предпочитаете Торнейское красное?
— Не думал, что мои предпочтения могут быть объектом Вашего интереса, но Вы правы.
— Тогда прошу вас, угощайтесь. И налейте бокал и мне, выпьем и поговорим, думаю, разговор будет долгим. Неран?
— Пожалуй, я тоже выпью, — согласно кивнул тот.
Коррис подошел к стоящему чуть поодаль столику, налил вина и протянул один из бокалов принцу. Тот втянул густой, пахнущий южным солнцем аромат и сделал глоток.
— Хм, я предпочитаю белые вина, но это вполне достойный выбор. Что ж, рен Коррис, прежде всего хочу сказать, что я доволен вашими действиями в Вентерисе. Без вашей... самоотдачи мы могли бы упустить главных виновников того, что происходит в провинции.
— Простите, Ваше Высочество, но я боюсь, что корни происходящего отнюдь не в Вентерисе. Мы же рубим лишь сучья...
Их взгляды скрестились, и Коррис увидел на лице принца усталость и тревогу.
— Вы правы, проблема в том, что мы до сих пор не знаем, кто за этим стоит, — эти слова принц почти прошипел, — и именно поэтому я ждал вашего прибытия. Итак, капитан, я хотел бы услышать ваши соображения. Зачем кому-то нужно то, что происходит в Вентерисе?
— Ваше...
— Без титулования, просто рен Ориан. Мне надоело, что мой титул произносят тогда, когда думают о том, как бы солгать половчее. Нет, рен Коррис, я не о вас, — покачал головой принц, заметив его протестующий жест, — но вы тоже хотели бы о чем-то умолчать. А я хочу слышать любые идеи, даже те, которые вам кажутся бредовыми. Итак?
Коррис глотнул вина и заговорил медленно, обдумывая каждое слово:
— Изначально я полагал, что происходящее в Ортене и Вентерисе — явления одного порядка, связанные лишь с желанием наместников нажиться как можно больше. Слишком многое изменилось после закрытия Путей, и многие представители власти в отдаленных провинциях почувствовали себя... пожалуй, как в древности, до образования империи — удельными князьками, которые на своих землях были самовластными повелителями.
Принц и рен Неран переглянулись, но не произнесли ни слова. Повинуясь нетерпеливому жесту принца, Коррис продолжил, смотря в пол:
— Работорговля... Сейчас для галер требуется огромное количество гребцов, так что первоначально ее пышный расцвет в приморских провинциях казался мне неудивительным. А вот захват женщин и детей... — он сжал руку в кулак, и тихо продолжил, — судя по тому, что мне пришлось повидать, речь может идти о жертвоприношениях.
Последнее слово он почти прошептал, словно пытаясь отгородиться от того, что стояло за ним, и поднял глаза на своих слушателей. Рен Неран выглядел откровенно потрясенным, а принц... Судя по всему, он был в ярости: скулы заострились, белое лицо и лед в глазах. Коррис внезапно подумал, что будь эта ярость направлена на него, он бы испугался не на шутку...
— Жертвоприношения... Рен Коррис, зачем они могут быть нужны?
— Не знаю. Я читал упоминания о том, что это может быть частью обретения силы, но это действительно были лишь упоминания.
— Жертвоприношения запрещены Богами, — задумчиво произнес рен Неран, — что, если поговорить со жрецами?
— Займитесь, — кивнул принц.
— Рен Ориан, — помявшись, Коррис все-таки решился спросить, — а допросы что-нибудь дали?
Принц вздохнул и покачал головой:
— Увы. Они не могут говорить о том, кто за всем этим стоит. Именно не могут, учитывая то, во что превращаются к концу допросов. И мне бы очень хотелось знать, каким образом это было сделано! Рен Коррис, может у вас есть соображения? Учитывая ваш... прежний опыт?
Коррис помрачнел:
— Даже тогда это не входило в сферу моих интересов. Это ведь явно не полное подчинение, они действовали вполне разумно...
— Да и действует зелье полного подчинения всего двенадцать часов, и подлить его арестованным никто не мог, — кивнул рен Неран.
— Это больше всего походит на влияние этарров, — задумчиво произнес Коррис.
Тишина, воцарившаяся при этих словах, заставила его недоуменно взглянуть на принца и рена Нерана. Принц медленно проговорил:
— Люди веками практически не общаются с этаррами — нельзя же покупку товаров в нескольких оговоренных местах назвать общением, и я, к своему стыду, не совсем понимаю, о чем вы. Я знаю, что у крылатых есть какие-то тайные свойства, но и только... Если я верно догадался, об этом вы тоже узнали во время учебы?
— Да, рен Ориан. О свойствах... Их тела по желанию владельцев выделяют особые вещества: невидимые зрением, неощутимые обонянием, они заставляют всех вокруг выполнять любое пожелание хозяина. При этом в остальном человек действует разумно, никакого влияния незаметно, но стоит делу коснуться того, что приказал этарр, и все: он забывает не только о чести и совести, но и о страхе боли и смерти... Пожалуй, не будь воздух нижнего Миридана слишком плотным для этарров, они давно превратили бы нас и кшаси в рабов, а так...
— Длительность воздействия? — резкий вопрос принца.
— Если верить тем книгам, что я читал — до месяца после контакта с "хозяином". Именно поэтому я и сказал, что это лишь напоминает влияние этарров. Хотя я могу чего-то не знать, не лучше ли запросить информацию в Магической Школе? Там должны быть все сведения...
Рен Неран качнул головой:
— В этом-то и проблема. Вы слышали о последнем указе Императора относительно магов? Нет? Вот, можете прочесть, — он скривился, протягивая свиток.
Коррис вопросительно посмотрел на принца, тот кивнул:
— Читайте, я хотел бы услышать ваше мнение. Из нас троих директора дер Нистера вы знаете лучше всех.
— Не лучше, всего лишь с другой стороны, — возразил Коррис, принимаясь за чтение, и все больше мрачнея по мере чтения вычурных фраз указа. Наконец, отложив свиток в сторону, он потрясенно посмотрел на принца:
— Это фактически делает магов независимыми от короны! Директор точно будет счастлив, ведь это всегда было его заветной мечтой!
— Жаль, что этого не понимает Император, — горько усмехнулся принц. — И это уже началось: все служащие и учащиеся Школы приносят клятву о неразглашении, более того, нам даже отказали в предоставлении списка поступивших!
— Насчет клятвы ничего сказать не могу, относительно списка... Директор делает это просто потому, что может сделать, это вполне в его характере. Впрочем, это лишь мое мнение...
— Которое меня и интересовало, — кивнул принц. — Рен Коррис, вы выглядите усталым, желаете получить отпуск?
— Я готов продолжать службу, — сухо ответил тот.
— А я полагаю, что вам и вашим людям стоит отдохнуть. Побудьте с отцом, потанцуйте на балах, поухаживайте за прелестными реями, развейтесь — пока вы свободны, новый приказ получите через месяц. Кстати, вы и ваш отряд заслужили поощрение, деньги выдадут в Казначействе. Еще раз благодарю, вы дали мне дополнительную пищу для размышлений и новую ниточку для расследования.
Коррис поклонился и вышел из комнаты. Рен Неран проводил его взглядом и повернулся к принцу:
— Вы правы, он плохо выглядит, и что-то я не думаю, что его отец будет так уж рад возвращению сына. Да и маги могут им заинтересоваться... Прикажете присмотреть?
— Не стоит. Он человек умный, слежку вычислит и может воспринять как недоверие, а мне он нужен, он единственный из тех, кому я могу доверять и кто хоть что-то знает о магах. И, Неран, мне очень не нравится идея с жертвоприношением, со жрецами надо поговорить как можно скорее!
— Вы будете ставить Императора в известность?
— Нет. Он слишком слаб и подвержен влиянию, и наследник такой же. Империя, Неран, это не Император, а люди, ее населяющие, а меня волнует именно империя. Ладно, мне пора, работай.
Принц вышел, Неран поглядел ему вслед и тихо произнес:
— Вот только слабый Император может погубить империю. Жаль, что... — он тряхнул головой, понимая, что чуть было не договорился до измены, и погрузился в работу.
Глава 12.
— Ну что, командир? — не выдержал Орван, едва Коррис подошел к нему.
— Все в порядке. Дали отпуск на месяц, еще и награду велели забрать в Казначействе, так что поехали!
— Отпуск — это хорошо, а деньги — еще лучше, — весело заявил Орван, вскакивая в седло, — ох и погуляем!
— Орван, а где вы остановиться собираетесь? Я тут подумал, может у моего отца в доме...
Коррис не договорил, глядя на яростно мотающего головой помощника:
— Нет, капитан. Вы уж простите великодушно, да только одно дело — вы, вы с нами из одного котла ели да вместе в поле ночевали, и совсем другое дело — ваш батюшка. Да и мы ж ребята простые, этикетам не обучены, так что лучше на постоялом дворе станем. Вон, в Купеческом квартале есть постоялый двор "Веселый наемник", его бывший ветеран держит. Так там и кухня хороша, и комнаты чистые, а уж какие там подавальщицы, ммм...
Коррис рассмеялся:
— Похоже, последнее обстоятельство особо склонило вас выбрать этот постоялый двор?
— Ну а что? Мы ж все ребята хоть куда, а как же оно без женской ласки-то?
— Главное, не подцепите чего, а то лечиться долго придется, — усмехнулся командир.
Получив деньги в Казначействе, Коррис отдал Орвану причитающиеся отряду деньги, пообещав навестить парней в ближайшее время. Распрощавшись с помощником, он направился в сторону дома. Хоть род дер Сартон и был древним, богатства ему так и не досталось. Поместье — пара деревенек в глухой провинции и ветхий особняк, да небольшой дом в столице, вот и все достояние семьи. Детство Корриса прошло в поместье, где молодой хозяин ничем не отличался от босоногих мальчишек из деревни. И всё же Коррис вспоминал эти годы с теплым чувством: тогда жива была мама, и их дом всегда был согрет ее теплом и лаской. Отец же служил в гвардии императора, и бывал дома лишь наездами. Они всегда ссорились по поводу сына: отец возмущался тем, что жена дает ему слишком много воли, а она лишь качала головой и говорила:
— Пусть Кор хоть в детстве побудет свободным. Вырастет, вспомнит эти годы добрым словом...
Мама умерла, когда мальчику было тринадцать: подхватила легочную хворь и сгорела за два месяца, и он до сих пор не мог простить отцу, что тот не озаботился найти для нее мага-целителя. А на другой день после похорон матери отец забрал его в столицу, и с тех пор Коррис ни разу не был в поместье — слишком больно ему было думать об этом и вспоминать счастливый смех и нежные объятия мамы...
К дому он подъехал уже в сумерках. Отворивший ворота старый слуга ахнул:
— Рен Коррис, радость-то какая! Вы надолго домой?
— Здравствуй, Ситар. Отпуск мне дали, так что на месяц. А ты, я смотрю, все при делах, — улыбнулся Коррис, спешиваясь.
— Так а как же иначе-то? Уж, правда, особо утруждаться не могу, старость не радость, так делаю что под силу. Ох, хозяин, а исхудали-то как, вот уж Улана расстроится...
Коррис улыбнулся. Улана была кухаркой их семьи сколько он себя помнил и всегда пыталась его откормить, стеная, что "молодой хозяин уж больно тощенький". Эх, хорошо все-таки домой возвращаться!
— А как отец? Здоров? Дома?
— Вроде и здоров, да только слабость с того случая так и осталась. Да, он у себя.
Коррис зашел в дом и огляделся. Ничего не переменилось за то время, что он отсутствовал, впрочем, здесь давно уже ничего не менялось. Протиравшая пыль служанка подняла голову и ахнула:
— Ой, рен Коррис! Вот ваш батюшка порадуется!
— Коррис?! — раздался сверху голос отца, тот сбежал по лестнице — насколько ему позволяла комплекция, и сжал сына в объятиях, — когда ты прибыл? Надолго?
— Прибыл только что, на месяц. Мне отпуск дали.
— Отлично, тогда обо всем завтра поговорим, а сейчас отдыхай! Ритана, — позвал он служанку, — приготовьте моему рену Коррису ванну, да ужин подайте. Ступай, сын мой, — кивнул отец.
Ночь окутала столицу. В доме все погрузились в сон, лишь Коррис так и не мог уснуть. Казалось, что-то изменилось: вокруг ли, в нем ли — непонятно, и знакомый с детства дом казался одеждой, что трескается на плечах подросшего паренька. Вздохнув, мужчина опустил голову на подушку, надеясь, что хоть сегодня кошмары минуют его...
Рассвет встретил Корриса бодрствующим: увы, надежды не сбылись, кошмары не оставили его и здесь. Сидя у окна, он наблюдал, как просыпается старый особняк и слушал знакомые с детства звуки: ржание лошадей в конюшне, хлопанье дверей, шаркающие шаги старого Ситара, а вот и звон посуды. Усмехнувшись, он сбежал вниз и отворил дверь в кухню. Обернувшаяся на звук Улана всплеснула руками:
