Я и мой кот (завершено)

Предмет моих мыслей стоял за моей спиной и наблюдал за мной. Как долго, не смогла бы сказать, потому что заметила его только потому, что отвернулась от окна, собираясь попробовать осмотреть Башню и поискать ещё один выход на всякий случай.

— Твой кот совсем обнаглел, — пожаловался Колдун и улыбнулся.

Улыбнулся? Колдун улыбнулся? Я не могла поверить своим глазам. Слишком явно, наверное, было удивление написано на моем лице, не зря же мужчина подошёл ближе и шёпотом сказал:

— Удивляешься моему хорошему настроению? Зря. У меня есть все поводы для радости. Одна из главных — это ты! — Колдун протянул мне руку, неуверенно подала свою.

Он крепко сжал мои пальцы, и мы переместились в незнакомое мне помещение. Снова поход в гости или мы всё ещё в Башне?

— Смотри, — мужчина стоял теперь за моей спиной и говорил тихо, вкрадчиво. — Узнаёшь?

На стене висел портрет девушки. Голубоглазой и золотоволосой. Она серьезно и грустно смотрела на меня, словно предостерегая от чего-то. Её одежда выглядела непривычно. Так сейчас не одеваются. За её спиной стоял Колдун, прищурив чёрные глаза, и улыбался чему-то.

— Ты даже не представляешь, как я соскучился по тебе за эту тысячу лет, — тихо прошептал мне мужчина на ухо.

Резко повернулась к нему, вглядываясь в лицо и глаза, хмурясь и пытаясь дать понять, что мне ничего не ясно и хотелось бы знать ответы на вопросы.

— Ты всегда была такой, — мужчина отвел выбившуюся из прически прядь волос от моего лица. — Тебе хотелось всё знать. Больше чем могла бы уместить в себе. Жадность до знаний, жадность до жизни, принципиальность и гордость. Ты такой и вернулась.

Покачала головой и сердито закусила губу, Колдун снова говорил загадками.

— Даэн, для тебя я просто Даэн, — волшебник отошёл от меня и спросил. — Ты хочешь знать, как это было, Алинэя? Твоя память вернётся, — он с предвкушением улыбнулся. — И ты вспомнишь всё. Я уже дал толчок к этому. Мне пришлось дорого заплатить, чтобы вернуть тебя... Впрочем, с тебя тоже взяли плату, поэтому ты от рождения нема. Но всё это пустяки, не стоящие упоминания из-за того, что мои мечты сбылись. Не представляешь, как я ждал этой встречи! — столько сдержанной страсти и чего-то ещё, непонятного мне и пугающего было в этих словах. — Ты помнишь легенду о Верховном Боге, который ушёл из нашего мира, когда его возлюбленную вероломно убили? Эта легенда о нас, Алинэя. О тебе, и обо мне! Ты вспомнишь всё сама, со временем... И я буду счастлив, бесконечно, безумно счастлив, когда вернётся память о нашей любви. Ты ведь любила меня когда-то. Не помнишь? — он снова довольно улыбнулся. — Это только вопрос времени. Теперь оно у нас с тобой есть. И больше никто не сможет помешать нам. Ты жена мне... Потерянная и любимая жена. Обряд состоялся ещё тогда, тысячу лет назад. Я не поверил своему магическому зрению, когда ты появилась в моей Башне.

Отошла от мужчины подальше, меня пугали его слова и совсем не радовали. Трудно было поверить во всё то, что он говорил. Такого не бывает, и я всё ещё ничего не понимаю.

— Ты можешь спросить, если тебя что-то смущает, — мужчина подошел поближе к портрету, его глаза смотрели куда-то поверх него, но мне отчего-то казалось, что на самом деле он смотрит как раз на него. — Ведь для тебя это новость. Не можешь поверить? Я готов понять тебя и терпеливо ждать, когда ты поверишь или вспомнишь. Но не мучай меня слишком долго. Я так скучал по тебе, Алинэя.

Сделала ещё несколько шагов назад, увеличивая расстояние. Отрицательно покачала головой, грустно хмурясь, давая таким образом понять, что не верю ни единому слову.

— Твоё место рядом со мной, — проигнорировал мой протест Колдун. — Тебе стоит переехать в мои покои. Каждый день, каждый миг я хотел бы, чтобы ты проводила рядом. Я хочу снова видеть, как ты просыпаешься, как ты улыбаешься солнцу за окном. Я хочу слышать твоё дыхание, чувствовать биение твоей жизни.

Снова помотала головой, с испугом глядя на лицо мужчины, который, несмотря на всю силу слов, которые произносил, оставался таким же ровно-пугающим для меня, как и ранее. Что-то смущало меня в его поведении и в сказанном. Но что именно? Ответить себе на этот вопрос не смогла.

— Я подожду, — мягко сказал мужчина и оказался прямо передо мной.

Не успела ни отшатнуться, ни что-либо ещё предпринять. Моё лицо Колдун обхватил ладонями, быстро склонился, прикасаясь губами к губам. Протестуя, уперлась ладонями в его грудь, не собираясь сдаваться и сразу поддаваться на подобное проявление внимания. Сердце билось как пойманная птица, голова кружилась от неожиданности. Откуда этот испуг из-за того, что меня целуют? Князь Оттар и не такое пытался когда-то провернуть и тогда так сильно не боялась.

— Я дам тебе пару дней на размышления, — отошёл от меня Колдун. — Потом переедешь ко мне.

Сглотнула, по-настоящему испугавшись того, что он сказал. Нет, не верю я в эту историю про умершую Богиню. Я — не она! Этого просто не может быть! Князь Оттар, наверное, был бы наименьшим злом в этой ситуации. Но никто мне не даст возможности просто уйти. Как же дорого мне придется заплатить за мешочек с люпамом?

Три года назад

Князь раздобыл Ведающую. Немалым подспорьем ему в этом было то, что и самих целительниц неясное чувство тянуло туда, где они были нужней всего. Вот и Оитлора, не успевшая далеко уйти за эти дни, выбрала именно эту тропку для продолжения пути не зря. На просьбу вылечить невесту, озвученную в приказном порядке, она среагировала насмешливым поднятием брови и уверенным:

— И так пошла бы, незачем мне угрожать. Показывай дорогу.

— Верхом быстрее, — отрезал князь Оттар и протянул руку.

Ведающая не стала спорить и устроилась у мужчины за спиной. Когда же он ввел её в шатер, где умирала Алинэя, сощурила глаза и спросила тихо:

— Твоя вина? Если она не проклянет, я прокляну.

— Она ранила сама себя, — недовольно поджал губы князь, отводя взгляд.

Только сейчас он испытал нечто похожее на раскаяние, которого никогда не знал ранее. Всегда он был уверен в правильности своих поступков, подчиненных зачастую минутной прихоти и яростному темпераменту.

— Я вылечу, — сказала Ведающая, сверля князя взглядом. — Но она уйдет со мной. И удержать Ведающую ты не сможешь. Это моё слово. Твоё?

— Она будет моей женой! — характер дал о себе знать и князь ожёг женщину взглядом ярких глаз.

— Будет, если захочет этого. А я не премину спросить, — холодно ответила женщина, приближаясь к больной. — Твоё слово?

— Если откажется, — непослушными губами произнес князь. — Отпущу. Но ничто не помешает мне спросить и не один раз!

— Я услышала тебя. И Боги тоже. Не шути этим словом, — Оитлора нежно провела рукой по влажному, бледному лбу девушки. — Наказание за ослушание будет жестоким. И твой амулет, — кинула короткий взгляд на перстень князя, — тебе не поможет.

— Не пугай, пуганный уже! — презрительно бросил Оттар Ливенийский. — За неё — жизнь отдам! — сказал так просто и твёрдо, что слова, казалось, обрели реальный вес и повисли тяжелым облачком в воздухе.

— Выйди, — это было единственным ответом Ведающей.

Князь, кинув полный боли взгляд на умирающую невесту, неохотно повиновался.

— Ах, Лина, что же произошло с тобой, девочка? — прошептала Оитлора и покачала головой.

Целительница щедро делилась силой, сращивая порванные, невидимые нити. Не щадила себя, залечивая повреждения, даже не прибегая к помощи отваров. Она чувствовала себя виноватой, пусть это звучало и абсурдно, в том, что произошло с её воспитанницей.

Через большой промежуток времени, женщина отодвинулась от больной, сама сравнявшись цветом лица с подопечной. Оттерла ладонью влажный лоб, поднялась с колен, тяжело дошла до полога, откинула его и окликнула нарезающего круги по лагерю, взволнованного князя:

— Эй!

Оттар Ливенийский сразу понял, кому этот окрик адресован и бросился к Ведающей, обеспокоенно заглядывая в её потемневшие от усталости глаза:

— Что? — выдохнул он, не решаясь спросить напрямую и подробно.

— Будет жить. Помни, что обещал. Решит, что ты не нужен, уйдёшь, — кинула на него недобрый взгляд Ведающая и продолжила. — Буду с ней. Нужна еда, я голодна, и питье. Позаботься об этом. Как поем, отрядишь человека помогать мне. Нужно приготовить отвары, без помощи будет тяжело. Котелок с водой предоставишь сейчас, как раз закипит пока я поем. Всё ясно?

И твердолобый, самоуверенный человек подчинился. Не нашел в себе силы и желания перечить. Выполнил всё, что требовалось и, заглянув в шатер, в котором расположилась строгая целительница, шепотом спросил:

— А мне можно побыть здесь?

— Можно, — холодно отозвалась женщина. — Только темперамент придержи и веди себя тихо. Будешь мешать, выгоню.

Ярость загорелась в ответ на её слова в глазах князя, но тут же быстро потухла. Беспокойство за жизнь украденной девушки оказалось сильнее проявлений нелегкого характера. Мужчина только сделал несколько шагов к раненой, опустился на колени и застыл в этой молитвенной позе, пожирая Алинэю страстным, полным боли взглядом.

Оитлора, кинув взор на его застывшее лицо и позу, только покачала головой и тихо пробормотала себе под нос: "Ох, и рано же я ушла!" и продолжила трапезу. Вымоталась при лечении больной воспитанницы.

Князь скоро поднялся с колен и отошёл вглубь шатра, продолжая оттуда наблюдать за тем, как Ведающая разбирает травы, растирает их в порошок в ступе, ссыпает в глиняную кружку, заливает кипятком. Уверенно отсыпает горсти трав в сам котелок, снятый с огня. Лекарь, который должен был помогать целительнице, по ее приказу сходил еще раз за водой, принес дров, достал достаточно материи для перевязки. А князь все так же стоял и смотрел и столько муки было в его взгляде, так он закаменел, что даже Ведающая сжалилась и поднесла ему чашу с непонятным напитком:

— Пей! — приказала женщина.

Князь с недоумением посмотрел на чашу, в которой плескалось распространяющее приятный запах варево.

— Пей! — более властно потребовала Ведающая. — А то ещё и тебя лечить придется, от истощения.

Оттар Ливенийский неуверенно сделал глоток, почему-то поверив сразу и приняв питье из рук незнакомой, по сути, женщины. Напряжение последних дней потихоньку его отпускало и уже не так сильно сжимались кулаки, не так болезненно сводило скулы и верилось в то, что невеста действительно поправится.

Ведающая действовала уверенно и чётко. Выгнала князя из шатра, объяснив это тем, что незачем ему смотреть на обнаженную натуру. При помощи лекаря раздела Алинэю. Сняла старую повязку с раны, выглядящей не очень обнадеживающе. Промыла её отваром из котелка и наложила новую повязку, использовав заживляющую мазь. Девушка от всех этих манипуляций ненадолго пришла в себя, посмотрела мутным взглядом на Ведающую и была вынуждена сделать несколько глотков из кружки, которую ей поднесли. А после, снова отключилась. Оитлора сидела рядом с больной, которая начала метаться в бреду, шептала молитвы Богине Майе и время от времени смачивала лоб больной отваром из котелка.

Не один день потребовался на то, чтобы Алинэя стала чувствовать себя лучше и начала вставать сама, без посторонней помощи. Но и это случилось. Этого дня князь Оттар Ливенийский ждал и с надеждой, и со страхом. Приближалось время, когда пленница должна была дать ответ на вопрос, самый важный для мужчины. Он постоянно навещал больную, и каждый раз спотыкался о непроницаемый её взгляд, в котором не было ни капли тепла. Его самоуверенность всё ещё подымала голову и шептала ему, что никуда невеста от него не денется, но иногда реальность прорывалась сквозь ослепление, и тогда князь срывался на воинах своего отряда. То, с каким выражением лица он их гонял в эти моменты, пугало даже видавших виды ветеранов. И тогда качали головами бывалые мужчины и втихомолку, про себя, называли больную девушку ведьмой, кольок, из легенд о прошлом.

Выдался яркий, солнечный день. Пряно пахло травами и цветами. Знойное утро обещало жаркий денёк. Сонные мухи кружили над лошадьми, которые хвостами отгоняли настойчивых насекомых, да пряли ушами. В воздухе повисло тяжелое, горячее марево, дышалось тяжело, природа чего-то ждала. Не иначе, как грозу. Даже птахи, обычно бодрые спозаранку, пели неохотно.

Князь явился с самого утра. Голубые его глаза горели яростью, любовью, страхом. Он готов был сражаться за своё чувство и избранницу, даже с ней самой.

— Пришёл, — недовольно поприветствовала его Оитлора. — Не терпится? Ей противопоказано волноваться. Всё лечение может пойти прахом, если перенапряжётся.

— Нам нужно поговорить, — прохрипел Оттар Ливенийский, от страха горло сжималось, не давая нормально выговаривать слова. — Лучше сейчас.

— Иначе вообще всю стоянку разнесешь? — с пониманием спросила Ведающая и обернулась к сидящей на шкурах девушке. — Алинэя, ты как?

Молодая знахарка с трудом поднялась с места и кивнула на выход из шатра.

— Уверена? — нахмурилась Оитлора.

Девушка вновь кивнула и протянула руку князю.

— Помнишь свое обещание, воин? — строго вопросила его Ведающая.

— Помню, — пухлые губы князя свело судорогой от напряжения, но ответил он внятно.

— Вот и помни, — сурово произнесла знахарка и посторонилась, пропуская подопечную. — Алинэя, недолго.

Девушка кивнула еще раз, уверенно опираясь на руку князя. Нахал только мяукнул вслед хозяйке и с удобством развалился на шкурах, конкурентов на них у него не было.

Они молчали пока шли за пределы лагеря и даже когда остановились, князь долго не находил нужных слов, пожирая девушку взглядом. Но если раньше Алинэя опустила бы взор, сейчас она встречала все горящие взгляды спокойно, гордо вскинув голову и прищурив светлые глаза.

— Алинэя, — начал он, наконец, сжав хрупкие плечи девушки сильными ручищами. — Алинэя, я люблю тебя, — князь крепко держал добычу, голос его вибрировал и срывался, так тяжело давался ему этот разговор. — Я люблю тебя! — яростно повторил он и отпустил равнодушную девушку, никак не прореагировавшую на его слова, в отчаянии закрывая глаза, и продолжил сиплым шепотом. — Я, как только тебя увидел, весь разум потерял. Будь моей женой! Более высокой чести нет, чем быть замужем за северным князем. Мой дом будет твоим домом, любая твоя прихоть будет выполнена. Подумай, я дам тебе всё, что ты захочешь! Что тебя ждет на пути Ведающей? Вечные скитания, нищета. Я же готов к твоим ногам положить весь мир. Будь моей женой. Роди мне детей... Будь моей! — князь Оттар с трудом держал себя в руках, явно собираясь начать в обычной своей манере доказывать права на добычу прямо здесь и сейчас.

Но, холодный, укоризненный взгляд остудил его. Прозрачные глаза девушки смотрели задумчиво, а вся она представляла собой напряжение воли и внутренней силы, которые так просто было не сломить. И князь это почувствовал и отступил, не смея прикоснуться к знахарке, которая отрицательно покачала головой, отказываясь от оказанной ей чести.

— Алинэя, — взгляд князя вспыхнул нежеланием принимать правду. — Чем я тебе не мил? Чем милее одиночество и странствия? Я дам тебе всё, слышишь! Всё! Хочешь золото? Драгоценные камни? Меха? Шелка?