"Мешок и есть мешок", — с раздражением думала племянница, стараясь рассмотреть себя в ярко начищенном серебряном зеркале.
На классический силуэт "трапеция" творение тётушкиных невольниц походило не больше, чем бальное платье на шотландский кильт. Складки висели неровно, подол впереди оказался короче, чем сзади. Широкий ворот то и дело соскальзывал на плечо, заставляя его постоянно поправлять, а отсутствие рукавов только подчёркивало убогость наряда. Казалось даже странным, как подобные мастерицы могли сшить вполне приличную одежду, вроде того платья, в котором девушка ходила сейчас.
Она предельно вежливо высказала свои соображения госпоже Септисе, но та безапелляционно заявила, что "так положено", и приказала рабыням обмётывать края.
Оценив качество ткани, попаданка не на шутку удивилась подобному расточительству. Учитывая крайнюю практичность радлан, ей показалось странным шить одежду, предназначенную только и исключительно для одного единственного события, поскольку появляться в ней на людях или даже расхаживать по дому считалось едва ли не святотатством. Ввиду отсутствия достаточно производительных станков, жители этого мира относились к тканям очень бережно. Даже родственницы регистора Трениума щеголяли в чрезвычайно застиранных набедренных повязках, а тут прижимистая Пласда угрохала на платье племянницы целую прорву дорогой материи.
Только поговорив с бабулей, Ника поняла, что данная вещь здесь является статусной и даёт право не только участвовать в церемонии прославления Великой богини, но означает принадлежность едва ли не к высшему свету Империи.
— Кроме этого платья на тебе не должно быть никакой одежды! — строго напутствовала старушка. — Все свои лоскутки дома оставь!
— Хорошо, госпожа Септиса, — кивнула девушка, сообразив, что так та называет её трусики.
— И не забудь вымыться накануне! — погрозила сморщенным пальцем Торина Септиса Ульда. — А лучше прямо в тот день. Славить Великую богиню и просить её покровительство следует с чистой душой и телом.
— Неужели придётся идти в чужой дом с мокрыми волосами?! — ахнула весьма обрадованная этими словами внучка.
— Да нет же, глупая! — обиженно заворчала бабушка. — Как ты могла такое подумать? Чествование будет ночью, а помыться можно и днём. Высохнут твои волосы.
— Я вас поняла, госпожа Септиса, — смиренно поклонилась Ника.
— Ну вот и хорошо, — смягчилась собеседница. — Я сама не раз участвовала в церемонии.
Она мечтательно улыбнулась.
— А как я танцевала! Не только тарату вместе со всеми, но и фарангу. Это уже потом, когда легли пировать.
— Так там ещё и танцуют? — живо заинтересовалась девушка.
Торина Септиса Ульда, недовольно морщась, оглядела внутренний двор, и, видимо, убедившись, что кроме них да дремавшей у стены Дедеры никого нет, заговорила, понизив голос для пущей таинственности:
— Когда все соберутся, распорядительница церемонии даёт клятву именем Ноны, Фиолы и Такеры, что в доме нет ни одного мужчины, юноши, мальчика, младенца и даже раба! Это главное условие совершения церемонии. Потом поют гимн Великой богини.
— Какой? — тут же поинтересовалась слушательница, поспешно пояснив. — Я имею ввиду слова там какие?
— Да просто повторяй вслед за Пласдой и всё! — досадливо отмахнулась старушка. — Нет там ничего сложного.
"Забыла, наверное, — усмехнулась про себя Ника. — Склероз".
Заметив её реакцию, собеседница со значением заявила:
— Есть слова, которые не в каждом месте произнести можно. Поняла?
— Да, госпожа Септиса, — поджав губы, кивнула девушка, мысленно фыркнув: "Опять какие-то заморочки".
Ещё раз строго посмотрев на неё, рассказчица продолжила:
— А уж после все вместе танцуют тарату вокруг стола.
Однако Ника вновь бесцеремонно прервала сеанс воспоминаний:
— Как? Какие движения в этом танце?
И заметив, как гневно раздуваются крылья бабушкиного носа, добавила:
— Мне обязательно надо знать. Вы же не хотите, чтобы ваша внучка опозорилась, как какая-нибудь дикарка?
Подобная постановка вопроса явно заставила Торину Септису Ульду задуматься. Пожевав сухими, ярко накрашенными губами и повозившись на скамейке, она с сожалением выдохнула:
— Стара я танцы показывать. Спроси у Пласды. Она тоже не раз участвовала в чествовании Великой богини.
Однако, беспокоить хозяйку дома в это время, как раз распекавшей в кладовой нерадивого раба, девушке не захотелось, поэтому она жалобно заканючила:
— Ну, хотя бы расскажите, госпожа Септиса! Вы так хорошо объясняете, а мне ужасно не хочется выглядеть неумехой!
— Ну хорошо, — минут через десять дала себя уговорить бабуля. — Фаранга слишком сложная. А про тарату расскажу, чтобы ты имела хотя бы какое-то представление.
Внучка поднялась с табуретки и выжидательно уставилась на рассказчицу.
— Как только заиграют флейты, женщины идут друг за другом по солнцу, раскачиваясь из стороны в сторону и делая руками вот так.
Матушка регистора Трениума очень правдоподобно изобразила царапающуюся кошку, но когда Ника попыталась повторить эти странные движения, поморщилась, как от уксуса.
— Не так! Ты как будто дерёшься, а надо плавно, мягко, как уточка лапками.
Учительница танцев из неё получилась преотвратная. Мало того, что Торина Септиса Ульда очень плохо объясняла, она ещё и кричала по каждому поводу.
Привлечённая шумом, появилась её невестка. Узнав в чём дело, она, всецело одобрив начинание племянницы, показала, как правильно выполнять движения и уточнила их порядок. К сожалению, хозяйку скоро отвлёк привратник, сообщив, что явился торговец, непременно желающий что-то уточнить.
Тем не менее, после её разъяснений дело пошло веселее, и уже к вечеру ученица примерно знала, что из себя представляет тарата. В общем-то простенький, легко запоминающийся танец. Нечто подобное попаданка танцевала, только начав заниматься в кружке.
За ужином супруга регистора Трениума поинтересовалась у свекрови успехами племянницы, и та, причмокнув губами, уверенно заявила:
— Теперь она хотя бы не перепутает движения.
— Это хорошо, — благожелательно кивнула невестка. — Я хотела вам завтра всё рассказать о церемонии, госпожа Юлиса. Но это даже лучше, что вы узнали всё от госпожи Септисы.
— Мне всё равно нечего делать, — прошамкала старушка.
— Я слышала, что на церемонию почитания Великой богини следует приходить чистой, — сказала Ника, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Это так, — важно подтвердила тётушка. — Утром помоемся, а вечером сядем в паланкин и отправимся в дом Луксты Дарции Писы.
— Госпожа Септиса, — попыталась поймать её взгляд девушка. — Я много слышала о императорских банях Глоритарква. Будто бы это самое чудесное место в городе, и что там красиво, как в храме или во дворце самого императора.
— Лучше, гораздо лучше! — рассмеялась бабушка. — Наш государь, да хранят его небожители, заботится о гражданах Империи больше, чем о самом себе. В этих банях повсюду мрамор, гранит, большие бассейны, фонтаны, статуи, мозаики, огромные окна из множества стёкол...
Она неожиданно всхлипнула.
— Уж и не помню, сколько лет там не была.
— Вот и сходите завтра с внучкой, — делая знак Эминею, предложила хозяйка дома.
— Что ты, что ты! — замахала высохшей, похожей на куриную лапку, ладонью свекровь. — Нечего людей моими старыми костями пугать.
— Тогда, может быть, вы, госпожа Септиса, согласитесь проводить меня туда? — жалобно попросила Ника.
— Нет у меня сейчас времени по баням ходить, — проворчала тётушка, осушив бокал с разведённым вином.
"Вот батман!" — мысленно выругалась девушка, пытаясь придать лицу умоляющее выражение.
Свежая порция спиртного, попав на не успевшие окончательно выветриться "старые дрожжи", заставила дрогнуть суровое сердце супруги регистора Трениума.
— Хорошо, госпожа Юлиса, я постараюсь помочь вам увидеть бани Глоритарква.
— Спасибо, госпожа Септиса, — горячо поблагодарила Ника, сейчас же поинтересовавшись. — А когда?
Собеседница на миг прикрыла глаза, словно что-то прикидывая.
— Если боги помогут, то, возможно, уже завтра.
— Я буду молить их об этом, — пообещала племянница.
Зная, сколько у тётушки по-настоящему важных и совершенно пустых забот, она всё же не рассчитывала на благосклонность небожителей, но решила зря не надоедать и напомнить ей об обещании уже после праздника чествования Великой богини.
Пользуясь прекрасной, солнечной погодой, внучка под придирчивым взглядом бабули уже с утра вновь взялась разучивать движения тараты. Неожиданно появилась Трита, сообщив, что госпожа Септиса ждёт её в переднем зале.
Набросив покрывало, встревоженная девушка поспешила вслед за рабыней. Шагнув за заботливо отодвинутый занавес, Ника увидела хозяйку дома, мирно беседующую с незнакомой женщиной у стола с расставленной серебряной посудой.
— Вы звали меня, госпожа Септиса?
— Да, — обернулась к ней супруга регистора Трениума. — Познакомься, это госпожа Лута Морония Грота, жена нашего коскида. Я попросила её показать тебе бани Глоритарква.
— Благодарю вас, госпожа Морония, — чуть поклонилась девушка. — Подождите немного. Я только соберусь.
— Разве у вас нет служанки, госпожа Юлиса? — нахмурившись, с металлом в голосе поинтересовалась тётушка. — Если есть, то вам нужно просто приказать ей приготовить всё необходимое.
— Служанка у меня есть, госпожа Септиса, — вздохнула племянница. — У меня нет грудной повязки, а без неё нельзя появляться на площадке для занятий гимнастикой.
Усмехнувшись, собеседница окинула её странно-оценивающим взглядом и распорядилась:
— Ушуха, возьми в сундуке мою повязку и отдай служанке госпожи Юлисы. Да скажи, путь поторопится!
— Да, госпожа, — откликнулась невольница.
Мельком глянув ей вслед, хозяйка дома вновь обернулась к Нике.
— Только я не смогу дать вам паланкин. Один забрал господин Септис, а для другого не хватает носильщиков.
— Не беспокойтесь, — заикнулась было девушка, но собеседница знаком велела ей замолчать.
— До бань Глоритарква путь не близкий, госпожа Юлиса. Чтобы вернуться засветло — надолго там не задерживайтесь.
— Хорошо, госпожа Септиса, — покладисто согласилась племянница.
— Вот возьмите, — тётушка царственным жестом протянула тощий кошелёк. — Вдруг захотите сделать массаж или выпить разведённого вина.
Выслушав слова благодарности, супруга регистора Трениума обернулась к госпоже Моронии. Но тут как раз появилась запыхавшаяся Риата Лация, и хозяйка дома быстро свернула разговор, ещё раз наказав не задерживаться.
На улице их терпеливо поджидала низенькая пожилая рабыня в застиранном хитоне и с узелком в руках.
— Я буду очень рада показать вам бани Глоритарква, госпожа Юлиса, — затараторила Морония, едва они отошли от дома Септисов. — Там так красиво! А в бассейне с прохладной водой можно даже плавать!
— Я столько всего слышала об этом чуде, что мне очень захотелось их посмотреть как можно скорее, — охотно поддержала разговор Ника. — И как только появилось свободное время, попросила госпожу Септису сводить меня туда.
— А вы на самом деле приплыли из-за моря? — почему-то понизив голос, спросила собеседница.
— Да, госпожа Морония, — подтвердила девушка.
Явно обрадовавшись, спутница сейчас же засыпала её градом вполне стандартных вопросов, отвечая на которые с обычной обстоятельностью, рассказчица не забывала оглядываться по сторонам.
Покинув квартал особняков, они немного прошли по Орлиной дороге, потом свернули в широкий проход между двух четырёхэтажных домов и долго плутали по каким-то закоулкам, прежде чем вышли на более-менее широкую улицу, где Ника впервые обратила внимание на два поднимающихся в небо столба непривычно густого, чёрного дыма.
Решив, что отвечала достаточно, девушка поинтересовалась у Моронии, что это такое?
— Так это бани Глоритарква и есть, госпожа Юлиса! — довольно усмехнулась та. — Там воду в котлах греют дровами, политыми земляным маслом, потому и дым такой.
Ника понимающе кивнула. Наставник как-то рассказывал, что на севере Империи есть места, где из-под холмов сочится густая, маслянистая жидкость, горящая жёлтым, коптящим пламенем. Тамошние жители используют её для освещения жилищ, но в Радле всё же предпочитают оливковое масло. От него меньше сажи, и запах не такой гадостный.
Спутница ещё что-то говорила, но девушка не слушала, машинально кивая головой.
Завернув за угол, они вышли на небольшую, заставленную паланкинами площадь, в противоположном конце которой возвышалось монументальное сооружение, окружённое высокой кирпичной стеной.
Лавируя между разнообразными носилками и стараясь не обращать внимания на торопливо отступавших с её пути рабов, дожидавшихся пока хозяева закончат водные процедуры, Ника с интересом разглядывала одну из главных достопримечательностей города.
За широко распахнутыми воротами её взору открылся небольшой парк, где по вымощенным камнем дорожкам меж молодых платанов неспешно прогуливались мужчины и женщины.
Как и все сколько-нибудь значимые строения в Империи, бани Глоритарква располагались на невысокой насыпи, а к украшенному колоннами главному входу вела широкая лестница. Только в отличие от других общественных строений, которые уже видела путешественница, здесь отсутствовал выступавший вперёд фронтон, и колонны поддерживали непосредственно часть крыши, отгораживая большой прямоугольный альков, вдававшийся в фасад здания.
За колоннами из глубокой ниши в стене на посетителей с мягкой отеческой улыбкой взирала мраморная статуя самого Константа Такрвина Лаврия, ещё при жизни удостоившегося от современников пышного титула "Великий". Выполненная в полтора человеческих роста, великолепная скульптура одной рукой придерживала край короткого воинского плаща, а в другой держала мраморный свиток. Вокруг от пола до потолка красовались ярко раскрашенные барельефы, изображавшие легионеров, всадников, какие-то сражения и корабли с множеством вёсел.
Нельзя сказать, что увиденное поразило попаданку, тем не менее она невольно замедлила шаг, разглядывая тщательно с мельчайшими деталями выполненные фигурки.
— Нам сюда, госпожа Юлиса! — с плохо скрываемым превосходством столичной жительницы над провинциалкой проговорила Морония, указав на обитую медью дверь в боковой стене гигантского алькова.
Напротив, справа от ниши с мраморным императором, была ещё одна, почти такая же. Только в каменных узорах вокруг них сплетались дубовые листья, а не васильки. Поскольку именно туда направились три явно подвыпивших горожанина, девушка поняла, что это вход в мужскую часть бань. Стало быть, ей со спутницами в другую сторону
Свет, пробивавшийся сквозь узкое окно над дверью, освещал маленькую комнатку, где посетительниц встретила пожилая рабыня, столбом застывшая возле узкого столика с закрытым на висячий замок ящичком, окованным металлическими полосами.
— Посмотрите, госпожа Юлиса, здесь тоже цветы расцвели! — вскричала Морония, указав на три больших глиняных горшка с какими-то пышно разросшимися растениями, за которыми Ника увидела сидевшего прямо на полу невольника.
