— Руки воинов должны быть свободны! — насупившись, сказал он.
Шагнув вперед, Раамос сам взял один из ящиков. Десятник одобрительно крякнул. Тогда Барефпуату ничего не оставалось, как забросить за плечи другой.
Несмотря на то, что собираться начали еще затемно, тронуться в путь смогли гораздо позднее, чем обычно.
Люди шли молча, только впереди колонны слышались голоса писаря и Раамоса, очевидно все еще находившихся под впечатлением короткой ночной схватки.
Когда караван остановился на обед, к Алексу подошел Мосмоот.
— Я не успел тебя поблагодарить, чужак, — сказал он, принимая из рук Туптаха сушеный финик. — Ты хороший воин.
— Благодарю, господин, — не поднимаясь с земли, кивнул Александр.
— Нашему корпусу пригодился бы такой солдат.
— Я служу господину Сетиеру, — покачал головой юноша. — Первому пророку храма Сета в Абидосе.
— Дело твое, — не стал спорить десятник. — Но если захочешь сменить хозяина, приходи в Абаз. Мое слово кое-что значит, и я сразу возьму тебя в свой десяток.
— Сначала нужно выполнить поручение господина, — дипломатично ответил Алекс.
Мосмоот выплюнул косточку в желтую воду канала и, кивнув на прощание, ушел.
— Не вздумай идти в солдаты! — зашептал Туптах, с тревогой глядя на удалявшегося десятника. — Тяжело, голодно, и убить могут! Уж лучше оставаться слугой. И сытнее, и забот меньше.
— Кого куда тянет, — усмехнулся Александр.
К вечеру гора на горизонте заметно подросла, и на её склонах стали видны зеленые пятна. Раамос сегодня пришел от костра десятника пораньше, и Алекс спросил его, что растет на горе у озера?
— Дикие орехи, — улыбаясь, ответил молодой человек. — Когда я был маленький, мы часто ходили туда с мамой.
Александр заметил, что он заметно волнуется.
— Завтра я увижу отца, — сказал Раамос ни к кому не обращаясь, глядя в огонь. — И больше никогда надолго не уеду из дома. Если не прикажет государь, жизнь, здоровье, сила.
— Там же скука смертная, господин! — тяжко вздохнул толстый слуга. — Ни веселой компании, ни красивых женщин. Только камни, солдаты да каторжники.
— Много ты понимаешь, дуралей! — отмахнулся хозяин. — Мне предстоит так много учиться, что не останется времени ни на пирушки, ни на женщин.
— Опять учиться! — всплеснул полными руками Туптах. — Ты же только что закончил и опять собираешься перегружать разум!
— Я окончил школу Дома людей, — наставительно пояснил Раамос. — Теперь мне надо стать писцом Уразских каменоломен. Понял?
— Не такой уж я и глупый, господин, — обиженно проворчал слуга. — Но как же вы обойдетесь без женщин?
Молодой человек звонко рассмеялся.
— Глупый толстый бегемот! Конечно, я не откажусь от того, чего так сильно люблю! Заведу себе наложницу или даже двух. Среди преступниц попадаются очень даже симпатичные.
— О да, господин! — встрепенулся слуга. Помните год назад, когда вас вызывал отец, вы встретились с той воровкой из Нехена?
— Как я могу забыть такую красавицу?!
Тут келлуане пустились в воспоминания, а Алекс подумал, что для Айри лучше стать любовницей молодого красивого писца, чем рубить камень или ублажать кого попало.
Хотя жара и спала, к утру трупы в корзинах стали заметно пованивать. Привлеченные запахом разложения, ночью вкруг лагеря шныряли гиены. Караульный метнул копье в особенно наглого зверя, пригвоздив его к земле. Но люди еще долго слышали доносившийся из пустыни обиженный лающий крик.
Днем стала различима зеленая полоса у самого подножья горы.
— Это оазис! — радостно объявил Туптах.
Носильщики прибавили шагу.
— Скоро отдохнем! — довольным тоном проговорил один из солдат. — Поедим горячей каши, выспимся!
И он засмеялся, щеря в улыбке беззубый рот.
Александр различил впереди десяток домов, окруженных оградами, вытянувшимися по обеим сторонам дороги.
— Тут живут писцы и старшие воины, — охотно пояснил слуга. — Есть еще один поселок. Он стоит на берегу озера. Там усадьба господина.
Здесь им встретилась колонна заключенных. Одетые в одни грязные набедренные повязки, они несли на плечах кирки, деревянные лопаты, и у каждого на шее поблескивал бронзовый ошейник с широким ушком.
Два десятка каторжников конвоировали трое воинов келлуан с копьями и длинными бичами. Поравнявшись, отряды остановились. Мосмоот стал что-то возбужденно рассказывать сгрудившимся вокруг него стражникам.
Оставшись без охраны, заключенные спокойно переговаривались между собой, так что Алекс смог внимательно их рассмотреть. Большинство келлуан от природы худощавы, возможно поэтому он не заметил особой изможденности на их лицах. Хотя длинные, спутанные волосы, торчавшие во все стороны грязными патлами, клочковатая растительность на лице и замызганные набедренные повязки сильно отличали их от горожан и крестьян, ранее встречавшихся Александру.
— Куда это они, на ночь глядя? — поинтересовался он у нервно переступавшего с ноги на ногу Туптаха.
— До заката еще далеко, — возразил тот. — Может их канал отправили ремонтировать или еще что! О боги, долго мы еще будем здесь стоять?
Тут десятник распрощался с надсмотрщиками, и их караван отправился дальше.
Дорога вошла в рощу финиковых пальм, высаженных ровными рядами. Здесь юноша впервые увидел женщин заключенных, так же одетых только в набедренные повязки. На шеях красовались ошейники, но их длинные волосы были аккуратно перевязаны обрывками веревок.
Не обращая внимания на проходившую мимо колонну, одна из них ловко карабкалась на пальму, вторая стояла внизу с большой широкой корзиной. "И никакой охраны рядом", — усмехнулся Алекс.
Внезапно роща закончилась, и они вышли на открытое пространство, разбитое на прямоугольные участки узкими канавами. За ними возвышалась высокая глиняная стена с контрфорсами, уходившая метров на восемьсот в обе стороны от широких ворот.
"Великий келуанский забор", — покачал головой Александр, глядя на маленькие фигурки часовых с луками, вышагивавшие на вершине этого сооружения. Еще он обратил внимание, что здесь нет ни одной башни.
У ворот, где стояли на посту пятеро стражников, произошла короткая заминка, и караван остановился. Но уже через несколько минут караульные расступились, и они прошли мимо широко распахнутых толстых створок, висящих на массивных бронзовых петлях.
Алекс оценил толщину стены метра в два с половиной или даже в три. Очевидно, недостатка в строительном материале и рабочих руках здесь не испытывали.
За оградой оказался огромный, загроможденный разнообразными строениями двор, границу которого Александр так и не смог разглядеть. Далеко справа виднелись высокие, каменные стены храма, украшенные красно-черными росписями на белом фоне.
Слева, почти у самых ворот, располагалось большое П-образное строение, во дворе которого под навесами сидели писцы, толпились стражники и даже несколько заключенных с папирусами в руках.
"Наверное, это и есть Дом камня," — подумал юноша.
Караван остановился. Барефпуат, сбросив с плеч ящик, побежал докладывать. Кое-кто из посетителей и работников учреждения, оставив все дела, устремились к их колонне, пальцем показывая на пленных банарцев.
Десятник и освободившийся от груза Раамос охотно давали пояснения. При этом молодой келлуанин горячился и размахивал руками.
Вдруг толпа стала раздвигаться в стороны. По двору важно вышагивал молодой человек, лет двадцати пяти, в белой юбке с полосатым передником, с массивным золотым ожерельем на груди и кучей амулетов. Надменное лицо его выражало смесь заинтересованности и скуки, а мешки под глазами и красноватый нос указывали на пристрастие к выпивке. "А паренек то поистаскался", — усмехнулся про себя Алекс.
Мосмоот, а вслед за ним и Раамос опустились на одно колено. Юноша взглянул на носильщиков, но те продолжали стоять, как ни в чем не бывало.
— Сам Амошнеб! — благоговейно прошептал сзади Туптах. — Глава Дома камня.
— Я рад, что боги сохранили вас в трудном походе, — трескучим, старческим голосом проговорил начальник каторги. — Пусть же верные рабы живого бога упокоятся с подобающими церемониями. Позаботьтесь, чтобы цииры были достойны их храбрости.
Он оглянулся на свиту. Из толпы вышел жрец с серебряным медальоном в виде бычьей головы поверх белой рубахи.
— Мы сделаем это, господин.
— А живые получат свою награду, — благожелательно улыбнулся глава Дома камня и протянул руку для поцелуя.
Александр не удержался и еле слышно хмыкнул. Очевидно, Туптах услышал и поспешил с разъяснением.
— Амошнеб верховный жрец храма Анубсетхотепа IX.
— Сразу всех трех богов? — удивился юноша.
— Храма, а не богов! — шикнул на него солдат.
"Да в их религии сам черт ногу сломит!" — насупился парень.
Мосмоот благоговейно приложился к узкой, украшенной золотыми кольцами и браслетами руке, после чего её столь же почтительно поцеловал молодой келлуанин.
Начальник Дома камня удивленно вскинул черненые брови.
— Господин Раамос!? Как ты здесь оказался?
— Я возвращался домой вместе с отрядом храбрецов, мой господин, — ответил юноша.
Амошнеб оглянулся.
— Где же твой уважаемый отец?
— Я здесь, господин, — богато одетый пожилой мужчина бесцеремонно растолкал свиту и поклонился, переводя дыхание. — Мне пришлось задержаться...
— Твой сын — настоящий герой! — улыбнулся начальник. — Обними же его после столь долгой разлуки!
— Раамос! — вскричал мужчина, широко разводя руки.
Они были так похожи, что отец казался просто постаревшей копией сына. Фуубис прижал наследника к груди и его плечи вздрогнули. Но старший писец быстро овладел собой и отстранился, смахивая слезинку.
— Проследи, чтобы все эти люди получили подобающую награду, — улыбнулся начальник Дома камня.
Амошнеб удалился в сопровождении свиты. У каравана остался только жрец, старший писец каменоломен, трое помощников и двое слуг.
Фуубис стал отдавать распоряжения. Откуда-то появились стражники, взявшие под локти испуганных банарцев. Двое каторжников приняли у них корзины с мертвыми телами и пошли вслед за жрецом. Барефпуат с помощником старшего писца увели куда-то носильщиков и солдат.
— Отец, этот человек спас мне жизнь, — сказал Раамос, сделав Алексу знак приблизиться.
Юноша поклонился. Фуубис нахмурился.
— Меня зовут Алекс, я слуга первого пророка храма Сета в Абидосе, — представился Александр. — Мой господин послал меня сюда с письмом к господину Гнешуеру...
— Но он давно здесь не служит! — удивился старший писец.
— Выходит, я зря проделал такой долгий путь? — разочарованно пробормотал юноша.
— Я поговорю с тобой потом, — отмахнулся Фуубис и обратился к сыну. — Отправляйся домой, приведи себя в порядок. Я скоро приду.
В сопровождении слуги они долго шли мимо длинных строений, похожих на склады, потом пред ними предстало большое круглое озеро, окруженное зарослями камыша. Явственно стал слышен негромкий гул. "Каменоломни", — догадался Алекс.
Но слуга вдруг резко повернул и привел их к большой усадьбе. За стеной пышно зеленели пальмы, яблони и гранатовые деревья.
Здоровенный привратник с уродливым шрамом через всю грудь и следами ошейника на бычьей шее радостно осклабился, увидев Раамоса.
— Господин вернулся! — прохрипел он грубым голосом, неловко кланяясь.
Александр заметил у него за поясом тяжелую дубинку с бронзовым шаром на конце.
— Теперь я долго никуда не уеду, — рассмеялся довольный молодой человек и похлопал привратника по мощному плечу.
— Где вы там, ленивые бегемоты?! — раздосадовано рявкнул тот. Но от большого дома по широкому пандусу уже бежали двое слуг и богато одетая женщина.
— Господин! — она поклонилась, поправляя сползший парик. — Прошу простить, мы вас не ждали...
— Так мне уйти? — усмехнулся Раамос.
— Что вы! — испуганно замахала женщина, видимо, старшая служанка.
Алекс обратил внимание, что верхний край её платья расположен выше, чем обычно, и почти закрывает грудь. Зато разрез обшит узором и тянется почти до середины бедра.
— Сейчас же приготовим ванну, господин. Есть свежее пиво и булочки, — затараторила она, кланяясь. — Можно приготовить салат.
— Давай перекусим перед обедом! — рассмеялся молодой человек, направляясь к дверям, прикрытым широким навесом.
Слуги взяли из рук Александра и Туптаха сундук и поспешили за хозяином.
— И куда теперь? — хмуро поинтересовался Алекс.
Толстяк поправил корзину и направился в обход дома. Александру ничего не оставалось, как идти за ним.
Такого сада он еще не видел! Стройные ряды пальм, осыпанные цветами кустарники, длинные грядки с луком, чесноком, морковью, салатом и еще какими-то овощами. На одной из них возились две пожилые женщины в одних юбках, с короткими прическами и без ошейников.
— Это же Туптах! — воскликнула одна из них, прикрыв глаза ладонью от солнца.
— Где? — поднялась вторая, отряхивая вымазанные в грязи руки.
Польщенный слуга помахал им руками.
— Господин вернулся?! — вскричала первая.
— Да! — отозвался толстяк. — Только что.
Оставив женщин обсуждать свежую новость, Туптах повел спутника дальше. За посадками яблонь прятались приземистые нескладные строения, крытые камышом.
— Дом слуг, — сказал Туптах.
— Тут их три, — проговорил Алекс.
— Там живет старшая служанка с мужем, — толстяк указал на самую маленькую каморку с закрытой дверью и крошечным окном, возле которой на траве играли две девочки лет пяти и семи.
— Вот это дом домашних слуг.
Небольшое строение в виде буквы "Г" располагалось у выложенного камнем колодца.
— Нам туда.
Он подошел к торцу здания и распахнул криво висевшую дверь. Пахнуло сухим камышом. Александр увидел идущий вдоль двух стен широкий подиум, застеленный циновками. У третей стояли высокие корзины, а у входа — коряво сколоченный стол со сложенными стопкой деревянными мисками.
Туптах поставил свою корзину возле остальных, покопался в ней, достал замызганное полотенце и сказал:
— Пошли умываться.
Юноша наклонился, вытащил из колодца кожаное ведро и стал поливать на руки толстяку, склонившемуся над заросшей ярко-зеленой травой канавкой. Потом Туптах помог ему сполоснуться.
Они уселись на скамейку возле двери.
— А там тоже кто-то живет? — поинтересовался юноша, указав на длинное строение с завешенным циновкой входом.
— Садовники и птичники, — зевнул слуга.
"Своя аристократия, средний класс и парии, — покачал головой Алекс. — Все как везде".
Потом Туптах показал ему самое нужное заведение в усадьбе. Уборную. Круглую хижину с тремя дырочками в глиняном полу. Под крышей висели пучки какой-то пахучей травки, перебивая сортирный аромат.
— Поесть бы не мешало, — вздохнул толстяк и, обращаясь скорее к самому себе, спросил. — Сходить на кухонный двор?
— Не знаю, — рассмеялся Александр, чувствуя какой-то подвох. — Ты здесь местный.
— Не стоит, не любят у нас, когда слуги без дела шатаются, — еще тяжелее вздохнул Туптах.
