Когда Пашу обучали лошадиным наукам — удивило, что в ответ на укус бить нельзя. Потому как получится — игру принял и можно продолжить! Глядеть в оба глаза и как только зубами потянулся — рявкнуть, сбить с настроя.
Судя по тяжелому взгляду аргамака — на этого орать хором придется.
Месяц. Ежедневно.
С грустью вспомнился старина Марк. Ни разу всадника кусить не пытался и хлеб с солью аккуратно брал мягкими губами с ладони. Других лошадок, правда, цапал.
Ладно, время еще есть на подумать, что дальше делать.
Посоветоваться что ли и мнение спросить — что старший канонир скажет?
Ничего в голову не лезет.
Поглядел на перстень — солидная гайка. Желтая такая.
Понять бы еще сколько стоит.
Небось как вся эта деревня. Золото на Руси — редкость.
Да и со шмотками решать что-то нужно. Одежа — обужа в цене. А кровищу отмыть — любая баба с удовольствием возьмется. В холодной воде быстро отстирывается, а тут холодной воды полно.
И как-то вдруг с расчетливых мыслей съехал — Кузнечиха с корзинкой из своей землянки выскочила, увидела, что заметили ее, засмущалась, покраснела.
Особенно, когда постоялец спросил — куда, дескать, собралась.
И уж совсем маков цвет на щеках, после признания — что за грибами идет.
Миленькая такая, спасу нет!
Допер, что скорее всего — на свою еду набрать ей надо — небось по вдовьим запасам-то как Мамай прошел, да и курица может последняя была. И к кулешу утром вдову не позвали... Нежило-то хоть и малой, но жуковитый и себя не забудет — сухарик погрызет, а то и мяса вяленого на зубы свои определит...
А бабе брать неоткуда.
Но гость в дом — бог в дом!
Тут это свято чтут.
Отмахнулся от надоевших мух.
А от мыслей так не отмахнешься.
И почувствовал, что адски хочется ему идти с этой девчонкой, а не тут караулить не пойми что и кого. А она еще искоса глянула синими своими глазищами и словно аркан накинула. Ноги сами пошли! Не заметил, как встал. И почему-то в жар бросило!
— Погоди! — хрипловато сказал хозяйке.
— Ась?
— Я с тобой схожу!
На симпатичном личике что-то такое промелькнуло мимолетно, такая гримаска наверное, что женщине бы сказала многое, но Павел был не женщиной и состояние его иное было, чуточку помраченное — не понял. Хотя сидевший поодаль Нежило, даром, что малой, а скорчил свою физию в очень скептической ухмылке.
А Паштета понесло. Мигом схватил свою аркебузу, похлопал по карману — тут ли спички, проверил — тут ли ножик — и догнал странно улыбающуюся хозяйку. Та хмыкнула тихонько и не спеша пошла к лесу — благо недалеко он виден.
Оглянулся на минутку. Нежило, сидящий у палатки, всем своим видом выражал крайнее неодобрение, прям на мордашке у него это было написано. А дальше — за кустами — была видна едущая неторопливо кавалькада всадников, Империя пошла наносить ребелям ответный удар. Все стрельцы с сотником, все татары с десятником и знакомый тощий силуэт игрока в хвосте. Шестерней не сверкает — видать надоумил его начальник не отсвечивать.
Снаряжены по боевому, у кого есть доспех — все на себя надели. И Арслан поблескивает на солнце боевой сталью — значит, не бедняк, есть панцырь. Едут не спеша, но как-то неуклонно, хрен их остановишь.
А потом как-то враз забыл про сослуживцев и поспешил за девчонкой — вдовицей.
И мысли у него были вполне себе понятные.
Паштет сильно бы удивился, узнав, о чем рассуждают в этот момент вышедшие на тропу войны его знакомцы.
Лисовин больше всего опасался, что у татар чертовых хватит ума уйти в перекрест.
Привычка у басурман при уходе от погони была такая злоехидная — бежать на все четыре стороны. В самом прямом смысле — делятся на практически равные части и уходят — на юг, на север, запад, восток — и поди пойми, где они собираться будут, самое очевидное направление — не факт, что именно годное. Туда самые резвые отправятся, на лучших конях — и будут погоню изматывать, а остальные в условленное место двинут. И так делиться могут не раз — а как убедятся, что погоня за кем-то точно привязалась, так те тоже вроссыпь на все четыре стороны. А потом еще раз. И еще!
И соберутся вновь в условленном заранее месте, а погоня уже измотана и в сторону увелась далеко. Морочат голову, как заяц по пороше петли наматывающий! А это для них привычно и делать такое они умеют, уходя от настырной погони. Гоняться же по лесам за ними было достаточно бестолковым занятием. Был у Лисовина свой печальный опыт, когда обманули дурака на четыре кулака! Сейчас если они опять станут лошадными, добежав до своей стоянки и ума хватит им разделиться — тогда беда-печаль.
Времени потеряет прорву, а толку мало. И принес же враг рода человеческого этих тварей не к соседу Костьке, а к нему, Барсуку, словно других забот нету! Одна надежда — бегут сейчас безлошадные татарове пешком по лесу. Даже если у них и есть заводные кони, то всяко на лучших в набег поскакали, а остались те, что поплоше.
А рожи у разбойных дохляков — что в деревне его убиты — осунувшиеся были, некормленые. Тощее бегство получилось у них, не сытое. Мало каши ели, силенок не густо. Но найти и перебить их — очень важно, даже один живой враг дел может наворотить — не расхлебаешь! И чем меньше времени на боевые хлопоты потратит Лисовин — тем лучше. Потому как дел тут по хозяйству — великое множество, сразу и не сообразить, за что хвататься! Есть о чем голову ломать. Несколько лет назад с Литвы пришел мор, люди болеть и умирать стали и погода испортилась — неурожай уже пять лет. А еще и татары теперь откуда ни возьмись на голову свалились!
Арслана заботили другие мысли. Задал шаман немецкий задачку — и храбрым быть и не пострадать. Бой — всегда риск и чем больше заботишься о себе, тем вероятнее, что схлопочешь что нехорошее, потому как на окружающее уже внимания не хватит. Уж это-то колдун должен знать — сам же воин, да толковали урусы, что дрался этот странный немец лихо и здорово помог, стреляя из своего чудного мылтыка невиданно, нечеловечески быстро.
Не очень верилось когда стрельцы толковали, что не меньше трех десятков воинов он убил и золотого мурзу сам сшиб наповал, приврать любой воин за грех не считает, но тут почему-то казалось внутреннему чутью — правду толкуют. И как только грянулся золотой мурза мертвым оземь — перестал мылтык стрелять навсегда. Словно выполнил то, для чего его создали. Явное колдовство. Сколько раз слыхал, что волшебные вещи часто создаются именно для определенной цели — так и тут очень похоже.
А еще толковали, что шаман этот особенно свиреп спросонья. Ночью на него спящего напал десяток коварных дошманов, но вместо того, чтоб его зарезать — сами погибли, одного он ножом заколол, а других застрелил. В это совсем не верилось, но мылтык чудной — об двух стволах стальных был, что смущало сильно. Раньше таких Арслан не видал, хотя не мальчик уже, насмотрелся на разное оружие и про огневой бой понимание имел.
Странно все, неясно.
И сегодня утром — по всему зарезать колдуна должен был этот крымский дошман, никак не успеть запалить фитиль, в ружье вставить и пальнуть — пока злой воин, с перстнем отцовским порченным, в дом земляной входит пятью шагами и с саблей наголо. Спросил когда старшего топчего из немцинов, мол как такое вышло — тот не моргнув глазом заявил по секрету, что умеет этот Паул огонь на пальцах своих зажигать и фитиль ему без надобности.
И опять же величали часто немцины своего хезмэттэша — Паша. И без подковырок и шуточек, на полном серьезе. Но Паша — это же считай трехбунчужный военачальник, человек знатного рода, титул такой высокий, как джигит слыхал, только султан турецкий или хедив египетский дать может, а он простой вроде человек...
Хотя... Сам-то Арслан — по роду его кто? Отец царем был! А сын — только до десятника дослужился. Но отец-то и мурза и царь! Кто после этого его старший сын? Много загадок в мире! Но у турок имени Паул нету...
А еще и перстень отцов! Как так могло получиться, что как только дал монетку заговоренную странный шаман — так тут же набежал прямо в руки в прямом смысле крымский людолов с заветным перстнем. Из всей тьмочисленной ханской рати — именно этот! И слуга колдуна немцинского не смог перстень снять, и он — Арслан — тут как тут оказался не позже, не раньше. Голова кругом от всего этого. И ведь не подстроено это самим шаманом, настолько-то людей Арслан понимал. Но за чистую случайность все принять — не получается.
Не бывает таких случайностей!
И конь у дохлого врага странный. Словно совсем дикий. То ли всадник у него был бестолковый, то ли...
Слыхал от мудрого своего дяди джигит, что у злых колдунов и кони лютые и звери они совсем и когда глядишь на коня — понимаешь, кто у него всадник. А у самых злокозненных слуг шайтана — так у их коней волчьи зубы! И жрут они не сено, а человечину!
Дядя никогда не врал и знал многое. Не шаман сам, конечно — но понимающий суть вещей и людей, как матерому воину и положено. Тут специально Арслан поглядел — на волкозубого бы не сел, но увидел нормальные лошадиные — и да, смог объездить.
Справился! Видать если дохлый хозяин и колдун — то не сильный. Или так убит был умело и по всем правилам колдунским, что силу потерял сразу — оттого и чары спали?
Такое часто бывает, не раз слышал от знающих людей! Тут главное чтобы по тени колдуна ударить, лучше конечно колышек вбить с наговором, но даже ногой топнуть по тени — слабеет сразу слуга нечистого и замедляется в движениях! Это и понятно — тень ведь хвост у такой нечисти изображает, и наступи-ка на хвост кому! А дошман как дверку в дом земляной открыл, так его тень под ноги немчина сама подстелилась. Тот и не упустил удачу.
Встряхнулся, видя что Лисовин на него странно поглядывает. Проверил еще раз — легко ли вынимается лук из саадака, на месте ли стрелы... В панцире у Арслана с прошлой стычки дыра образовалась в бочине — дошман копьем порвал, но спасло железное плетение и лезвие мимо тела скользнуло. Но про дырку помнить надо, а как деньги заведутся и кузня рядом будет — то и починить сразу. Пока с деньгами был полный затык! И вообще — собраться нужно перед дракой. Тут слишком сплелось много странного и непонятного, потому — глаз да глаз! А все же интересно, что там сейчас шаман немецкий с перстнем заговоренным творит?
Павел тем временем про кусочек золота и думать забыл, поспешал за девчонкой по тропинке и уже скоро оба вошли в лес — светлый и просторный какой-то. Ну да, сообразил попаданец — деревня рядом, потому весь сухостой и валежник мигом в топки уходит. Но все равно — приятный лес. Стволы ровные, как в парке. И папоротник резной словно декорация и мох мягким изумрудным ковром... Солнышко все осветило, совсем на душе приятно стало.
Спохватился попаданец, спросил в спину глядя:
— Кузнечиха, а звать-то тебя как?
Та глянула через плечо, с легкой усмешкой ответила:
— Лёной кличут.
— Ясно. А я — Павел!
— Да я знаю.
— Откуда? — удивился попаданец.
— Да твой старшой так тебя окликал. Ты бы подождал здесь пока, я скоренько...
— А что ты собралась делать? — достаточно глупо спросил Паштет, тут же сам понял, что ляпнул, но слово не воробей — из мушкета не подстрелишь! Как ни странно девчонка ответила, слегка приподняв подол своего мешкообразного сарафана и повертев босой ножкой в воздухе. Ступня, маленькая и узкая, была наполовину бурой.
— В кровище рудой измаралась — помыться надо.
— Тут речка?
— Ручей.
— Так и я с тобой. А то татарин злой утащит — пошутил Пауль. Ну то есть подумал сначала, что пошутил, да мигом одумался. Такой себе юмор, когда где-то тут недобитки шарятся.
Вдовица поежилась, потом кивнула. Судя по всему довод ей показался более чем веским. Тревожно заозиралась, посмурнела.
А потом вышли на бережок. Ручей был не велик, тут разливался пошире, образуя маленький песчаный пляжик и дно было чистым, ровным. Вода быстрая и совершенно прозрачная, журчит тихонько. И да — искупаться и впрямь захотелось, почувствовал Пауль весь свой пот засохлый.
Девчонка повторила свой трюк мгновенного стриптиза и тихо ахая и повизгивая плавно вошла в воду, прижав локотки к бокам и разведя руки в сторону. Видимо так вода казалась не такой ледяной. Глядя на нее и Паштет разоблачился, хоть и не так шустро, отогнал на время остатками сознания навалившиеся фривольные мысли, пока не уложил свою пищаль удобно и в доступности — чтоб схватить мигом, если что — и вступил в поток. И понял, почему это Лёна попискивала — вода чертова прямо кусалась, такая была холодная!
А вдовушка терпеливо умывалась, забавно выглядя — обнаженная, но в платочке. Сурово у них тут, опростоволоситься даже крестьяне избегают.
Не смог отвести сразу взгляд и залип.
Хороша, чертовка! Вроде ж простецкое дело — помыться, сам Паша в ванной выглядел как слон неуклюжий, ворочающийся и топчущийся, а эта — грациозная и движения — хоть и из простонародья она — изящны, куда там многим актрисам. Не изображает из себя невесть что — а просто Женщина.
И красивая — вроде и худенькая, а не сказать, что хлипкая или тощая — как Паштетовы современницы — дряблые и вялые. Тут попаданец совсем не к месту вспомнил одну свою знакомую по работе, которая занималась бодибилдерством и страшно радовалась кубикам на прессе и мощным бицепсам — мысленно содрогнулся и всеми силами отогнал жуткое видение.
А здесь глаза радовались — где надо — крепенько, где надо — гладенько, где надо — кругленько! Причем вроде как она не замечает, что ею любуются, но нет-нет, да глянет через плечико — завлекла ли?
Паша пырился совершенно откровенно. И стыдновато ему было — все ж воспитан был хорошо, знал, что вроде не положено так на женщин таращиться, но поделать ничего с собой не мог. Оторвать глаз не мог!
Да и то сказать — сколько он уже тут обретается, а монашеская жизнь у него получалось, словно он аскет рьяный! Но организм уже работал сам по себе и пришлось Павлу сесть в холодную воду, чтоб чуточку себя остудить!
Получилось так себе — организм в целом аж немо взвизгнул от ледяной ванны и попытался в комочек свернуться, но в отличие от организма — ни глаза, ни прочее мужское достоинство нимало на холод не среагировали! Хоть льдом их обкладывай!
Вспомнил, что вроде можно сбить настрой такой чем-то в виде бурной деятельности в другом направлении. Ну да, мыться же пришел! А мыть тут много чего — крупный детина Пауль, как ни поставь, как ни положь. Хотя и заметил про себя — отощал чутка и жирочек нежный с боков и пузика пропал. И что самого удивило — запаха ядреного от себя не почуял. Но то понятно, толковали об этом феномене умные люди.
Когда человек неделями мало жрет и много бегает, он становится не таким сальным и вонючим. Тогда не мыться в обычном смысле, действительно, не проблема. Но правила гигиены определенные соблюдать надо. Чтоб не прело нигде, вошек не разводить, член не гноить, с грязной жопой не ходить...
Что-то типа воздушных ванн и обтирания — да хоть сухого — все же надо по любой возможности себе устраивать. И Пауль это делал. Помыть руки, хоть в луже без мыла, умыться в ручейке — такой кайф он не пропускал. В бане-то всего пару раз повезло побывать. Хотелось чистоты.
