Сил, хотя он никогда не видел ее такой, размером с человека, руки сложены перед собой, волосы и одежда развеваются на ветру. Он понятия не имел, что она может быть такой большой. Она глядела на восток с ужасом, в широко открытых глазах плескалась печаль. Лицо ребенка, глядящего на жестокого убийцу, похитившего ее невинность.
Каладин повернулся и медленно взглянул туда, куда она смотрела. На Башню.
На армию Далинара Холина в окружении.
Его сердце сжалось.
Они сражались без надежды на победу.
Обреченные на смерть.
У нас есть мост, и если мы поставим его... поразила Каладина такая простая и ясная мысль.
Большинство из паршенди сосредоточены на армии алети, у расщелины остался только резервный отряд. Достаточно маленький, и, возможно, мостовики смогут сдержать их.
Нет. Глупость. Тысячи паршенди загораживают Холину дорогу к расщелине. Как мы установим мост, если нет лучников, поддерживающих атаку?
Некоторые бригадники вернулись с трофеями. Камень, подошедший к Каладину, тоже посмотрел на восток, его лицо помрачнело.
— Ужасно, — сказал он. — Мы можем что-то сделать для них?
Каладин покачал головой.
— Это было бы самоубийством, Камень. Нам пришлось бы бежать в атаку без армии за спиной.
— Не можем ли мы немного вернуться назад? — спросил Шрам. — И подождать, не удастся ли Далинару Холину проложить к нам путь. Вот тогда мы и поставим мост.
— Нет, — сказал Каладин. — Если мы останемся далеко, Холин предположит, что мы — разведчики Садеаса. Нам придется атаковать расщелину. Иначе он не выйдет нам навстречу.
Бригадники побледнели.
— Кроме того, — добавил Каладин, — если мы спасем некоторых из этих людей, они заговорят, и Садеас узнает, что мы все еще живы. Он откроет на нас охоту и убьет. Вернувшись обратно, мы потеряем возможность освободиться.
Бригадники кивнули. Подошли остальные, неся оружие. Пришло время идти. Каладин пытался растоптать чувство отчаяния, наполнившее его. Этот Далинар Холин, скорее всего, такой же, как и все. Как Рошон. Как Садеас. Как все другие светлоглазые. Претендующие на добродетель, но испорченные внутри.
Но с ним тысячи темноглазых солдат, подумала часть его. Люди, которые не заслужили такой ужасной судьбы. Такие же, как в моем старом взводе.
— Мы ничего не должны им, — прошептал Каладин. Ему показалось, что он видит стяг Далинара Холина, летящую по ветру синюю полосу перед его армией. — Тебе придется встретиться со своей судьбой, Холин. Я не могу дать моим людям умереть ради тебя. — Он отвернулся от Башни.
Сил все еще стояла рядом, лицом на восток. У него душа завязалась узлом, когда он увидел отчаяние на ее лице.
— Спренов ветра манит ветер, — тихо спросила она, — или они сами порождают ветер?
— Не знаю, — сказал Каладин. — Это важно?
— Возможно, нет. Видишь ли, я вспомнила, какой я спрен.
— Сил, ты уверена, что сейчас подходящее время?
— Я сплетаю сущности, Каладин, — сказала она, поворачиваясь и глядя на него. — Я — спрен Чести. Дух Клятв. Обещаний. Благородства.
Каладин перестал слышать звуки сражения. Или его сознание искало внутри себя что-то такое, что там должно быть?
Может ли он слышать крики умирающего?
Может ли он видеть солдат, бегущих прочь, бросивших своего генерала?
Все остальное исчезло. Каладин стоит на коленях у тела Даллета.
Зелено-красный стяг, в одиночестве реющий над полем боя.
— Все это уже было! — проревел Каладин, поворачиваясь к синему стягу.
Далинар всегда сражался впереди.
— И что случилось в последний раз? — продолжал реветь Каладин. — Я получил урок! Я не хочу больше быть дураком!
Вспышка сокрушила его. Предательство Садеаса, собственная усталость, смерть тысяч воинов. Он снова очутился в передвижном штабе Амарама, он видит, как убивают его друзей, он снова слишком слаб и измучен, чтобы спасти их.
Он поднял дрожащую руку ко лбу и ощупал клеймо раба, мокрое от пота.
— Я ничего не должен тебе, Холин.
И тут же голос отца прошептал ему: "Кто-то должен начать, сынок. Кто-то должен сделать шаг вперед и поступать правильно, только потому, что это правильно. Если никто не начнет, остальные не пойдут за ним вслед".
Далинар пришел на помощь людям Каладина. Он напал на лучников и спас Четвертый Мост.
"Светлоглазые не заботятся о жизни, говорил Лирин. Но я должен. Мы должны. И ты должен".
Жизнь перед смертью.
Я слишком часто терпел поражения. Меня постоянно сбивали с ног и втаптывали в землю.
Сила перед слабостью.
Смерть. Я опять поведу своих друзей к...
Путь перед целью... смерти, и это правильно.
— Мы должны вернуться, — тихо сказал Каладин. — Шторм побери, мы должны вернуться.
Он повернулся к Четвертому Мосту. Один за другим, все кивнули. Люди, которые несколько месяцев назад были отбросами армии — и которые когда-то заботились только о своей шкуре, — глубоко вздохнули, отбросили мысли о собственной безопасности и кивнули. Они последуют за ним.
Каладин поглядел вверх и глубоко вздохнул. Штормсвет обрушился на него, как волна, как если бы он припал губами к сверхшторму и выпил его.
— Мост вверх! — скомандовал он.
Члены Четвертого Моста одобрительно заревели, схватили мост и подняли его вверх. Каладин взял щит и закрепил его на руке.
Потом повернулся, высоко подняв его. И с криком повел людей обратно, к одинокому синему знамени.
* * *
Штормсвет вытекал из дюжин маленьких проломов в Доспехах Далинара; не осталось ни одной целой части. Свет поднимался из них, как пар из котла, и медленно рассеивался.
Его безжалостно жарило солнце. И он так устал. С момента предательства Садеаса прошло не так много времени, бывало, что он сражался намного дольше. Но в этот раз он сражался почти без отдыха, все время впереди, рядом с Адолином. И Доспехи потеряли слишком много Штормсвета. С каждым ударом они становились все тяжелее и давали все меньше энергии. Скоро они станут настолько тяжелыми, что он не сможет двигаться быстро и паршенди одолеют его.
Он уже убил многих из них. Слишком многих. Пугающее число, и без помощи Дрожи. Внутри было пусто. Но лучше уж так, чем наслаждение убийством.
И все-таки он убил недостаточно. Враги сосредоточились на нем и Адолине; Носители Осколков, в сверкающих доспехах и со смертельными Клинками в руках, закрывали любую брешь, возникавшую в первых рядах армии. Паршенди знали, что сначала должны убить их. И Далинар это знал. И Адолин.
Рассказывали истории о сражениях, в которых Носители Осколков оставались последними на поле боя и погибали после долгой героической борьбы. Совершенно нереалистично. Убейте Носителя, заберите его Клинок и обратите его против врагов.
Он опять махнул Клинком, мышцы горели от усталости. Умереть. Неплохое место для смерти.
Никогда не проси своих людей сделать то, что не можешь сделать сам... Далинар споткнулся о камень, Доспехи Осколков казались намного тяжелее обычных.
Он может быть удовлетворен тем, как прожил жизнь. Но его люди... он потерпел поражение. Он вспомнил о том, как глупо привел их в ловушку, и его затошнило.
И еще Навани.
Именно сейчас, когда я, наконец, начал ухаживать за ней, подумал он. Потерял шесть лет. И всю жизнь. Ей снова придется горевать.
Мысль заставила его поднять руки и встать тверже. Он будет сражаться. Ради нее. Он не даст себя убить, пока есть хоть капля силы.
Доспехи Адолина тоже треснули. Юноша старался бить пошире, защитить отца. Они не стали обсуждать возможность побега. Да, можно попытаться перепрыгнуть пропасть. Но расщелины здесь слишком широкие, шансов мало, и, самое главное, они не могут бросить своих людей. Он и Адолин жили по Кодексу. Они и умрут по Кодексу.
Далинар опять махнул Клинком. Они с Адолином стояли настолько близко, насколько могли находиться два Носителя Осколков, и сражались тандемом. Пот заливал лицо, и он бросил последний взгляд на исчезнувшую армию. Она едва виднелась на горизонте. Со своего места он хорошо видел запад.
Пускай мое проклятие падет на...
За...
Кровь моих предков, а это еще что?
Маленький отряд двигался по западному плато, к Башне. Одинокая бригада мостовиков, с мостом.
— Не может быть, — пробормотал Далинар, отступая назад и давая возможность Кобальтовым гвардейцам — тем, что остались в живых, — защищать себя. Не веря своим глазам, он откинул забрало. Хвост армии Садеаса уже исчез за горизонтом, но эта единственная бригада вернулась. Почему?
— Адолин! — проревел он, указывая Клинком, в тело хлынула волна надежды.
Младший Холин повернулся и посмотрел на запад. И застыл.
— Это невозможно! — крикнул он. — Еще одна западня?
— Если это западня, то очень глупая. Мы уже и так мертвы.
— Но почему он послал их? С какой целью?
— Это имеет значение?
На мгновение они замолчали. Оба знали ответ.
— Приготовиться к атаке! — проорал Далинар, поворачиваясь к своей армии.
Отец Штормов, как мало их осталось! Меньше половины от первоначальных восьми тысяч.
— Стройся! — поддержал его Адолин. — Приготовиться к движению! Ребята, мы должны пробиться сквозь них. Соберите все, что есть. У нас есть шанс, последний!
Очень маленький, подумал Далинар, опуская забрало. Мы должны пробиться сквозь всю армию паршенди.
Даже если они пробьются к подножию Башни, они, скорее всего, найдут мертвую бригаду и сброшенный в пропасть мост. Лучники паршенди уже выстроились на краю пропасти; их было не меньше сотни. Это будет убийство.
Но это надежда. Крошечная драгоценная надежда. И если армия погибнет, пускай это произойдет в погоне за надеждой.
Далинар высоко поднял Клинок и, почувствовав прилив силы и решимости, бросился вперед во главе своих людей.
* * *
Во второй раз за день Каладин бежал на вооруженных паршенди, щит перед собой, одетый в оружие, срезанное с мертвых врагов. Возможно, он должен был почувствовать к себе отвращение, создав оружие из трупов. Но паршенди поступили намного хуже, убив Данни, Карту и того безымянного мостовика, который помог Каладину в первый день. Каладин до сих пор носил его сандалии.
Мы и они, подумал он. Только так должен думать солдат. И сегодня Далинар Холин и его люди стали частью "нас".
Группа паршенди увидела приближающихся мостовиков и приготовила луки. К счастью, Далинар Холин тоже увидел их, и армия в синем начала тяжелый путь к спасению.
Нет, не получится. Слишком много паршенди, люди Далинара устали. Будет еще одна катастрофа. Но сейчас Каладин атаковал, с широко открытыми глазами.
Это мой выбор, подумал он, глядя на выстроившихся лучников.
Никакой злой бог не смотрит на меня, никакой злой спрен не шутит со мною, это не поворот судьбы.
Все я сам. Это мой выбор — идти за Тьеном. Это мой выбор — напасть на Носителя Осколков и спасти Амарама. Это мой выбор — бежать из рабских ям. И сейчас мой выбор — попытаться спасти этих людей, хотя я точно знаю, что опять потерплю поражение.
Стрелы взлетели, и Каладин почувствовал возбуждение. Усталость улетучилась, утомление исчезло. Он сражался не за Садеаса. Он бился не ради того, чтобы наполнить чей-то карман. Он защищал людей.
Стрелы устремились в него, и он махнул щитом, отбивая их. Они прилетали, опять и опять, они искали его плоть, а он играл с ними, подпрыгивая, если они пытались ужалить его бедра, поворачивался, если они летели в плечи, и поднимал щит, если они целили в лицо. Ему приходилось нелегко, и несколько стрел просвистели совсем рядом, задев кирасу или наручи. Но не попала ни одна. Он не разрешал. Он...
Что-то не так.
Он крутанулся между двух стрел. Что-то не так.
— Каладин! — крикнула опять уменьшившаяся Сил, порхавшая рядом. — Там!
Она указала на второе плато построения, с которого несколько часов назад атаковал Далинар. Большой отряд паршенди только что прыгнул туда; воины опустились на колено и подняли луки, направив их на незащищенный фланг Четвертого Моста.
— Нет! — крикнул он, маленькое облачко Штормсвета вылетело изо рта. Он повернулся и побежал через каменистое плато к бригаде. Стрелы прилетали сзади, стараясь ужалить его. Одна попала в спинные латы, но отлетела. Другая ударила в шлем. Он перепрыгнул через трещину, он мчался со всей скоростью, которую мог дать ему Штормсвет.
Паршенди на той стороне натянули луки. Их было пятьдесят по меньшей мере. Он опоздает. Он точно...
— Четвертый Мост! — проорал он. — Мост на правый бок!
Они тренировали этот маневр несколько недель назад и, не раздумывая, подчинились приказу, наклонив мост именно тогда, когда лучники выстрелили. Страшный удар, и мост ощетинился стрелами. Каладин облегченно вздохнул, добравшись до бригады, которая медленно несла мост боком.
— Каладин! — крикнул Камень, указывая вперед.
Каладин повернулся. Лучники на Башне одновременно наложили стрелы, готовя полный залп.
Бригада ничем не защищена спереди. Залп!
Он закричал, и Штормсвет зарядил воздух вокруг него, как если бы каждая частичка стала его щитом. В ушах звучал собственный крик; Штормсвет лился из него, одежда замерзла и стала потрескивать.
Стрелы затмили небо. Сильный толчок отбросил его назад, на мостовиков. Он сильно ударился и недовольно заворчал, сила продолжала давить на него.
Мост замер, люди остановились.
Все стихло.
Каладин закрыл глаза, чувствуя себя полностью истощенным. Все тело болело, руки дрожали, ломило спину. И острая боль в запястье. Он застонал, открыл глаза и споткнулся, едва не упав; руки Камня удержали его.
Приглушенный тяжелый удар. Мост встал на землю. Идиоты! подумал Каладин. Не ставьте... Уходите...
Бригадники столпились вокруг, а он опустился на землю, побежденный истощением. И посмотрел на то, что его кровоточащая рука держала перед собой.
Щит был покрыт стрелами. Дюжины и дюжины стрел, некоторые расщепили одна другую. Кости, привязанные к щиту, разлетелись; дерево треснуло. Некоторые из стрел прошли насквозь и ударили в предплечье, вот откуда боль.
Весь залп. Больше сотни стрел. Притянулись к одному щиту.
— Клянусь лучами Подателя Света, — тихо сказал Дрехи. — Что... Что это...
— Как будто из тебя брызнул фонтан света, — сказал Моаш, становясь на колени рядом с ним. — Как будто само солнце вырвалось из тебя, Каладин.
— Паршенди... — проскрипел Каладин и отпустил щит. Ремни были перерезаны, и, пока он вставал, щит развалился на куски, дюжины стрел покатились по камням. Немногие оставшиеся торчали в его руке, но он, не обращая внимания на боль, посмотрел на паршенди.
Группы лучников на обеих плато застыли. Потом те, кто впереди, обратились к другим на языке, которого Каладин не знал.
— Нешуа Кадал!
Они встали и... убежали.
— Что? — спросил Каладин.
— Не знаю, — сказал Тефт, баюкая раненую руку. — Но мы должны доставить тебя в безопасное место. Шторм побери эту руку! Лоупен!
Появился коротышка вместе с Даббидом, и они отвели Каладина в более безопасное место, ближе к центру плато. Он, почти ничего не соображая от истощения, машинально передвигал ноги, они поддерживали его.