Люди, возможно, знают о биотике. Кое-что знают, но азари — естественные, природные биотики, спокойно и свободно обходящиеся без любых имплантатов. И сейчас Бенезия была готова продемонстрировать Шепарду кое-что из азарийского биотического арсенала. Можно, конечно, поступить привычно и где-то даже стандартно: своими руками расстегнуть наспинный замок бюстгальтера, своими руками снять трусики, но сейчас старшей Т'Сони не хотелось именно так обнажаться перед Джоном. В том числе и потому, что до сидевшего на диване Шепарда оставался всего лишь шаг, может быть — полтора шага и наклоняться, ну пусть склоняться... Не хотелось. Бельё — бюстгальтер и трусики — это не куртка и не штаны комбинезона, их не снимешь так быстро и... приемлемо. На свидании надо действовать по-иному, привнести в общение что-то такое, обоюдно приятное. Не только для неё, азари, нет, но и для Джона.
Курившаяся вокруг тела Бенезии биотическая дымка совершенно незаметно для Шепарда сконцентрировалась на шее и на спине азари, скользнула от отростков и плеч куда-то вниз — и бюстгальтер упал, а пояс трусиков растянулся, позволяя им скользнуть с талии на бёдра и упасть на пол, рядом с бюстгальтером.
Получилось! Бенезия радовалась этому, как давно, очень давно не радовалась. Она спокойно стояла перед Джоном и чувствовала, что ему, её другу и... спасителю, понравилось то, как она обнажилась. Дымка да, продолжает куриться вокруг тела, но она не мешает Джону смотреть на тело подруги. Да, он видит её, обнажённую, видит во всех деталях. Она чувствует его взгляд, в котором заметно прибавилось заинтересованности, любви. Даже... даже обожания. Но по-прежнему нет ничего настораживающего, неприятного, опасного.
Как приятен взгляд Джона! Он, её друг и спаситель, в полной мере оценил, высоко оценил её доверие, её открытость! Она словно бы вернулась в далёкую молодость, когда для любой азари было совершенно обычным и привычным вот так, сбросив любую одежду, предстать в 'естественном виде'. Взгляд Шепарда скользит по её телу, едва заметно останавливаясь на грудях, животе, бёдрах, но в этом взгляде нет ничего оскорбительного. Бенезия это знает, чувствует и понимает. Она для Шепарда по-прежнему личность, а не просто красивое, привычное для человеческого мужского взгляда обнажённое женское тело.
Теперь, когда она полностью обнажилась и убедилась в том, что Джон не стремится ускорить события, надо помочь Шепарду. Помочь спокойно, свободно, ненасильственно. Азари делает к дивану ещё один шаг, видит поднимающегося навстречу Джона и медленными, размеренными движениями начинает снимать с Шепарда куртку. Ту самую куртку, что подарила такое важное, ценное и значимое тепло ей, матриарху азари, несколько минут назад.
Куртка легла на диван, наступила очередь футболки. Её Бенезия сняла достаточно быстро — одним слитным движением. Взгляд азари против воли хозяйки на секунду задержался на торсе Шепарда. Что поделаешь, это важно. Люди, земляне, хорошо знают, понимают и помнят, что женщина всегда выбирает лучшего мужчину. И только ему даёт право на близость.
Джон... был великолепен. Да, Бенезия помнила, что он — спецназовец, воин, офицер, но сейчас она смотрела на стоявшего перед ней полуобнажённого, Шепарда и ещё глубже и полнее понимала, насколько же он совершенен. Не было горы перекачанных мускулов, не было! Всё было, как принято у людей говорить, гармонично, в меру. Так, как нужно.
Джон не прикасается к её телу, но его руки не висят 'плетями', они не безвольны, не расслаблены. Они живые. Живые и в то же время полностью послушные разуму Шепарда. Он не стремится прикоснуться к грудям подруги, к её животу, не стремится положить ладони ей на бёдра, хотя это обычное желание мужчины, видящего перед собой обнажённую женщину. Ну... почти женщину, всё же земные мужчины продолжают чётко различать азари и своих соплеменниц.
Бенезия расстёгивает пряжку ремня на штанах... или, может быть, на брюках? Как же трудно однозначно определить, как следует называть этот предмет одежды. Брюки — или всё же штаны — скользят вниз, Шепард делает шаг вперёд и только теперь он кладёт руки на плечи Бенезии. Соски её грудей касаются груди Джона, и Бенезия ощущает, как её в очередной раз накрывает волна тепла. Теперь уже — совершенно особого тепла. Она — обнажена. Джон... На нём только... плавки. Кажется, этот предмет одежды у людей называется именно так. Сейчас Бенезия совершенно не желает искать единственно-правильный ответ, не желает знать, как точно он, этот предмет одежды называется. Возможно, что она временно немного поглупела, но это так приятно и естественно в такие минуты...
Азари обнимает Шепарда за плечи, приникает к нему. Ей совершенно не хочется полуинстинктивно или, может быть, инстинктивно прикрывать груди ладонями своих рук, не хочется сдвигать ноги, опасаясь возможного насилия. Она обнимает Шепарда и чувствует, как уходит возраст, как стремительно бегут куда-то назад, уменьшаясь в своих значениях цифры прожитых лет. Она... молодеет.
Как же давно, Богиня, она не ощущала всего этого. Такого... приятного тепла, такой приятной волны спокойствия и уверенности, что всё, всё будет в эти минуты очень хорошо. Джон смотрит на неё, смотрит прямо в глаза и в его взгляде азари читает столько... Нет, никакие слова не в силах, не могут выразить и десятой доли почувствованного! Джон не снимает своих рук с плеч матриарха, но он не давит на неё, не опрокидывает её навзничь. На пол или на диван — всё равно. Да, она стоит перед ним полностью обнажённая, но ей... ей спокойно и она может в любой момент отказаться от продолжения. Может отступить на шаг или несколько шагов назад, может повернуться, одеться и уйти и Джон не будет обижен, не будет раздосадован.
Она смотрит на стоящего перед ней Джона, смотрит спокойно. Всё же ей... немало лет и она уже давным-давно не дева, а матриарх. Как бы она ни пыталась, как бы она ни старалась, она всё равно не сможет полностью освободиться от стандартов своего возраста. И сейчас, глядя на Джона, она понимает, ощущает и видит, насколько же Джон, выглядящий внешне столь молодо... по современным человеческим меркам он — юноша, опытен и, в хорошем смысле этого слова, стар. Наверное, по-иному и нельзя, такие возможности, такие способности, какими теперь обладает Шепард, не даются людям, только начинающим что-то очень хорошо понимать, разуметь в этой жизни. Они даются тем, кто готов воспринять эти способности и возможности должным образом.
Бенезия смотрела на Джона. Он смотрел на неё. Глаза в глаза. Сколько сейчас времени — никого из них двоих совершенно не заботило. Ночь, день, утро, вечер, корабельные или планетные — всё равно. Они вдвоём, они наедине друг с другом! Бенезия смотрела на Джона и всё глубже понимала, что даже... даже если она не забеременеет, она всё равно всегда будет считать Джона своим главным другом, своим мужем. Она доверяет ему, верит ему и любит его. Любит полной, зрелой, спокойной любовью. Любовью помолодевшей матриарха азари. Помолодевшей благодаря ему, Джону Шепарду. И никому другому она не будет доверять и верить настолько, насколько она верит и доверяет теперь Шепарду. Её, без всяких условностей и натяжек, Джону. Даже если она... даже если она бездетна и всех возможностей Джона, всех его способностей не хватит, чтобы преодолеть, опрокинуть, отодвинуть в сторону эту бездетность, она всё равно будет любить, будет верить и будет доверять Джону как никому другому. Она нашла того разумного, который оказался достоин её. Да, матриарха азари, да.
Джон не спешит. Он... он смотрит на неё мягким взглядом и не выражает столь понятного, столь обычного мужского нетерпения. Она и только она может сейчас решать, как продолжить это свидание. Бенезия наслаждалась каждым мгновением, каждой секундой и минутой встречи. Зачем спешить? Зачем торопиться? Зачем пропускать мимо души и сердца всё богатейшее содержание?!
Всё же Шепард предоставляет ей, своей гостье и подруге, право и возможность определять, что и как будет дальше. Это так приятно... Это дарит особое спокойствие и особую уверенность именно сейчас, когда ей самой эти спокойствие и уверенность крайне нужны, важны, необходимы. Да, беден словесный язык разумных органиков. В такие моменты он часто... бессилен. Взгляд азари коснулся кровати. Диван — это хорошо, очень хорошо, но кровать — намного лучше.
Отшагнув в сторону, Бенезия повернула голову, коснулась приглашающим взглядом глаз Шепарда, протянула ему руку, ощутила пальцы его руки на своей ладони, повлекла Джона за собой туда, где стояла кровать. Диван остался позади. Смутно, нечётко азари вспомнила, что идя к кровати, перешагнула через своё бельё, оставшееся лежать на полу. Сейчас это было не важно, сейчас она чувствовала, что Шепард по-прежнему не спешит. Не сопротивляется, не тормозит, не медлит. Именно — не спешит.
Она смотрела на Джона и чувствовала его взгляд. Мягкий, спокойный. И в то же время — заинтересованный, любящий. Именно такой, какой для пожилой азари был сейчас важен. Да, синекожие девы старели очень медленно. Увядание и угасание слишком поздно проявлялись внешне, затрагивали тела, сказывались на коже. Матриарх, идя к кровати и ведя за собой Шепарда, чувствовала, что она помолодела. Помолодела для того, чтобы попытаться преодолеть бездетность. Только попытаться. Рядом с Шепардом эта попытка могла увенчаться успехом.
Если бы на месте Джона был любой другой человек, то она бы о беременности даже не задумывалась, как о чём-то возможном и тем более реальном. А Шепард дарит и поддерживает в ней самое важное — надежду на лучшее. И сейчас это лучшее для Бенезии заключается не только в возможности забеременеть, но и в том, что она ещё не раз будет очень близка с Шепардом. Даже если она не забеременеет, она не будет считать, что в этом виноват Джон! Не будет она так считать, потому что для неё важен Джон весь, а не только как отец её ребёнка. Она будет любить Шепарда, даже если останется бездетной! И не только потому, что именно он её спас, вернул к обычной, нормальной жизни, но и потому, что только он понял её правильно и полно. Понял так, что она, любя этого землянина, чувствует в себе достаточно возможностей, способностей и сил вернуться к Этите, вернуть Лиару и вернуться в свою семью. Вернуться не прежней, вернуться обновлённой, полной и цельной. Шепард не стремится ею командовать, руководить, на чём-то настаивать или что-то навязывать совершенно не потому, что ей уже давно за восемьсот лет, а ему нет и пятидесяти. Совершенно не по этому, а потому, что понимает, что нельзя любить другого разумного, не признавая за ним право на свободу и самостоятельность.
До кровати — всего несколько шагов и Бенезия, взглянув на ложе, изумилась предусмотрительности Шепарда. Почти двуспальная, минимум — полуторная, застеленная чистым, свежим бельём. Две подушки рядом. Две, не одна. Покрывало, сложенное 'гармошкой' лежит у края. Джон всё продумал, обо всём позаботился.
Остановившись у кровати, Бенезия взглянула на стоящего чуть позади Шепарда. Его рука оставалась в руке азари. Джон не спешил, не торопился и не настаивал на скорейшем 'продолжении'. Сейчас, как и раньше, Бенезия могла отказаться от следующего шага. Отступить к дивану, к креслу. Могла отойти от кровати, одеться и уйти. Могла сделать всё, что хотела. А сейчас она хотела одного — чтобы Джон был доволен, рад и счастлив.
Мягко и неспешно вынув свою руку из руки Шепарда, азари шагнула к кровати, легла на бок, опёрлась на правую, согнутую в локте руку и сделала приглашающий жест левой рукой. Джон не заставил себя ждать, но не стал спешить, мельтешить, торопиться. Вскоре они лежали рядом и обнимались. Джон не спешил её целовать, понимал, что в такие минуты ей важно видеть его лицо совершенно чётко, а когда целуешься... тогда взгляд часто затуманивается. Шепард нежно касался плеч обнажённой азари, и раз за разом Бенезия ощущала, как молодеет. Голова матриарха лежала на ладони левой руки Шепарда, и Бенезия таяла, чувствуя тепло и мягкую прохладу, чувствуя надёжность этой руки. Шепард смотрел на подругу, смотрел мягко, спокойно и читал в глазах Бенезии многое. Очень многое. То, что она хотела сказать ему словами, но очень надеялась, что он поймёт её без слов.
Старшая Т'Сони ощутила, как её вера в то, что она сможет забеременеть, укрепилась. Благодаря неспешности Джона, благодаря его пониманию и любви, она по-прежнему была свободна и вольна, по-прежнему ощущала себя не красивым женским телом, а прежде всего — личностью, имеющей все права на свой собственный выбор, своё собственное решение. Сейчас матриарх остро понимала, насколько же она была совсем недавно бессильной и безвольной.
Если бы не Джон... она бы осталась хаском навсегда... Будь на месте Шепарда любой другой землянин, не обладавший возможностями и способностями Джона... Её ждала бы клетка в какой-нибудь, к примеру, саларианской научно-исследовательской лаборатории. Жутко секретной, закрытой, военной. Вряд ли она понимала бы, что с ней эти высоколобые умники-разумники творят. Вряд ли они пытались бы вернуть её к нормальной жизни. Наверное, они не стали бы ставить перед собой такую цель. Им было бы гораздо выгоднее и ценнее как можно более долго продлить... нет, не жизнь, разве это можно назвать жизнью... Существование. Именно существование такого интересного 'биологического объекта', каким бы была она — хаск по имени Бенезия.
Вряд ли бы Матриархат приемлемо отреагировал на известие, пришедшее из Саларианского союза, что тело матриарха Бенезии, какого-никакого, но религиозного лидера азарийской расы, только тело — найдено, опознано, обретено и... изолировано. Может быть, несколько матриархов, самых пожилых, а точнее — старых, посетили бы её в лаборатории. Или, точнее — в виварии. Посетили бы, чтобы просто убедиться: да, это тело действительно принадлежит матриарху Бенезии. В том, что внутри этого тела есть по-прежнему душа и суть той самой Бенезии... эти матриархи очень бы усомнились. Чиновники, политики, приживалы, прилипалы и трусы. Они бы постарались сократить время этого вынужденного свидания до минимума. Им стало бы очень страшно, а от страшного почти любой органик инстинктивно стремится держаться как можно дальше.
Она живёт теперь нормальной, обычной жизнью только благодаря Шепарду. Да, Карин совершила невозможное, проведя ряд ювелирных, уникальных операций по извлечению имплантатов, по их отключению. Она тоже — спасительница её, пожилой азари. А Джон... он освободил не только её тело, но и душу.
Азари легла навзничь, чуть выгнулась, понимая, что Шепард прочтёт её безмолвные сигналы и поймёт их правильно. Сейчас ей не хотелось включать биотику и применять 'объятия вечности', чтобы воспользоваться стандартным для азарийской расы способом. Она хотела доставить максимальное удовольствие не только себе, но и Джону и потому остро захотела, чтобы он... стал един с ней. Стал един, как это привычно для него, мужчины-землянина.
Джон смотрел на неё, смотрел мягко, спокойно, а потом обнял её за талию — и Бенезия расслабилась, опустилась на кровать, ощущая, видя, как Джон совсем не опасно и не страшно нависает над ней, удерживаясь на вытянутых руках, давая ей возможность спокойно и свободно дышать, двигаться. Он легко наклонил голову и поцеловал азари в губы. Несколько долгих, а как показалось Бенезии — очень долгих — минут они целовались. Джон не торопился, не спешил, не уподоблялся многим мужчинам-землянам, желающим побыстрее получить своё удовлетворение и... оставить женщину. Обидно, а иногда — и оскорбительно оставить.
