Люк замер. Он медленно повернул голову, не обращая внимания на хатта, пытающегося привлечь его внимание. Коммандос тут же навели оружие на слизня, на обитателей зверинца... Марек сжал рукояти сейберов, готовясь прикрывать спину Люка.
— Ну надо же... — мягко произнес Скайуокер, нежно улыбнувшись, и желтые лучи вырвались из эмиттеров. — Я не ошибся. Ваша коллекция, Граккус, действительно потрясает.
Хатт нервно переступил протезами, коммандос перешли в боевой режим. Сидящий на песке тускен, слишком мощный для аборигена Татуина, поднял голову. С трудом. От него, от всей его фигуры веяло мрачной обреченностью... А вот Сила молчала. Наливающиеся янтарем глаза парня отметили блеснувшие визоры маски, респиратор, рванину, в которую был одет этот странный тускен... Длинную косу, упавшую на плечо при повороте головы, а также странно топорщащиеся рукава одеяния в районе кистей рук и слишком плотные обмотки сапог на щиколотках.
— А, это... — громыхнул хатт. — Тускен. Чего на него пялиться? Тускенов не видел?
— Таких... — сладко улыбнулся Люк, — нет. И я просто жажду рассмотреть этот необычный экземпляр вблизи. И повнимательнее.
— Это мой раб! — рявкнул хатт, пытаясь подойти ближе, но на него тут же навели винтовки необычной конструкции.
— Правда? — промурлыкал Люк, удовлетворенно оскалившись. — Ваш? Личный?
— Да! — рявкнул Граккус, топнув передними ножками. — Мой... экспонат!
Глаза Скайуокера превратились в ало-золотые озера. Он не ошибся. Тот зал, выдаваемый за коллекцию джедайских артефактов и прочего, был фальшивкой. На самом деле коллекция пряталась тут. В зверинце. И собирал хатт совсем не артефакты.
— Твой... экспонат? — мягко спросил Люк, повернувшись к хатту. — Или все-таки раб?
— Раб! — рявкнул Граккус, нависая над наставившими на него дула винтовок воинами.
— Знаете ли вы, неуважаемый Граккус, что в Империи нет рабов? Есть только каторжане? И стать таковыми можно только по приговору суда, — Люк вытащил из-за пояса перчатку и принялся неторопливо натягивать ее на руку, тщательно расправляя тонкую кожу. — А те, кто обращает в рабов свободных разумных не по приговору суда, подлежат казни?
Граккус расхохотался, с булькающими звуками. Вся его необъятная туша колыхалась, ножки переступали с места на место.
— Мы на Татуине! — снисходительно пророкотал хатт. — А не в Империи!
— Это так, — пожал плечами подросток, натягивая вторую перчатку. — Возможно, я бы и посмотрел на все это сквозь пальцы, но есть один нюанс... Этот ваш экспонат — одаренный. А указ Владыки недвусмыслен, — губы парня раздвинулись в леденящей улыбке, — ни один одаренный, независимо от конфессии, не подлежит каторге. Можно убить, но не делать рабом.
— Мы — не в Империи! — вновь всколыхнулась туша слизня. — Мы на Татуине!
— Повторюсь... Это да. Но и я — не джедай.
Бешено вращающийся фиолетовый диск прорезал потолок, метнулся к полу, вгрызаясь в него, словно циркулярная пила, после чего вернулся в руку хозяина. Энергетическая завеса, запечатывающая вольер тускена, исчезла. Заверещали животные, пленник приподнял голову, видимо, пытаясь понять, что происходит и не мерещится ли ему. Хатт взревел, поднимая ручку, чтобы активировать комлинк в виде браслета, но не успел. Росчерк желтого сейбера отсек конечность, после чего мечи снесли часть протезов хатта с одной стороны.
Гален метнулся вбок, обходя падающую тушу, несколько шагов — и вот уже оставшиеся ножки, звеня, падают на пол. Граккус заорал, потрясенно пуча глаза на обрубок. Распахнулись двери и замаскированные ниши, в которые тут же полетели термальные и светошумовые гранаты, разогнанные и направленные Силой. Раздались взрывы, вспышки отразились в визорах коммандос, открывших стрельбу, загудели сейберы, отражавшие плазму.
Звери орали, беснуясь в вольерах, Сила забушевала, уничтожая посмевших напасть. Охрана хатта не могла на равных противостоять отряду специально обученных воинов, поддерживаемых двумя неслабыми одаренными. Невидимые удары блокировали ловушки, выжигали механизмы и давили живых и дроидов. Граккус попытался отползти, обрубки искусственных ног заскребли по полу, высекая искры, но тут его вздернуло высоко вверх, под потолок, а потом резко приложило об пол.
Все замерли, изумленно рассматривая стонущего хатта.
— Ты гляди, — в неожиданно наступившей тишине раздался веселый голос, — рожденный ползать — летать может!
— Правда, только вниз и недолго, — хихикнул Гален под аккомпанемент стонов Граккуса. Тускена резко выдернуло из вольера и бросило под ноги Люку.
— Идти можешь?
Полуживой абориген что-то промычал, вяло шевельнув рукой. Один из штурмовиков тут же подхватил его, еще двое закрыли раба бронированными телами от возможной атаки. Гален прошелся по залу, не обращая внимания на шум, в поисках других разумных, но больше сюрпризов такого плана не было. Правда, был другой. Люк обнаружил Силой несколько тайников, и вот там экспонаты были — не чета хламу, выставленному на обозрение по соседству.
Кристаллы Силы. Десять штук. Дикая редкость и огромная ценность. Три голокрона. Все — пирамидальные и все как один — рабочие. Семь джедайских голокронов — шарообразные и в виде кубов. Девять сейберов. И на закуску — доспех, явно созданный с помощью Силовой ковки.
Находились эти тайники в клетках животных — простое и остроумное решение. Мало кто подумает, что ценности можно спрятать в вольерах, а если и подумает, то достать их будет проблематично.
Люк поступил просто: убил беснующегося рика и аклая Силой, одному остановив сердце, а второго сдавив так, что твердый хитиновый покров превратился в мелкую крошку, после чего Силой же вырвал спрятанные в полу сейфы. Пока подросток потрошил тайники, Гален окончательно обезножил хатта, отрубив оставшиеся протезы, содрал с валяющейся на полу руки комлинк и, простимулировав бешено ругающегося Граккуса сейбером, заставил отдать приказы разумным обитателям дворца: не предпринимать враждебных действий.
Хатт скрипел зубами, плевался и ругался, но подчинился, после того как лишился кончика хвоста и получил несколько очень болезненных ожогов — церемониться с ним Гален совершенно не считал нужным.
— Хорошая была попытка, не спорю, — Люк стянул перчатки и вновь заткнул их за пояс. — На твое несчастье, я жил на Татуине и отлично помню, как выглядят тускены. Этот — рука указала на находящегося в прострации оборванца, — слишком рослый. Вернее, не так, — поправил сам себя подросток. — Он не рослый, тускены как раз такие. Он слишком массивный. Пустыня высушивает всё и всех, тускены хоть и высокие, но очень тощие. Это видно, несмотря на их одежды и обмотки. А этот слишком плотного телосложения, на нем слишком много мяса — для аборигена Татуина. И не надо мне рассказывать про приемышей. Это неимоверная редкость, кроме того, они крайне редко выживают в пустыне. А также есть один нюанс...
Вялого тускена вздернули на ноги, Люк подошел, легкое движение — и в его ладони появился нож. Упали рассеченные бинты и куски рукава, обнажая светлую кожу и массивный металлический браслет, с выдавленными на его поверхности странными символами.
— Что и требовалось доказать, — хмыкнул Люк. — Возвращаемся. Что касается вас, Граккус, советую рассказать, где вы взяли эти вещички. Добровольно.
— Нет! — рявкнул хатт, баюкая обрубок руки, и расхохотался. — Ты ничего не узнаешь! Сила на меня не действует!
Люк с Галеном переглянулись.
— Вот идиот... — протянул Марек. — Может, на мозги и не действует, вот только на все остальное — вполне.
— А боль развязывает язык кому угодно, — недобро посмотрел на упрямца Скайуокер. — Что ж, ты решил. Не обессудь.
Сила рванула, опутывая дергающегося Граккуса плотной сетью. Да, хаттам было невозможно промыть Силой мозг, они были иммунны к таким воздействиям, да и вообще тяжело поддавались техникам, впрочем, тяжело — это смотря для кого. А еще можно было пойти другим путем, что Люк и сделал. Граккус, имплантировав протезы, сам себе подстроил гадость. Скайуокер с легкостью зацепил его за остатки ножек и поволок за собой, крепко прикладывая тушу хатта о каждое препятствие, попадающееся по дороге, наслаждаясь экспрессивной руганью и угрозами.
Тускена и трофеи подхватили штурмовики, Гален пошел первым, готовясь, если что, принять удар на себя, коммандос построились в коробку, и вся процессия зашагала по коридорам, провожаемая испуганными, облегченными, злорадными и ненавидящими взглядами обитателей дворца. Пока они шли, Люк легкими касаниями Силы мониторил настроения масс, все более презрительно кривя губы.
Контингент хатт подобрал на совесть. Граккуса еще не успели вынести хвостом вперед из ворот, а его приближенные уже начали дележку всего, ему принадлежащего. Алчность стелилась ядовитым облаком, заставляя парня брезгливо дергать пальцами руки, а жителей дворца — строить планы. Которые Скайуокер немного обломал, указав коммандос на человека, явно имеющего доступ к очень важной информации. Шаттл их уже ждал, все погрузились, включая Граккуса, которого бросили на пол, как бревно, Люк посмотрел на сверлящего его ненавидящим взглядом хатта... И принял решение.
— Адмирал, — голос подростка лязгнул металлом. И Джерджеррод вытянулся, демонстрируя идеальную выправку:
— Ваше императорское высочество!
— Сотрите этот сарай с лица земли. Немедленно.
— Слушаюсь, Ваше императорское высочество! — мужчина повернулся и принялся командовать. — Приказ! Точечный удар. Цель Пять-пять-восемь-дират. Исполнять.
Столб плазмы прожег дворец до основания, испепеляя все дотла. Турболазер сделал три залпа, оставляя только пепел и дым, поднявшиеся до небес, разлетевшиеся осколки и обломки и в Силе — вспышку смертей, от которой Люк только улыбнулся.
Граккус странно квакнул, уставившись на экран, где во всех подробностях показывалось происходящее. Не надо было быть одаренным, чтобы понять, что хатт шокирован до глубины души.
— Нападение на члена императорской фамилии карается по всей строгости закона, — мягким голосом пояснил парень, стоя возле парализованного увиденным Граккуса. — И это... — голубые глаза скользнули по экрану, — только начало. А теперь поговорим. И о твоем рабе в том числе.
* * *
Хетт открыл глаза, приходя в себя. Он лежал на твердой чистой поверхности, запах свежести невозможно было ни с чем перепутать. Тело укрывало одеяло, окутывающее его теплом, воздух, слегка прохладный, нежно касался кожи.
Прохладный?!
Мужчина напрягся, готовясь к любым неожиданностям. Заметавшиеся было под влиянием момента мысли он взял под жесткий контроль, усмиряя зарождающуюся панику. Быстрый взгляд вокруг дал ответы на некоторые вопросы. И добавил новых.
Стерильное пространство, напоминающее корабельный лазарет. Жесткая койка. Одеяло. Свет приглушен, не раздражает глаз. Гудят и попискивают какие-то приборы, в ногах койки зашевелился дроид. Сознание ясное и чистое. Впервые за долгое время. Тело... Он себя наконец-то ощущает полностью. Чисто. Ясно. А не частями и мутно. И...
Сила вернулась.
Руки мужчины задрожали. Он поднял их, потрясенно уставившись на повязки с бактой на запястьях... И никаких браслетов, блокирующих его дар. В груди дрогнуло и потеплело, из глаз непроизвольно потекли слезы, а он все ощупывал руки, забывшись от счастья.
Постепенно эйфория схлынула, Хетт сел, заставив себя встряхнуться и, едва не постанывая от восторга, попробовал прощупать Силой пространство. Энергия растеклась волной... А потом по нервам ударило непередаваемым ощущением Тьмы. Это было словно удар в висок, Хетт даже головой потряс, пытаясь прийти в себя. Чужая Сила ворвалась в помещение, клубясь плотным тяжелым облаком, открылись двери, и мужчина в изумлении распахнул глаза, не в силах оторвать взгляда от двоих подростков. Ему показалось, что он все еще в оковах, превращающих его в овощ, и все происходящее — лишь бред его измученного сознания. Вошедший первым светловолосый парень в черном окинул его ленивым взглядом голубых глаз. И Хетт еле выдавил потрясенное:
— Скайуокер?
— Точно, — кивнул тот. Стоящий рядом коротко стриженный брюнет хмыкнул.
— Не Энакин, — с сомнением протянул А'Шарад. Подросток рассмеялся:
— Нет. Энакин Скайуокер — мой отец. А я — Люцифер Палпатин-Скайуокер. Его сын.
— Гален Марек, — представился брюнет. — Сын Кенто Марека.
— А'Шарад Хетт.
— Рад знакомству, — светски улыбнулся Люк, небрежным жестом подтягивая к себе стул и присаживаясь. — Долго же вы исполняли роль выставочного образца, судя по всему. Сколько, примерно?
— А какой сейчас год?
Люк назвал дату. Хетт нахмурился:
— Три года.
— Как же это вас угораздило?
Хетт сморщился, потерев гладко выбритый дроидами татуированный подбородок. Мужчину совершенно не смущало, что он сидит в одной больничной рубахе и посторонние видят его лицо, не скрытое маской, и не только.
— Я спокойно жил себе в своем племени, — голос мужчины постепенно наполнялся возмущением, — никого не трогал, ко мне никто не лез, как вдруг неожиданно приперся Кеноби. Начал меня агитировать вступить в ряды борцов против тирании и Тьмы.
Подростки переглянулись.
— Я отказался, у меня своих проблем хватало, а тут еще и чужие навалить пытались. Слово за слово, спор перешел на личности, я не счел необходимым себя сдерживать...
— Дайте угадаю, — прервал его Люк, — вы продемонстрировали, что не такой пламенный воин Света, как ожидалось, и Кеноби в вас разочаровался.
— Можно и так сказать, — развел руками Хетт. — Бой был жарким, Кеноби меня опозорил, — подросток понимающе кивнул, — я решил не искушать судьбу и удалиться. Дошел до Мос Эспа, почти, а потом... Дальнейшее плохо помню.
— Еще бы, — пожал плечами Люк. — Рабский чип, наркотики в диких дозах, шоковый ошейник и блокираторы Силы. Я вообще удивлен, что вы связно разговаривать можете. О... Держите на память.
С ладони парня взлетел плоский пластиковый диск, размером с ноготь большого пальца, и приземлился на ладонь Хетта. Лицо мужчины закаменело.
— Лично вырезал, — улыбнулся Люк, но глаза его оставались ледяными. Хетт сжал пальцы в кулак, на скулах татуированного лица выступили красные пятна.
— Благодарю.
— Рад был помочь, — снова пожал плечами подросток. — Не терплю рабства.
— Да, я помню, — кивнул погруженный в свои мысли мужчина. Люк хмыкнул и встал:
— Что ж, выздоравливайте. А у меня еще дела есть. Надо кое с кем побеседовать.
— Слизняк? — проницательно прищурился очнувшийся от размышлений Хетт.
— Он.
Двери закрылись, и мужчина прилег, вертя в пальцах чип. Поразмыслить было о чем.
* * *
— Итак, продолжаем упорствовать? — Люк наступил сапогом на рану на хвосте хатта, и Граккус взвыл. Огромная туша задергалась, но все было бесполезно. Гален огляделся, подтянул к себе стул и присел. Вопли хатта заставляли морщиться, но Марек стоически терпел.
Сам Гален ничего не имел против агрессивных переговоров и вообще хорошей драки, боя, потасовки (нужное подчеркнуть), он понимал необходимость допросов в полевых условиях, да и вообще... допросов. Его учили, и не только отец, но и Вос, имеющий в этом огромную практику, парень прекрасно знал, что и как надо делать, но применять не любил, хоть и умел. Однако в данном случае — хоть он пытки и не одобрял — готов был сделать исключение. Достаточно было вспомнить состояние Хетта, когда того доставили в лазарет, и все глупые мысли сразу исчезали.
