Недосказанное повисло в воздухе. И так было понятно: завтра мы или сумеем перейти границу и окажемся в Харнлонгре, или... Ну, о втором "или" лучше не думать.
Не знаю, как другим, а мне совершенно не хотелось есть. Кажется, и всем остальным, кроме Оди, тоже кусок не лез в горло. Возможно, за эти дни мы просто устали. Поэтому Оди пришлось доедать за нами большую часть ужина (что, кстати, парнишка делал с большим удовольствием), а мы... У всех было желание хоть немного забыться и беспрестанно смотреть на танцующие язычки огня, один только вид которых успокаивал и давал обманчивое ощущение безопасности.
Сна тоже не было. Зато был свет костра среди стоящими сплошняком огромных камней, за которыми стояла непроглядная темнота, и здесь, среди укрывающих нас камней было так хорошо, что хотелось продлить это ощущение покоя.
Наверное, от этого чувства временной безопасности Марида внезапно спросила Кисса о том, о чем не решалась заговорить раньше:
— Молодой человек, я все хочу вас спросить: к семье герцогов Белунг вы имеете какое-то отношение?
Я, если честно, от такого вопроса даже растерялась, но пока решила промолчать — все же вопрос был задан не мне.
— Какое отношение к семье сиятельного аристократа может иметь обычный голодранец? — голос Кисса нисколько не изменился. — Ровным счетом никакого.
— Я понимаю... — закивала головой Марида, — я понимаю... Только, знаете, когда я смотрю на вас, то будто вижу перед собой другого человека, ныне покойного, благослови Небеса его несгибаемую душу! Он был моим добрым другом, к которому я испытывала искреннее уважение, хотя (надо признать со стыдом!), я перед ним в некотором роде очень и очень виновата. Вы, молодой человек, похожи на него. Я бы даже сказала, удивительно похожи...
— Польщен — меж тем в голосе Кисса ясно были слышны нотки раздражения.
— Может, мне это просто кажется... — вздохнула Марида. — С течением времени воспоминания сглаживаются из нашей памяти...
— Не все — жестко сказал Кисс.
— Верно — в голосе Мариды была усталость., — Некоторые остаются с нами на всю жизнь, как бы мы не пытались выбросить их из памяти... А герцог Белунг... Если бы не он, не его вмешательство, то я не знаю, что тогда, много лет назад, было бы со мной. Возможно, я взошла бы на костер...
— Дело зашло так далеко? — непонятно о чем спросил Кисс.
— И даже более того... — эхом ответила Марида.
— Как же вы до всего этого допустили, уважаемая атта? — в голосе парня были сочувствие и досада. — Хотя зная его, я могу предположить все, что угодно.
— Вот с тех пор я и плачу за свою ошибку... И ведь знала же я, что ему нельзя доверять, но, тем не менее... Прямо как нашло на меня непонятно что, и противиться этому я не могла, да, честно говоря, и не хотела...
Так, этот разговор пора прекращать, а не то он их обоих явно тяготит. О чем они говорят — об этом я, конечно, не знаю, но могу догадаться...
— Кисс, — вмешалась я, — Кисс, мне вот что непонятно: ведь К"Рену было по силам просто отобрать у нас шкатулку, а нам самим перерезать горло... Во всяком случае, он мог попытаться это сделать. А что: свидетелей нет, и шкатулку он может спокойно забрать себе! Но вместо этого он решил помочь нам убраться из города... Отчего?
— Надо же, как тебя любопытство гложет! Разве не понятно, в чем дело? Нет? Поясняю: прежде всего у него завелась крыса, и он нам об этом сказал без утайки... Не открывай недоуменно рот, крыса — это тот, кого стража подослала к нему, или же просто так хорошо повязала, что он вынужден сообщать им обо всех действиях своего хозяина. В нашем случае этот кто-то во всех подробностях стучит на К'Рена, и докладывает страже о всех его действиях, так что уважаемому торговцу надо быть вдвойне осторожным. Убить нас, конечно, можно, только вот потом придется возиться с телами, а это, скажу я вам, большая проблема: — незаметно спрятать и вывезти трупы сделать так, чтоб в городе, где объявлено особое положение, совершенно невозможно,, незаметно спрятать и вывезти трупы, а закапывать их в городе весьма рискованно. Кроме того, мы просили его раздобыть нам форму стражников на четверых человек, а это значит, что кое-кто из нас остался на свободе, а это уже серьезно...
— Вряд ли это могло остановить К'Рена.
— Далее, — продолжал Кисс. — Дело еще и в той шкатулке, что мы ему принесли, вернее, в содержимом этой шкатулки. То, что хозяин этого добра поднимет шум до небес, желая вернуть похищенное — это даже не обсуждается, все так и будет, причем будет обязательно. Гал'ян не дурак, сразу поймет, чьих рук это дело. Если мы исчезнем незаметно, то вскоре начнут трясти всех скупщиков краденого, и в первую очередь самого К'Рена, а вот если мы сумеем сделать ноги из Траб'бана, то, скорей всего, решат, что беглецы шкатулку унесли с собой. Ну, а так как нам живым сдаваться нет смысла, то К'Рен вполне обоснованно рассчитывает на то, что с нашей гибелью все концы уйдут в воду. Знала бы ты, сколько стоит содержимое шкатулки Гал'яна, то поняла бы расчет К'Рена. Столь ценный товар, да еще в таком количестве, не часто попадает в руки...
— Опять непонятные сложности!
— Ошибаешься, в этом вопросе как раз все очень просто. Для К'Рена было куда удобней и выгодней спровадить нас за пределы города. Плодить трупы — далеко не всегда самое лучшее решение проблем. Частенько куда выгоднее и удобнее оставить кого-то в живых... К тому же он не так дорого и заплатил за эту шкатулку — отдал нам маршрут, которым его люди уже не могут пользоваться. А, да, там была еще форма стражников и карта Нерга... По сравнению со стоимостью содержимого шкатулки это такая мелочь, что ее можно не брать в расчет.
— Кисс, — задала я давно интересовавший меня вопрос, — Кисс, а где ты так хорошо научился открывать замки?
— Все там же...
— Расскажи , если тебе не трудно!
— Зачем?
— А если и я вас об этом же попрошу? — вновь подала голос Марида.
— И для чего вам это надо знать?
— Знаете, молодой человек, вы так ловко управляетесь с замками!.. Удивительно!
— Жизнь на улице многому учит... — Кисс пошевелил палочкой в костре. — В том мире пропитание добывается как праведными путями, так и теми, что весьма далеки от праведности. Когда бездомные дети еще малы — тогда они еще представляют из себя однородную массу, а когда становятся старше — вот тогда и начинается расслоение. Кто оказывается ни на что не годен, в том числе и к борьбе за выживание, тот обычно пропадает, а более толковые приноравливаются, как могут, в силу тех способностей, которыми их одарил при рождении Всеблагой. Я учился воровать, но подобное у меня выходило не очень хорошо. Это — не мое, тем более что для этого надо иметь особую ловкость, которой у меня не было. Потом попрошайничал у храмов, но и с этим пришлось быстро завязывать, хотя денег оттуда я приносил немало. Пожалуй, куда больше всех остальных пацанов, просивших милостыню рядом со мной. Но это дело опасное...
— Почему?
— Отчего я не хотел стоять с протянутой рукой возле храма? Прежде всего опасался, что меня кто-то может узнать, хотя шанс встретить кого-то из тех, кто знал меня раньше, был крайне невелик. Но главное в другом... Боги одарили меня красивыми волосами — тут Кисс непроизвольно провел рукой по своей голове, хотя сейчас его удивительные волосы были собраны в уже привычный мне хвост. — Я с раннего детства понимал, как меняется мое лицо, если волосы распущены... Сразу получается очаровательный малыш, которого многих из числа жалостливых людей так и тянет погладить по кудрявой головке и сунуть конфетку. Ну, с поправкой на драную одежду и несчастный вид конфетку обычно заменяли на монетку, причем не на одну...
— Так это же хорошо!
— Беда в том, — не обратил внимания на мои слова Кисс, — беда в том, что милый ребенок на ступенях храма привлекал внимание не только жалеющих людей и сочувствующих дам, но и кое-кого из числа тех извращенцев, от которых надо держаться как можно дальше, и с кем лучше никогда не иметь никаких дел. В общем, пацаны меня с самого начала просветили, что к чему... Я, конечно, от таких мудаков шарахался, да только тот народ весьма наглый и бесцеремонный, и на них не действует никакая грубость. К тому же они привыкли добиваться своего. Особенно это относится к тем пресыщенным козлам, у которых полно денег, и кто уже перепробовал многое... Такие извращенцы частенько крутятся возле храмов, выискивая себе среди обездоленных детишек из числа тех, кто посмазливей... Короче, после того, как меня однажды попытались украсть, я понял: чтоб подобное не повторилось, я должен или стричься наголо, или убирать свои волосы в тугой хвост. Первое для себя я полностью исключил, так что с той поры и стягиваю свои волосы крепким ремешком. Кстати, это довольно удобно... Хм, что-то я отвлекся от основной темы. Мы ведь говорили о замках?
— Не совсем. Мы спрашивали тебя, где ты научился их так ловко открывать?
— Верно... Так вот, меня всегда интересовало, как сделана та или иная вещь, и особенно это относится к самым разным механизмам... Однажды туда, где мы с пацанами обитали, ввалился сбежавший из тюрьмы мужик, у которого руки были скованы за спиной. Помнится, я тогда долго ковырялся, но все же сумел щепкой открыть замок у наручников — сообразил, что к чему... Позже выяснилось, что замок был не простой, а особо сложный, с секретом. Ну, та тот мужчина... Позже он рассказал обо мне своему приятелю, который как раз и занимался тем, что... Ну, скажем так — приятель ковырялся в самых разных замках, и в этом деле был великий дока. Так вот, тот приятель забрал меня к себе из ватаги, и несколько лет я у него был кем-то вроде подмастерья. За это время я понял многое, но главное заключалось в одном: при должной сноровке и сообразительности открыть можно практически любой замок.
— А потом?
— Увы, но мой наставник однажды совершил роковую ошибку, нарушил свой собственный закон, которому, кстати, раньше следовал неукоснительно: нельзя идти на дело под хмельком. Есть правило: голова должна быть ясной, пальцы — ловкими, а ноги — быстрыми. К сожалению, он сам же это правило и нарушил, за что, собственно, и поплатился... Искали и меня, как его сообщника, так что я вынужден был унести ноги как можно быстрей, а заодно и как можно дальше. С тех пор я стал вольной птицей, куда хотел — туда и летел... Все, обо мне мы больше не говорим. И вообще, господа хорошие, нам всем надо ложиться спать — завтра опять тяжелый день. Я буду дежурить первым, потом меня сменит Оди, а наутро — Лиа...
Как только рассвело, мы покинули место ночлега. С вечера мы не заметили, и лишь с восходом солнца увидели вдали размытые очертания гор. Невольно вспомнилось, как совсем недавно мы уже пересекали границу между Нергом и Харнлонгром. Тогда едва ли не вдоль всей линии границы были стянуты серьезные силы, а вот что творится на границе сейчас? Скорей всего, нас ожидают на всех переходах, причем везде выставлены усиленные отряды. И хотя тот переход, к которому направляемся мы, давно считается заброшенным и забытым, все же... Не исключаю, что мы идем в очередную ловушку... Что ж, будем надеяться на лучшее, все одно нам ничего иного не остается...
И еще я поняла, отчего здесь раньше частенько ходили контрабандисты. Неровная холмистая местность, множество оврагов, беспорядочные нагромождения камней — все это, конечно, сдерживало продвижение людей, и в то же самое время давало возможность в случае опасности или надежно припрятать груз, или же спрятаться самим. Да и стражников в этих местах мы не заметили, что и понятно: передвигаться здесь — это почти наверняка ломать ноги себе или лошадям. Недаром К'Рен советовал нам передвигаться по этим местам с особой осторожностью, и в этом он был совершенно прав. Но все равно контрабандисты находили лазейки даже в горах, хотя я далеко не уверена, что об этих лазейках не было известно таможенникам или страже.
То место, к которому мы направлялись, и было одной из таких лазеек, и тоже располагалось на горной гряде, пусть та гряда была не такая большая и длинная, как у Перехода. Скорее, это была неширокая линия скал, надежно разделявшая две страны. Вернее, то, что часть границы между Харнлонгром и Нергом проходила по горной гряде — о том нам было хорошо известно: разок мы ее уже переходили... Тем не менее сейчас со стороны эта гряда выглядела как острые, обрывистые скалы, состоящие, казалось, из одних прямых стен, неприступных и непроходимых.
Итак, нас ждал очень опасный переход среди скал и обрывов, но беда и в том, что этим переходом не пользовались уже несколько лет. Почему? На это имелась достаточно серьезная причина, и, если честно, то я сомневалась, что нам удастся осуществить задуманное. Ну, это мои мысли, и вслух я их не распространяла — не стоит сеять панику и уныние раньше времени.
По словам все того же К"Рена все дело было в том, что землетрясение, произошедшее несколько лет назад в здешних местах, разрушило часть тропы, по которой передвигались его люди. Беда в том, что тропа проходила по самому краю скалы, над глубоким обрывом. Пусть землетрясение не было сильным, но вот та дорога в горах пострадала достаточно серьезно. Ее пытались было наладить, но вскоре на это дело махнули рукой — бесполезно, надо положить слишком много труда и сил, да и уцелевшие при землетрясении части тропы стали не такими надежными... Куда проще придумать что-то иное, или же проложить дорогу в другом месте. Именно с той поры в здешних местах и нет той лазейки, которая давала возможность заработка (пусть и не очень праведного) очень многим из местных жителей.
Где-то после полудня мы подъехали к небольшому селению, стоявшему неподалеку от начинающейся линии скал. Даже не знаю, можно ли это назвать селением: всего лишь несколько жалких глинобитных домишек, стоявших на солнцепеке, да еще и с потрескавшимися от времени стенами. Похоже, что хозяевам во этого нет никакого дела, и им даже лень лишний раз пошевелиться, чтоб привести свои дома в порядок. Тощие куры лениво барахтались в сухой пыли, а несколько худосочных коз, привязанных к длинным веревкам, уныло жевали давным-давно высохшую на солнце траву. Тишина, не видно никого из людей... Казалось, что время здесь остановилось еще в незапамятные времена, и с той поры так и не сдвинулось с места — нет такой силы, которая могла бы нарушить сонное спокойствие здешних мест, забытых Богом и людьми.
На первый взгляд кажется, что тут, на отшибе, могут лишь только доживать свой век забытые всеми старики, причем эта жизнь проходит печально и тоскливо... Вон, один из таких стариков показался на пороге своего дома, но почти сразу же скрылся, закрыв за собой дверь. Хм, а он не желает встречаться со стражниками... Между прочим, подобное не очень-то вяжется с образом жителя заброшенных мест, где появление каждого нового человека — это событие, и живущие на отшибе люди стараются хоть немного пообщаться с приезжими, хотя бы для того, чтоб выведать последние новости. Ведь надо же хоть о чем-то говорить между собой бесконечно долгими днями и вечерами...
