Каша как раз упрела, когда мясо стали варить и жарить. Народ тут собрался опытный и толковый и убоину разделали мигом, а овца со свиньей и пикнуть не успели, как уже их превратили в еду.
Пауль слыхал вроде, что мясо должно созреть, вылежаться, но тут народ был простой и свеженине обрадовался искренне. Потому все вмиг сделали. Жареное на угольях мясо было на вкус Паши жестковато, но пошло на 'ура', а уж аромат был восхитительным. Готовили немцы и стрельцы, а бабы в солдатскую готовку не лезли
Но про Кузнечиху попаданец помнил и потому посолив и, замотав в лист лопуха кусок горячей свинины отнес его даме своего сердца в землянку.
Та страшно удивилась, но приняла с благодарностью и тут же вгрызлась в сочный кус мяса. Очень голодная была и давно такой вкусноты не ела. Паша не стал мешать, а когда возвращался увидел тонкие улыбочки на мордах сослуживцев, понимающий взгляд Хассе и странное — почему-то довольное выражение лица Лисовина.
После обеда завалились поспать по тутошнему обычаю.
Когда проснулись — как раз вернулись из леса татары, уставшие и злые. Не добился Арслан ничего толкового, врали и изворачивались пленные самозванцы до конца, а как проклятие снимать — не сказали. Наоборот, новых наговорили от души. И это даже матерых воинов смущало, смурные приехали. Но мясу обрадовались — на одной каше уже несколько дней сидели. Готовили в своей посуде, сами — но судя по разговорам — довольны остались.
А Паулю пришлось вести торг. Вскоре он уже стал подумывать, что ей-ей проще было бы того казака в лесу ножом зарезать, такая головная боль началась, что куда там.
Причем — с самого начала. Оказалось, что Лисовин с арабской цифирью не знаком, а принятые здесь и сейчас цифры обозначаются буквами! Обычными буквами из алфавита!
В которые, учитывая головоломное название цифр у московитов Паштет никак не мог врубиться. Прямо зашифрованная математика. К тому же, хоть Павел и помнил таблицу умножения, но давно разбаловался калькуляцией электронной, а тут солоно пришлось — считать и писать не на мониторе, а на песочке веточкой.
Голова кругом! Да к тому же чертовы кони и мерины и лошади оказались все разными и соответственно ценности были каждая голова — другой. Впору было оптом продать, но тут неожиданно возопил Нежило, да и Хассе его поддержал — много терял бы на таком опте Пауль, а эти двое с чего то его интересы как свои собственные стали отстаивать!
Ну со старшим канониром понтяно — начальник подчиненного защищать перед посторонними обязан. Но слуга-то!
Поглядел на своего Нежило иным взглядом. Немножко в душе удивился.
Потом успехнулся.
В том, покинутом времени, многие скоробогачи и их уточки, как называли подруг 'новых богатых' из-за вкаченного в губы и скулы силикона, отчего женщины становились на одно лицо все, о слугах всерьез мечтали многие. Особенно — дамы с толстыми кошельками папиков.
А так как что такое слуги — знали эти скоробогачи крайне мало, в основном из кино — то брали за образец викторианскую Англию с ее чопорностью и вышколенностью прислуги.
Голубая мечта у безродных, но наворовавших — чтоб их род длился вечно и у сорок пятого по счету рода баронета был сорок пятый дворецкий из потомственного рода слуг, гордящийся, что его семья всегда прислуживала высокородному хозяину. Десятками поколений. Верой и правдой, самозабвенно.
Одна беда — из нашего ворья никто дворянами не был, воспитание было самым подзаборным — уголовно-воровским и потому обожавшая золотые унитазы публика знать не знала — что такое викторианская Англия и ее слуги. А там был такой порядок строгий, что и в гвардейской воинской части дисциплина куда слабее. И что самое характерное — по струнке ходили не только слуги. Хозяева тоже были опутаны тысячью правил, установок и традиций. И никаких вольностей быть не могло — общество не поймет. Езди как трамвай по рельсам, не нарушая устоев и приличий! А иначе — позор, обструкция и общество выкинет вон не только тебя, но и всех твоих родичей, потому как шелудивая овца все стадо портит!
Получалось, что слуги и хозяева практически были напрочь отделены друг от друга и не должны были встречаться и общаться в принципе. Категорически! Хозяевам банально было запрещено заходить на 'черную половину' — на территорию слуг. Это — шокинг! Потеря лица и унизительно! Словно на улице лицом в грязь упасть.
Слуги категорически не должны были попадаться на глаза хозяевам — за очень малым исключением 'допущенных к высшим'. Всякие там кухарки и прочие уборщики могли своих господ только издалека увидеть, не то, чтоб разговаривать. А вот дворецкого и гувернантку даже к господскому столу допускали, могли они сидеть с господами, но естественно в дальнем конце стола. И они же как раз и были передаточным звеном между господами и слугами. Но при том сами и помыслить не могли причислять себя уже к господам, нет. Тоже прислуга — но с привилегиями, не более. Сам хозяин банально не мог спуститься в кухню, например. Это было бы ужасным проступком и нарушением правил приличия! Как с голой жопой на бал приехать! И хозяйка не могла собственноручно отлупасить по мордасам нерадивую прислугу. Это бы саму хозяйку опозорило навсегда. Не потому что била — а потому что она, высшая, обмаралась о низших! Про Индию все знали, что там касты и высокородному брамину даже краем одежды прикоснуться к грязному убощику было категорически запрещено — карму этим свою угробит, потому и каста грязных паршивцев называлась 'неприкасаемые', а оказалось, что в Англии те же погремушки были в равной степени, только называлось по-другому.
И когда на британском телевидении наладили любопытное шоу — где одна группа англичан должна была жить по канонам аристократии — как владельцы и хозяева старинного особняка со всем добром в виде парка и прочих угодий, а другие — играли роль их слуг, то очень быстро оказалось, что слуги вписались в ситуацию на 'отлично', а с 'аристократами' дело провалилось — никак им не удавалось встать на нужный уровень, прогорело то шоу. Непросто даже для британцев выполнять требования старой аристократии.
Паштет хмыкнул... В России опять все было не так и не правильно. Вот — слуга, ведет себя, паршивец, очень самостоятельно. Какой из него Бэрримор!
А ведь только сейчас дошло — у Баскервилей тоже кроме дворецкого никто с хозяевами не общался. Причем сейчас-то понимал Паша, что обнищали Баскервили — всего двое слуг получалось в доме, больше не мог содержать сэр. И жена Бэрримора появилась только когда пошла катастрофа и сэр Генри решил мужа уволить, терять уже было нечего. До того — не видно и не слышно ее было. Как и положено!
К слову и сам Шерлок Холмс и доктор Ватсон — тоже нищеброды, снимали одну квартиру на двоих и прислуживала им сама хозяйка на все про все...
То ли дело профессор Преображенский — на широкую ногу жил — кухарка, горничная... Это в Советской-то России! Но ведь и у писателя Германа официально пять слуг было, как полагалось маститому члену Союза Писателей СССР. Кухарка, стенографистка, шофер, няня, еще кто-то... Хотя по воспоминаниям кинорежиссера — его сына — мира в семью такое обилие посторонних не приносило и мать с отцом скандалили люто и часто.
И теперь господин Пауль фон Шпицберген только диву давался, какой спор закипел вокруг коней и лошадей. И особенно — тому, что малой его слуга как внезапно оказалось — понимал толк в четвероногих.
Пока возился Паша с копытниками — усвоил уже неизвестное для большей части горожан — есть кони — у них яйца. И потому кони могут быть агрессивными и даже драться друг с другом могут. И дерутся. Зачастую выясняя отношения в самый неподходящий момент. А это крайне неприятно, что в спорте, что в бою и даже в конюшне.
Если яйца отрезали коню — он становится мерином, характер как у холощеного кота становится мирным, и животинка сильно урезонивается. Хотя в соревнованиях вполне может участвовать тоже — резвости не теряет.
Ну а лошадки — они лошадки и есть. Они необходимы для того, чтобы породу давать в будущее, жеребяток рожать, приплод чтоб был. Без лошадок никакого коневодства не может быть. Это Пауль еще в своем времени внятно уяснил.
Попав в это время еще понял, что конь — престижен для воина и на кобылу садиться боец не захочет. Стыдновато. И просто опасно. Да и для строя наличие вместе кобыл и коней — помеха изрядная. Страсти кипеть будут и это на войне недопустимо, тут в бой надо, а к твоей лошадке воспылали страстью. Ну а учитывая размеры и вес животинок — человечку может изрядно достаться от таких страстей. Придавят насмерть и не заметят.
Сейчас слушая препирательства сторон прикинул схему по которой оценивают четвероногих. И как всегда получилось, что не знает он тут многого.
— Да как же господарь сотник, какой же это меринец! Это уж точно мерин добрый, в самой силе, не недоросль! Да вот господарь старший канонир согласно головой кивает! — горячо и смело говорил в это время Нежило.
— Ну можно сказать, что меринок, так-то пожалуй точнее выйдет! Сам глянь на коленки и бабки! — явно стараясь сгладить углы миролюбиво вступился Хассе. В отличие от горячего Нежило мудрый старший канонир отношения портить с начальством не рвался.
Паштет успел поймать крайне неприязненный взгляд Барсука, которым тот одарил нахального пащенка. И тут Павел чуть не свалял дурака, фыркнув насмешливо, потому как вид у грозного командира стрелецкой сотни был точь в точь, как у громадного и свирепого цепного пса, под самым носом которого нагло и беспардонно разгуливал котенок. Ровно на пять сантиметров дальше, чем кованая цепь позволяла дотянуться зубастой псовой пасти.
Закашлялся Паша, прикрывая неловкую выходку. Пятой подозрительно глянул, но успокоился — слава Вышним силам — не увидел этот обидный фырк. Поди потом, налаживай отношения снова, если дворянин убедился, что его чести и гордости поруха нанесена и по его самолюбию в грязных сапогах прошли. Любому мужику такое в досаду, а он — офицер и хозяин этих мест. С правом суда и казни!
Нет, так-то в это время жизнь человеческая не дорого ценится, но все ж порядок есть порядок, это не Польское королевство с их сумасбродством шляхты. Приличия соблюдать надо и как б ни хотел Лисовин устроить нахаленку мелкорослому веселое житие — а не может. Потому как наглый малец — слуга не абы кого. Фон Шпицберген ему хозяин. И тут-то перед Павлом как раз получался яркий пример 'вассал не моего всассала' — вообще чуж-чуженин. Вот рядом стоит, пострел, а не дотянешься. Юрисдикция ограничена.
Попытка хитроумного Лисовина купить лошадок и прочих меринов татарских подешевле оптом — провалилась. Пришлось торговаться за каждую животинку и тут внезапно вышло, что не только старший немчин в копытных разбирается, но и паршивец малолетний очень недурно ведает в этом деле. Еще и казак приблудный то и дело словечко вставлял, тоже себя под защитой уже чуял, не боялся. Глазами встретились и показалось Пятому, что что-то чует приблудыш, усек засранец в ветхой розовой рубахе, что чудом из-под топора выскочить успел! Хотя шибко умным и быть не надо — свое грустное и недолгое будущее с чужим богатством и без защиты любой разумный сообразит. Но получалось, что торг идет не один на один, а против четверых сразу. Не рукопашный бой, но — сложно и тяжело.
И потому цену толком сбить дворянину не получалось никак. А денег таких, чтоб купить по их верной стоимости — не было! И пришлось торговаться, как маклаку на рынке. А куда деваться — нужны тут эти четырехногие как воздух. С их помощью можно погорелую деревню сделать снова доходной.
И опять мимолетно удивился Лисовин — гость его с неведомого острова не понимал в лошадях ни черта. Сам-то он, немчин, вроде конно обучен неплохо, наездник уверенный и за конем уход знает толково, но опять же словно с луны свалился и понятия не имеет не то, что как отличается аргамак от других всем понятных "коней добрых", а "конь середний" от "конишко обышного", и тем более не видел явно разницу между "конь добрый" и "мерин добрый". Только глазами захлопал, когда чертов сын Нежило, ни дна ему ни покрышки, уверенно — и с доказательствами выявил из меринов одного "мерина литовского", а другого опознал как "мерина черемисского", хотя и старого, но возразить на то Пятой не смог, прав был мелкий поганец! Черт глазастый!
И получалось, что всего денег отдать придется такую кучу, что совсем нестерпимо выходит. И досадно и чести урон — слуги чужие переспорили!
Потому решившись — выложил Лисовин козырь!
— Толку-то тебе торговаться, немчин! Не пригодятся тебе эти животинки.
— Почему? — отвлекся от своих витаний в облаках лекарь.
— Да потому что доедем мы до Ламского волока и дальше пойдем водой — на лодках. Своих коней — государевых, полученных в Москве — там я сдам под запись, по головам. Как мне положено по службе царской. А ты своих куда денешь? Извоз там есть, да не укупить им все твое — за треть цены и отдашь в лучшем случае. А они, штукари, видя твою нужу продать — цену сшибут, как ястреб утку! Да, мне тут эти лошади и мерины нужны очень — сам видишь, что после татарского нашествия творится. Но с ценой мне не поднять, как оно того стоит. Так и тебе убыток будет солидный по твоему упрямству, не говоря о том, что гнать табун — хлопот много. Вот твои шибко умные слуги и будут корячиться, кормить — поить, раз торгу мешают!
Впору было рот раскрыть. Никак Паштет не ожидал, что перейдет из армии во флот — а вон оно как вытанцовывается. Да и остальные переглянулись удивленно. Очень оно очевидно было, что сам сотник не хотел изначально водой идти, не похоже, что он силен в лодочных походах — но тут решился. И получится из пехоты — в кавалерию, из кавалерии в матросы. Или морскую пехоту?
Причем для хроноаборигенов это привычное дело. Ну может быть неудобно, непривычно — а куда деваться.
Забавно, как потом пытаются разнообразие жизни впихнуть в жесткие рамки книжные историки, соответственно своему взгляду. Ну и еще тому, чтоб чем-то невиданно новым публику поразить и вызвать вал популярности.
В том будущем времени как раз много спорили на тему новой теории — что вот на Руси два века пехоты и не было, а была только кавалерия.
То есть до XII века пехота была и после была а в эти два — нет и все?
Если очень схематично, то да — говорили некоторые знатоки прошлого. К XII веку сходит на нет пехота. Просто объективная необходимость в ней дескать отпала. А в XV веке в связи с распространением огнестрела вновь возникла необходимость в пехоте. Расцвел феодализм, а какой смысл рыцарю ходить пешком, если он себе может позволить коня?
А крестьян загнали в холопы, и оружие им запретили. Вот и получилось что воюют благородные всадники между собой, а пехоты нет совсем. В войске есть крестьяне, но это не пехота, а обозники, слуги, стройбат. На Руси было чуть по другому, у нас своя история, но типа так же.
Взяли грамотеи будущего и урезали пехоту до полного отсутствия.
Хоть стой, хоть падай.
Паштет, глядя на царское войско и вообще житие вокруг определенно понимал, что жесткие усеченные схемы — хороши для умозрительных постороений не шибко разбирающихся в полноте жизни книжников ученых. Ибо образованность их была односторонней и подобна флюсу, как справедливо отмечал еще Козьма Прутков.
