— Думаю, мать тоже хочет, — все еще хмурясь, сказала Джоан. — Хотя она со мной об этом не разговаривает, слава тебе Господи! Но она любит его, кормит его отборными кусочками и всё такое.
— Ну, тогда... — чувствуя головокружение, Джейми смахнул попавшую из-за ветра в рот прядь волос. — Почему же они не поженятся?
— Из-за тебя, — уже не так забавляясь, сказала Клэр. — Полагаю, здесь я тоже имею к этому отношение.
— Из-за...
— То соглашение, что ты заключил с Лири, когда я... вернулась, — внимание Клэр было сосредоточено на Джоан, но в то же время она, не глядя, придвинулась к Джейми и легонько дотронулась до его руки. — Ты обещал ее поддерживать и обеспечить приданым Джоан и Марсали, но поддержка прекратится, если она снова выйдет замуж. Не так ли? — обратилась она к Джоан, которая кивнула.
— Они с Джоуи смогли бы прожить, перебиваясь кое-как, — сказала девушка. — Он делает, что ему под силу, но... ты его видел. Если ты прекратишь выплаты, матери, вероятно, придется продать Балригган, чтобы прожить, а это разобьет ей сердце, — добавила Джоан тихо и впервые за время разговора опустила глаза.
Странная боль сдавила сердце Джейми — странная, потому что боль была не его, но он узнал её. Однажды, где-то в первые недели их брака, он копал грядки в огороде, и Лири принесла ему кружку холодного пива. Она подождала, пока он выпил, а потом поблагодарила его за работу. Джейми был удивлен и рассмеялся, спрашивая ее, почему она считает, что нужно благодарить его за это?
— Потому что ты заботишься о моем доме, — просто сказала она, — но не пытаешься у меня его отобрать.
Лири забрала у него пустую кружку и пошла обратно в дом.
А еще один раз — в постели (и Джейми покраснел от этого воспоминания, ведь рядом с ним стояла Клэр) он спросил Лири, почему она так сильно любит Балригган? Ведь это не фамильный дом, да и вообще, ничего примечательно в нем нет. А она тихонько вздохнула, натянув до подбородка одеяло, и сказала: 'Это первое место, где я чувствую себя в безопасности'. Она сказала ему лишь то, что он спросил, не больше, а затем перевернулась и сделала вид, что заснула.
— Мать, скорее, откажется от Джоуи, чем от Балриггана, — сказала Джоан Клэр. — Но от него она тоже не собирается отказываться. Так что вы понимаете, в чем сложность?
— Да, конечно.
Клэр выглядела сочувствующей, но бросила на него взгляд, дающий понять, что это — естественно — его проблема. 'Конечно моя', — раздраженно думал Джейми.
— Я... что-нибудь придумаю, — сказал он, не имея ни малейшего понятия, что же это будет, но как он мог отказать? Бог, вероятно, покарал бы его смертью за вмешательство в призвание Джоан, если только раньше его не прикончит собственное чувство вины.
— О, Па! Спасибо тебе!
Лицо Джоан внезапно расплылось в ослепительной улыбке, и она бросилась ему в объятья. Джейми едва успел вовремя выставить руки, чтобы поймать ее — девушка она была очень плотная. Но он обнял её — как и хотел сделать сразу при встрече — и почувствовал, что та странная боль ослабла из-за того, что эта чужая дочь аккуратно уместилась в пустующем месте в его сердце, о котором он и не знал.
Ветер все еще хлестал, и, возможно, это была лишь соринка, которая заставила глаза Клэр заблестеть, когда она, улыбаясь, смотрела на него.
— Обещай лишь одно, — строго сказал Джейми, когда Джоан отпустила его и вернулась на то место, где стояла.
— Что угодно! — пылко пообещала она.
— Ты будешь молиться за меня, да? Когда станешь монашкой?
— Каждый день! — уверила его девушка. — А по воскресеньям два раза!
СОЛНЦЕ УЖЕ начинало садиться, но до ужина еще оставалось время. Я полагала, что мне следовало бы пойти на кухню и предложить свою помощь в приготовлении пищи. Ведь этот процесс был и длительным, и трудоемким — с таким-то большим потоком приходящих и уходящих людей. А Лаллиброх больше не мог позволить себе такую роскошь, как повариха. Но даже если Дженни нянчилась с Йеном, то Мэгги со своими девочками и две служанки были более чем в состоянии управиться сами. Я бы только мешалась у них под ногами. Или я просто себя в этом убедила, при этом прекрасно осознавая, что для лишней пары рук всегда найдется работа.
Но я спускалась по каменистому склону вслед за Джейми и ничего не сказала, когда он свернул с тропы ведущей в Лаллиброх. Мы забрели вниз к маленькому озерцу, и нам так хорошо было вместе.
— Наверное, я и правда повлиял на них с этими книгами, а? — сказал Джейми чуть погодя. — В том смысле, что иногда я читал девчушкам по вечерам. Они устраивались посидеть возле меня, по одной с каждой стороны, прислонив ко мне свои головки, и это было... — он отвел глаза от моего взгляда и кашлянул, очевидно, беспокоясь, что я могу обидеться на то, что у него были и счастливые моменты в доме Лири. Я улыбнулась и взяла его за руку.
— Я уверена, что им это нравилось. Но я, правда, сомневаюсь, что ты читал что-то такое, что заставило бы Джоан захотеть стать монахиней.
— Ну, да, — с сомнением проговорил Джейми. — Я читал им 'Жития Святых'. О, и еще 'Книгу мучеников' Фокса, даже несмотря на то, что немалая их доля связана с протестантизмом, а Лири говорила, что протестанты не могут быть мучениками, потому что все они — нечестивые еретики, а я отвечал, что быть еретиком не исключает мученичества, и... — он внезапно ухмыльнулся. — Я думаю, что это было самое близкое подобие приличного разговора, который у нас состоялся.
— Бедная Лири! — сказала я. — Но давай не будем о ней, а поговорим о том, что ты думаешь о затруднительном положении Джоан?
Джейми с сомнением покачал головой.
— Что ж, возможно мне удастся подкупить Лири, чтобы она вышла замуж за этого несчастного калеку, но на это потребуется уйма денег, потому что она захочет больше, чем получает от меня сейчас. Из привезенного золота осталось не так много, так что с этим делом придется повременить до возвращения в Ридж, когда я смогу достать еще, перевезти это в банк и оформить перевод... Меня бесит сама мысль, что Джоан придется провести дома еще год, пытаясь удерживать порознь этих обезумевших от похоти хорьков.
— Обезумевших от похоти хорьков? — весело повторила Клэр. — Нет, правда. Ты что, их застукал?
— Не совсем, — сказал Джейми, кашляя. — Однако, было заметно притяжение между ними. Вот, давай пройдемся вдоль берега, я на днях видел здесь гнездо кроншнепа.
Сейчас ветер затих и светило яркое и теплое солнце. Я видела облака, затаившиеся над горизонтом, и в том, что к ночи снова соберется дождь, не было никаких сомнений. Но прямо сейчас выдался прекрасный весенний день, и мы оба настроились хорошо провести время. С молчаливого взаимного согласия мы отложили в сторону все неприятные дела и болтали обо всем и ни о чем, наслаждаясь обществом друг с друга, пока не достигли невысокого, покрытого травой холма, на который уселись понежиться на солнышке.
Однако мысли Джейми, казалось, время от времени возвращались к Лири: думаю, он ничего не мог с этим поделать. Я, в принципе, не возражала, поскольку сравнения, которые он делал, были полностью в мою пользу.
— Если бы она была моей первой, — в какой-то момент задумчиво проговорил он, — думаю, что у меня тогда сложилось бы совершенно иное представление о женщинах в целом.
— Ну, ты же не можешь всех женщин охарактеризовать лишь с той точки зрения, каковы они или какова одна из них в постели, — возразила я. — Я знаю мужчин, которые, ну...
— Мужчин? Фрэнк, что, у тебя не первый? — удивленно спросил Джейми.
Положив руку под голову, я рассматривала его.
— Это имело бы значение, если он не первый?
— Ну... — явно ошарашенный такой вероятностью, он искал ответ. — Полагаю... — Джейми замолчал и посмотрел на меня, задумчиво поглаживая пальцем переносицу. Один уголок его губ изогнулся. — Я не знаю.
Я и сама не знала этого. С одной стороны, меня, скорее, забавляло его потрясение от данного известия, и в моем возрасте я была вовсе не прочь почувствовать себя слегка распутной, хотя бы и задним числом. А с другой стороны...
— Эй, ты чего замолчал? Камни собираешь, чтобы меня закидать?
— Ты была у меня первой, — довольно раздраженно отметил он.
— Так ты говорил, — поддразнивая, сказала я. К моему удовольствию, Джейми вспыхнул, как розовая зорька.
— Ты что, мне не поверила? — спросил он, и непроизвольно его голос стал громче.
— Ну, для так называемого девственника ты выглядел довольно хорошо информированным. Не говоря уже о... богатом воображении.
— Ради Бога, Сассенах, я вырос на ферме! В конце концов, это занятие — проще некуда, — Джейми внимательно оглядел меня сверху вниз, его взгляд задержался в некоторых особенно интересных местах. — А что касается воображения... Господи, я провел месяцы, — годы! — воображая!
Его глаза знакомо засияли, и у меня возникло четкое осознание, что и все последующие годы он ни на секунду не переставал фантазировать.
— О чем ты думаешь? — спросила я, заинтригованная.
— Я думаю, что вода в озере немного прохладная, но если от нее мой член сразу же не скукожится, то ощущение тепла, когда я погружусь в тебя... Конечно же, — практично добавил Джейми, разглядывая меня, как будто оценивая, какие усилия придется приложить, чтобы заставить меня залезть в озеро, — нам не обязательно делать это в воде, если тебе не нравится. Я мог бы просто окунуть тебя пару раз, вынести на берег, и... Боже, как же прелестно выглядит твоя попка, когда ее облепляет мокрая рубашка. Ткань становится совсем прозрачной, и я вижу твои ягодицы, которые похожи на великолепные гладкие круглые дыньки...
— Беру свои слова назад, я не хочу знать, о чем ты думаешь!
— Ты сама спросила, — резонно заметил он. — А еще я вижу милую складочку меж твоих ягодиц... И как только я тебя пришпилю под собой, ты никуда не денешься... ты хочешь лежать на спине, Сассенах, или встанешь на четвереньки, а я буду сзади? Я смогу крепко ухватиться в любом положении, и...
— Я не собираюсь лезть в ледяное озеро, чтобы потворствовать твоим извращенным желаниям!
— Ладно, — ухмыляясь, проговорил он и, растянувшись рядом со мной, обхватил мои ягодицы и крепко сжал. — Если хочешь, то можешь удовлетворить их здесь, где тепло.
ГЛАВА 80
ГАДАНИЕ ПО ВИНУ
ЛАЛЛИБРОХ БЫЛ работающей фермой. И дела на ферме не могут остановиться надолго, даже из-за горя. И получилось, что я оказалась единственным человеком в парадной части дома, когда в разгар дня туда распахнулась дверь.
Услышав это, я высунула голову из кабинета Йена, чтобы посмотреть, кто пришел. В коридоре стоял незнакомый молодой человек, который с видимым удовольствием оглядывал все вокруг. Он повернулся на звук моих шагов и с любопытством посмотрел на меня.
— Вы кто? — спросили мы одновременно и рассмеялись.
— Я — Майкл, — ответил он тихим хриплым голосом с легким намеком на французский акцент. — А вы, должно быть, волшебница дяди Джейми.
Он рассматривал меня с неприкрытым интересом, и потому я почувствовала, что вправе делать то же самое.
— Именно так меня называют в вашей семье? — спросила я, оглядывая его с ног до головы.
Он выглядел довольно худым: ему не доставало крепкой силы Джейми Младшего или жилистой рослости Младшего Йена. Близнец Дженнет (но и на нее он совсем не походил), Майкл был тем самым сыном, который уехал во Францию, чтобы стать младшим партнером Джареда Фрейзера в винном предприятии 'Фрейзер и Ко'. Когда он снял плащ, я увидела, что Майкл весьма модно одет для Хайленда, хотя по цвету и покрою его костюм был сдержанным, а на рукаве виднелась черная креповая повязка.
— Так или ведьмой, — чуть улыбнулся он. — В зависимости от того, кто говорил — Па или мама.
— Вот как, — довольно резко произнесла я, но не могла не улыбнуться в ответ.
Майкл был скромным и в то же время привлекательным молодым человеком — ну, относительно молодым. Выглядел он где-то лет на тридцать.
— Сочувствую вашей... утрате, — кивнула я на траурную ленту. — Могу я спросить...
— Моя жена, — ответил он просто. — Она умерла две недели назад. Иначе я бы приехал раньше.
Это совершенно меня огорошило.
— О, я... понимаю. Но ваши родители, братья и сестры... они еще не знают об этом?
Покачав головой, Майкл прошел вперед, и, когда ему на лицо упал свет от веерного окна над дверью, я увидела темные круги под глазами и следы глубокой изнуренности, которая была единственным источником утешения в горе.
— Мне очень жаль.
Поддавшись порыву, я обняла его. Привлеченный тем же самым порывом, он прильнул ко мне, и его тело на миг уступило моему прикосновению. В какой-то необыкновенный момент я ощутила внутри него глубокое оцепенение, скрытую от глаз войну между признанием и отрицанием. Майкл знал, что уже случилось, и понимал, что происходит сейчас, но не мог этого прочувствовать. Пока не мог.
— Ох, бедненький, — сказала я.
Выпуская его из объятий, я отступила и легко коснулась его щеки. Моргнув, Майкл уставился на меня.
— Будь я проклят, — мягко произнес он. — Они правы.
НАВЕРХУ ОТКРЫЛАСЬ и закрылась дверь, послышались шаги на лестнице — и мгновение спустя Лаллиброх пришел в движение, узнав о том, что последнее дитя вернулось домой.
В водовороте женщин и детей мы переместились на кухню, куда через заднюю дверь по одиночке и парами приходили и мужчины, чтобы обнять Майкла или хлопнуть его по плечу.
Слышались потоки соболезнований; одни и те же вопросы и ответы повторялись несколько раз — как умерла жена Майкла, Лилли? И она, и ее бабушка умерли от гриппа; нет, сам он не заразился; отец Лилли шлет свои молитвы и обеспокоен состоянием отца Майкла. В конце концов, когда началась подготовка к ужину, умывание и укладывание детей в постель, Майклу удалось выскользнуть из этого водоворота.
Тоже выйдя из кухни, чтобы забрать свою шаль из кабинета, я увидела, как, стоя у подножия лестницы, он негромко разговаривал с Дженни. Так же, как и я, она коснулась его щеки и о чем-то тихонько спросила. Майкл чуть улыбнулся, покачал головой и, расправив плечи, поднялся наверх — увидеть Йена, который слишком плохо себя чувствовал, чтобы спуститься к ужину.
МАЙКЛ — ЕДИНСТВЕННЫЙ ИЗ МЮРРЕЕВ, кто унаследовал рецессивный ген рыжих волос, и потому горел среди своих более темных братьев и сестер, словно уголек. Однако ему достались точно такие же, как у отца, мягкие карие глаза.
— И очень хорошо, — сказала мне Дженни на ушко, — иначе его па, вероятно, решил бы, что я прижила мальчишку на стороне, потому что, Бог свидетель, он не похож ни на кого другого в семье.
Я упомянула об этом Джейми, который сначала удивился, но потом улыбнулся.
— Да, Дженни не может знать, ведь она никогда не встречалась с Колумом МакКензи лицом к лицу.
— Колум? Ты уверен? — я оглянулась через плечо.
— О, да. Цвет волос другой, но отними возраст и добавь хорошее здоровье... В Леохе был портрет Колума, ему там, наверное, лет пятнадцать — как раз перед его первым падением. Не помнишь? Он висел в гостиной на третьем этаже, в частных покоях хозяев.
