Черпать суп из бака чайной ложечкой — достаточно нелепо, как и размешивать сахар в чашечке кофе суповым черпаком. Инструмент должен быть соразмерен задаче. Вот! Именно! Не будет рыцарь и его оруженосец сортирную яму копать! И при обозе охраной они сидеть не будут — там свои сторожа должны быть. Есть масса унизительных для благородного человека военных работ. Без которых хреново будет всем и делать их кто-то должен. Потому заява с апломбом: 'пехоты в принципе не было!' — Павла еще тогда — в будущем — удивила.
Задач разнообразных на войне слишком много, чтоб все одними танками решать. А конный бронированный рыцарь или дружинник — как раз такой танк Средневековья. И дорогой — и в малом количестве имеющийся. Банально не поспеть везде. И задачки у него — как раз таки очень ограничены. Как и у танка. А масса всего жизненно важного можно обеспечить куда более дешевой и скромной скотинкой — как раз именно двуногой пехотой. То есть пехота на все руки, а без нее — как без рук.
Конь — дорогая вещь и возни с ним много, его еще купить надо, а ноги у человека всегда при себе. Потому пехота — куда дешевле конницы. Бегает медленнее, это да. Ну так и сажай ее там, где бегать не надо. И не обязательно эта пехота должна быть регулярной.
Для определяющей роли в сражении иррегулярной пехоте совсем необязательно быть главной ударной силой в полевом сражении — достаточно оказывать существенное влияние на ход боевых действий в войне в целом.
Например, перехватом обозов и, шире, путей снабжения. Или превращением угрожаемых направлений в недоступные для конницы (сооружением засек, например). То есть ограничением свободы маневра неприятеля.
Или обороной бродов и переправ. В этом и состоит искусство полководцев — максимально использовать сильные стороны имеющихся в наличии своих войск и слабые стороны противника.
Пехота, особенно иррегулярная, в сравнении с конницей имеет три преимущества:
1. Она на порядок дешевле, а следовательно может быть собрана в гораздо большем количестве. Это может не играть особой роли в генеральном полевом сражении, но в достаточно длительной войне, где требуется занимать войсками и удерживать ключевые "шверпункты" определенно скажется.
2. Она не зависит от наличия или отсутствия фуража.
3. Она гораздо "проходимее" конницы.
Да, в Дикой степи пехоте солоно придется.
Но открытые местности далеко не везде. Особенно на Руси. А лесов как раз много.
Применительно к Руси 13-14 веков это означает, что применение пехоты будет гораздо большим в лесисто-озерной местности, чем степной и лесо-степной. Что, собственно, и наблюдается в истории.
Примерно от падения Рима и до швейцарцев бой решало столкновение тяжелой конницы. Так писали в хрониках и летописях. Но тут есть нюанс — в хрониках не пишут про сермяжных простолюдинов, там заказ на героев королей, князей и прочих графьев.
Для которых собственно летописи и пишутся, отнюдь не для неграмотных холопов. При том воевали все достаточно густо и часто. Причем не только с регулярными армиями, а частенько со всякой сволочью, типа разбойников и бандитов. Этой дряни всегда хватало.
И тут посыл — достаточно простой — ежели все время и везде мужики воевали и в том числе и пеше — с чего вдруг на Руси пару веков пехоты быть не могло? При том, что даже в это — очень убого документированное время — есть упоминяния о пешцах.
Паштету определенно виделось, что жизнь во всем ее многообразии не загонишь в схоластические рамки жестких схем, придуманных куда как позже историками.
А они именно так и ляпали — отпала дескать надобность в пехоте. Вот взяла и отпала. И остались только красивые рыцари в сияющей броне. Драконов гонять, принцесс спасать. Но это жуть как упрощенно. И именно, что очень схематично. С хрена ли отпала потребность в пехоте, если разбойники и тати всякие имелись в это время? И везде гонять величественных рыцарей? Так они и кинулись по требам всяких низших, которых одолевают всякие злыдни — без доспехов и толкового оружия, но очень голодных и потому наглых. Говорить, что надобность охраны и обороны отпала — странно. Ну вот хамят на большой дороге какие-то Робины Гуды на русский манер называемые.
А зачем против них бронированный всадник? Мелких шаек хватало во все времена и с разгрома таких ублюдков рыцарю или князю никакого навара — ни славы, ни почета, ни трофеев. На всех дружины не напасешься при наших просторах. Или местных напрягут... Еще раз стоит напомнить — враг тоже разный и потому гонять на всякую сволочь благородную дружину — невместно.
Опять же рассказы, что воины все в броне и на конях — не убеждают, потому как люди всегда разные, кто-то на коне и в броне, а кто-то и пешком, бо коня нетути. И с броней беда, дорогая она, зараза. А денежек — опять же совсем нетути.
Это как считать, что все помещики — богатые. А при том полно было и пустоземельных, нищих. Люди — разные. А тут очень схематичный подход, как в компьютерных играх, где естественно все упрощено.
И уж совсем грустно, когда об этом начинают говорить убежденно и с апломбом. Еще и потому, что пехота — очень растяжимое понятие. Как и конница.
Пехота — это бой в пешем строю. Конница — бой в конном строю. Паштет совсем недавно на поле под Молодями видел тому примеров массу — когда конный дрался пеше, а потом конно, точно так же пехтура на конь садилась, как те же стрельцы. Рыцари воевали пеше? Да полным полно такого было. А наши князья и дружинники? Да точно так же. На той же крепостной стене не шибко-то конным навоюешь.
Потому когда убеждают что на Руси такого быть не могло — выглядит это недостоверно. Потому что ситуаций, когда нужен пеший бой — полным полно. Сейчас уже хорошо — ужали безпеший период до пары веков.
Паштет хмыкнул и подумал, что вот так — своими глазами глядя, что только ни творится в обычной вроде как жизни такого насмотришься... И получается, что академическое мудрствование — очень все сильно обрезает и упрощает.
Странное складывалось ощущение. Вообще про отсутствие пехоты в Средние века пишут примерно те же люди, что про плоскую Землю. Они не знают про историю, как сейчас говорят, примерно ничего. Хотя вроде как среди пишущих такое, хватает историков, доцентов с кандидатами.
Они просто под пехотой понимают только регулярные профессиональные соединения постоянной готовности. Вот вроде гвардейских полков Императора. Обязательно со штатным расписанием, казармами, штандартами в батальонах и полковым славным знаменем.
Все попытки объяснить, что во всех энциклопедиях пехота определяется иначе, да и в живой природе кроме регулярной существовала еще и иррегулярная пехота, набираемая "по разрубу" под конкретные задачи — как об стенку горох. С их точки зрения спешившаяся конница все равно не пехота. Вот спроси их почему Дмитрий Донской в известном сражении воевал пешим, как и значительная часть его дружины — ответа не будет. И постоянно атаковавшие в пешем строю французские рыцари — при Пуатье, Креси, Азенкуре и это не все драки, а всемирно известные, но уже и по ним видно, что прием спешиваться был стереотипным и привычным — все равно 'типо конница'. Где ж конница — когда двумя ногами в атаку марш? Конница — это все же четыре ноги.
И тут, у Ивана Террибля как раз строгий и точный учет сочетается с шаляй-валяем на местах. Сколько конских голов получил по службе отряд Лисовина при выезде из Кремля — столько он соответственно и сдать обязан. Ибо — казенные. Стрельцы государевы, не поместное ополчение. Царь им выдает нужное по службе. Но при том — мог бы конно ехать до Новагорода, а может и лодочно. Его выбор. Судя по тому как он говорил про водный путь — получится это ему дороже, чем копытно копытить. Но при том выигрыш выйдет по купле табуна татарского и по будущим доходам от него.
А Нежило вишь, сразу побледнел — видать не любит речные прогулки.
И тут Паштета осенило — водичка-то сама нести будет, потому как помнил он с экскурсии в Тихвине, что для поставок в новодельную столицу всяких товаров Петруша Первой улучшил уже пользовавшуюся до того популярностью водную систему Тверь — Новгород.
И точно -и Волок Вышний там был, упоминался, ага, и та же Мста. И от Твери как раз удобно реки текли, на север, к Новгороду, даже и грести получается не надо, только помнится пороги были Боровицкие и еще в паре мест потому ладьи по суху надо было перетаскивать, волоком, что от речки до речки перемычка узкая — но земленая.
Но раз купцы с товарами всю навигацию грузы таскают, то уж воинскому отряду такой путь по силам. И выйдет потому скорость передвижения выше, отчего Паштет вполне успеет за свои два месца тут сроку к царю пред светлые очи предстать (если конечно ориентироваться по Лехиным рассказам и скелет с болотного островка ничего не попортил в системе временных транспортаций).
Аж внутри что-то похолодело, словно кусок льда проглотил. Уже вроде совсем успокоился, что вот — непреодолимые препятствия в виде дальности пути и малого срока на то отпущенного — а тут оно внезапно и перевернулось! Впору Нежило бойкому подзатыльник дать, как изменяющему пространство и время!
И сам себе не может сказать точно — а охота ли ему самому нынче — после того, как попаданчество сильно иным показалось в отличие от множества описаний в книжках — с царем говорить? Да, Грозный оказался не таким упырем, как его творческая россиянская интеллигенция изображала с Романовских времен. Но не зря же прозвище у него такое!
Забавно — как про Иванов-царей речь так оба Грозных, что дед, что внук — уважительно Иванами Васильевичами величаются. А вот те, что Василии — отцы Иванов — что-то ни разу ни един Василием Ивановичем не помянуты. И не Грозные оба. А Иваны — вона как.
И ведь не спроста. И отзываются о нынешнем царе — с уважением. Справедливый!
И строгий. И потому — не просто с таким беседовать будет. Очень непросто.
Тут не к месту влез купец Калашников со своим кулачным боем. Опять же думку в другую сторону повернув. По поводу купца Калашникова и Кирибеевича — мелькнула мысль, что не всё так уж просто. Ведь вещдоков непотребства не было — исключительно слова жены, что с нее опричник платок сорвал и опростоволосил на людях. А свидетелей что-то и не было. Один Кирибеевич. Слово против слова. Допустим, на основании слов жены пойдет купец на правИло к царю.
Тот, чтобы судить по справедливости, решит проверить — а не лжет ли дама (а дамы лгут очень часто) — кто поручится, что ей Кирибеевич в душу не запал и она не решила таким образом от постылого муженька избавиться, подбила на поединок, в котором любовничек бы 'случайно' убил бы муженька?
В казематы, на дыбу... 'Доносчику первый кнут' — так вроде сейчас процессуально? Вынесет ли супруга пытку? Не факт, далеко не факт, может и оговорить себя. И что тогда будет? Вернут ее купцу? А в каком виде? Растерзанную, с помутившимся рассудком?
А ведь купец беря в жены, перед Богом клялся защищать эту женщину. Вот и защитил, как мог, на 'по-другому' у него ни сил, ни умения не хватало.
И вроде не судебный был описываемый поединок, а просто — мерялись силой удара и крепостью тела, если мне не изменяет память. Чистый спорт. И сознательное убийство во время матча...
Надо же, куда думка унеслась! А тут не о том думать надо. Коммерческое закончить следует. Кони-лошади и мерины. И кольчуги с седлами и саадаками! Но главное все же кони и мерины.
Пауль усмехнулся — экое решать надо, а ведь для большинства граждан само это слово встречается только в сочетании 'врет как сивый мерин'. Причем собственно серовато-сизый конь холощеный тут совсем не при делах. Гвардейский офицер Сиверс — Меринг, враль почище барона Мюнхаузена, такие феерические истории придумывал, что его даже ради россказней в компании приглашали, на манер бардов, сказочников и поэтов. Увы, но никто его байки тогда не записал, не нашлось такого человека и он канул в безвестность со своими фантазиями.
Одна поговорка осталась.
Понятно, оттягивал так Паша решающий момент, когда надо торговые переговоры про все эти кольчуги, сабли и конское поголовье привести без обид и ссоры к общему знаменателю. Сейчас уже хорошо представлял себе Пауль шкалу, по которой распределялись по важности и достоинству четвероногие:
— Аргамак. Самая высшая категория конская. Тонкие ноги, высокий, быстрый, стройный, выносливый и без брюха бочкой. Глазу приятный.
— Добрый конь — похуже престижем, не 'Порш' уже, если аналогии вести с четырехколесными, но и не 'Жигуль'. Этакий 'Лексус' четвероногий.
— Конь середний — ну, то средний класс в чистом виде. Добротно. Не стыдно на людях показаться, но и особенно не похвастать.
— Мерин добрый. Аналогично. Но чуточку коню уступает.
— Конь обышный. Это уже без пафоса и престижа — просто чтоб ехать. Транспорт, средство доставки. Вот как раз сюда на таком Паштет добрался.
— Мерин середний — опять же ступенечкой пониже и дальше —
— Мерин обышный.
Что характерно — с лошадками была другая градация и шкала иная, но тут Паша даже и лезть туда не стал. Хотя чуточку кольнуло самолюбие, что мелкий Нежило и то в этом разбирается куда лучше. Одно понял — способность лошадки рожать, возраст, что по зубам быстро определили и чуточку — порода, вот что тут главное.
Учитывая, что теперь придется плыть, а не ехать — цены чуток сморщились. Впрочем, казаку все имущество татарское, что лекарь утром одолжил, пошло по полной цене и насчитали общими усилиями тридцать один рубль и пятьдесят шесть московских копеек. А вот его табун в девять голов оценился куда ниже — в двадцать шесть рублев ровным счетом. Казак поморщился. Поворчал — но сам понимал, что деваться некуда. Тут уж он один с четырьмя спорил, потому сдался. Ударили по рукам.
Отдельно вопрос встал с конем наполовину объезженным. Его страстно хотел купить татарский десятник, но и у него, как на грех, денег не было вовсе. Лисовин тож задумался, поприкидывал что-то, а потом рукой махнул. Отступился. Паша понимающе хмыкнул — и тут деньги липнут к грязным рукам, а как хороший человек — так беден.
Оставалось только грустно хмыкнуть — потому как опять ситуация выходила дурацкая. Всегда в романах самым сложным был любовный треугольник, а тут финансовый и почти пятиуглый получался этакий косинус. С казаком — проще — тут система взаимозачета внятно показала — остается за казаком долг в пять рублев да пятьдесят шесть копеек. Сумма большая, но никак не убийственная.
А с сотником и десятником выходило куда гаже.
Лисовин становился должен двадцать шесть рублев, все те же пятьдесят шесть копеек московских, а десятник — ежели коня ему Пауль таки отдаст — считай всего вдвое меньшую сумму на себя повесит. Потому как конь такой стати и с упряжью — дюжину рублей точно стоит.
А в эти времена жизнь человека куда дешевле выходит.
Кто их, предков, поймет. Вон казаку побратим не задумываясь по башке саблей влепил.
Плюс еще и золотой перстень. И чертова шестерня с мишенью, которая Павлу чем дельше, тем меньше нравилась. Прямо яблоко раздора металлическое — потому как и Гриммельсбахер в ней пощеголяв, обрел к сей кольчуге интерес и Лисовин косо смотрел и Хассе вздыхал как-то намекающе.
