Командир 92-й 'дальневосточной' стрелковой дивизии Жильцов растерялся. Враг оказался везде сразу. Но откуда исходит наибольшая угроза, с запада или юго-запада? Таких данных комдив не имел и действовал по наитию. В результате его резерв отправился не туда, куда требовалось. Власов не предупредил о подходе с разных направлений к Дубовику противника даже командира 59-й 'саратовской' стрелковой бригады, которая через Дубовик снабжалась. В результате оккупанты расстреляли на марше группу 'саратовцев', которые не подозревали, что у Дубовика враг. Затем 'пруссаки' Герцога атаковали с тыла заслоны 'дальневосточников' на железной дороге. Разблокировав дорогу, они подвезли по железной дороге к станции артиллерийские орудия, полк пехоты, и начали штурм. Тыловые части в спешке оставили Дубовик. 'Саратовская' бригада и штаб 'дальневосточников' оказались окружены и прорвались только за счёт высокого уровня боевого мастерства и мужества командиров. Комдив 'дальневосточников' полковник Карцев лично повёл штаб в атаку не дожидаясь, пока 'пруссаки' закрепятся. Навстречу ударила группа автоматчиков 1265-го стрелкового полка под командованием инструктора политотдела Кудинова. В результате заслон 'пруссаков' уничтожили и штаб вышел к своим. Гитлеровцы ворвались в Дубовик. С его оставлением войска Власова лишились важной базы для снабжения большого района.
Военный совет вернул к управлению 'дальневосточной' дивизии её многоопытного храбреца Ларичева. Жильцова переместили на должность командира 327-й 'воронежской' дивизии, при этом получивший уже назначение на должность командира 24-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии генерал Антюфеев, бывший командир 'воронежцев', упросил командование, пока гвардейцы находятся в тылу, остаться со своей дивизией, пока она не выйдет на плацдарм. Но и Жильцов всё ещё числился командиром 'дальневосточников'. Зачем Власову и Хозину в такой тяжёлой отставке потребовалась эта кадровая чехарда, когда одного храбреца и героя меняли на другого храбреца и героя, не понятно. Есть только один ответ: показать Ставке ВГК свою активность как командиров, принимающих меры.
Наступление гитлеровцев на 'дорогу жизни' Власова тем временем набирало обороты. В 'Волховский рукав' для этого продолжали прибывать пополнения. Подлецы вели перегруппировку. Более всего после лесного побоища у 'большой поляны' в пополнениях нуждался кровавый паникёр Яшке. 14 батальонов из разных дивизий, которые он имел для усиления свой 20-й моторизованной дивизии, находились в состоянии полного истощения и годились только для обороны, но никаким образом не могли проводить большие атаки: 1 'средний' батальон, 5 'выдохшихся' батальонов, 4 'слабых' батальона, 2 'истощённых' батальона. Пополнение прибывало необученное, с физическим недостатками, среди них много чехов и поляков, не желающих воевать. Но это значения не имело, поскольку на их сознательность капиталисты не и рассчитывали, а собирались гнать в бой пинками унтер-офицеров и автоматами фельджандармов. I батальон 287-го полка 96-й пехотной дивизии даже к обороне не способен. Боевая группа 'Маркс' у Трегубово из-за больших потерь распущена.
В целом, за исключением прорыва к станции Дубовик, отход армии Власова проходил более-менее планово. К концу мая чудо-богатырям 2-й Ударной армии жить стало повеселее. Грузовики на лесных дорогах больше не взяли по кабину в грязи и снабжение продовольствием и боеприпасами, хотя и незначительно, но улучшилось. Сказалось и то, что более 20 000 человек, 3000 лошадей уже вышли по 'дороге жизни' на Волховский плацдарм. От Мясного Бора до Новой Керести, Кречно продолжала активно действовать узкоколейка, невзирая на то, что артобстрелы и Luftwaffe уничтожили паровозы и постоянно повреждали платформы. Вот и в этот день гитлеровцы вели сильный артиллерийский обстрел центральной просеки 'дороги жизни' и узкоколейки. Произошло несколько попаданий по грузовикам, носильщикам и железной дороге. Узкоколейку снова бомбило Luftwaffe. Однако остановить движение у подлецов не получалось.
День и ночь в Новой Крести шли операции и перевязки, день и ночь — кровь и стоны. Известный в Красной Армии со времён Халхин-Гола и Финского похода профессор Вишневский, медицинское светило мировой величины — главный хирург Волховского фронта — периодически работавший в госпитале в Новой Керести, едва не погиб, когда в эвакоотделение госпиталя попала бомба, убив 50 раненых. Страшно представить условия, в котором находились люди по вине клики международных банкиров, организовавших страшную мировую войну. Тяжело девушке-медсестре постоянно видеть окровавленных, беспомощных юношей, мужчин, сжимать их холодеющие пальцы, смотреть в потухающие глаза и при этом утешать напрасно:
— Держись, ещё немного и тебе станет легче!
И в ответ слышать тихое:
— Нет, не жилец я, сестричка... Вот, возьми адресок — сынок у меня, дочка, жена, мать...
Умрёт — поплачет медсестра в углу и идёт к новым раненым, которых подвозили и подносили нескончаемым потоком с мест боёв. И опять заставляла себя улыбаться, свертывать дрожащими руками самокрутки и успокаивать, успокаивать, принимая часть боли на себя, на своё безмерно доброе и хрупкое сердечко...
С питанием раненых плоховато: всё получали в основном с воздуха, с самолётов — сухарики и крупу, сушёную рыбу, сало, соль, табак. Иногда доставляли павшую лошадь и варили суп из конины. Главное — накормить раненых. Медики — как придётся. А ведь дежурили сутками, засыпая на ходу, и кровь сдавали для раненых. Но и голодая, шатаясь от усталости, честно выполняли советские патриоты свой долг, отдавая раненым всю своё умение, подвиг, тепло, на которые оказывались способны в такой обстановке. Когда во время обстрела загорелась палатка с ранеными, подготовленными к эвакуации, командир эваковзвода Петушкова крикнула:
— Быстро выносите раненых!
А сама стала гасить пламя голыми руками, срывая горящий брезент. Она получила тяжёлые ожоги...
Власов приказал выводить к Волхову тракторы, грузовые и легковые машины. Пришла их очередь. Оставались только те, для которых не хватало бензина, а также машины обслуживающие штаб армии и Власова. Весь день через переправу у Селищ к 'дороге жизни' и обратно шло очень оживлённое движение.
В этот день 23 мая в результате безобразного отношения командующего Южного фронта Малиновского и его ближайших подчиненных к своим обязанностям, танковые и механизированные войска фон Клейста ударом с Донбасса окончательно отрезали от снабжения часть войск Южного и Юго-Западного фронта. Тимошенко пришлось оставить в покое почти разбитую у Харькова 6-ю полевую армию Паулюса, заниматься обороной и спасением своих окружённых войск. Малиновскому грозил суд Военной коллегии Верховного суда СССР, но заступничество члена Политбюро ЦК Хрущёва могло спасти этого 'солдата пяти армий' от заслуженного наказания.
24 мая 2-й Ударной армии следовало во исполнение директивы Хозина закончить отход на рубеж: среднее течение реки Тигода, Дубовик, Остров. Но Дубовик на железной дороге Ленинград — Новгород уже потерян. Причём потерян бездарно. Власов к критический момент перестал выходить на связь, перемещая штаб из Огорели в Новую Кересть, наслаждался весной, пьянствовал, забавлялся с Вороновой, катался с ней на 'эмке' по красивым окрестностям, гонял евреев в 'Военторге', требуя с подчинённых формального выполнения Уставов, а армия оказалась предоставлена сама себе. 'Харьковчане' Пугачёва и 'дальневосточники' Жильцова не полручки ни разведданных, ни подкрепления. О прорыве к станции Дубовик штаб Ленфронта узнал из данных своей воздушной разведки. Да что Ленфронт! Власов об этом не предупредил даже командира 59-й 'саратовской' стрелковой бригады, которая через Дубовик снабжалась.
Хозяин пришёл в ярость из-за потери Дубовика и всего прочего. Не того он ждал от 'героя Московской битвы'. Не того ждали от Власова член Военного совета Запорожец и начштаба Ленфронта Стельмах. Директивой No. 00172/Оп они потребовали от Власова отчёта: 'Ваше поведение непонятно. Уже третий раз вами своевременно не доносится об оставлении населённых пунктов. Вы оставили КП без разрешения и потеряли управление войсками на 'железнодорожном направлении', где обстановка осложняется. Приказываю: принять меры к планомерному выводу частей в соответствии с планом. Противника, пробравшегося в район Дубовик, ликвидировать, не допуская перехвата противником путей отвода войск армии'.
Ярость Хозина, Запорожца и Стельмаха понятна. Выпадение штабов из системы управления — прямая дорога к поражению. Таким манером, выводом штаб фронта из системы управления, троцкист Павлов в июне прошлого года привёл Западный фронт под поражению и к потере Минска. Так спрятался, что его не что войска, но и начальник Генштаба Жуков найти не мог. Вплоть до того, что Жуков посылал к Павлову своих сотрудников на связных самолётах, а Павлов их расстраивал как шпионов! Это предательство вылилось в то, что Wehrmacht разгромили не под Смоленском, а только под Москвой.
Получила приказ на отход от железной дороги Веймарн — Чудово дивизия 'воронежцев'. От тех, кто в январе громил 'Волховский вал', в строю осталась 3000 человек. Покидать освобождённую землю очень жалко. Хоть плачь. По заранее сделанным деревянным настилам герои на себе потащили пушки, передки и амуницию. Лошадей-то съели. Но бездорожье и подлецам мешало организовать преследование.
Когда 'воронежцы' уже отошли на 10 километров, оккупанты атаковали уже покинутые позиции, обрушив на них лавину огня. Преследование у оккупантов не задалось — 'воронежцы' уничтожали за собой гати. вели минирование. Оставляли у дорог неуловимых 'кукушек'. Кроме мин и 'кукушек' оккупантов поджидали ловушки-чарусы. Эти окна мёртвой стоячей воды, прикрытой травой, поглотили немало завоевателей, их лошадей, повозок, мотоциклов и машин ещё зимой. Идёт себе Фриц за Гансом и что-то говорит. Вдруг 'Ай!' и замолкает. Ганс поворачивается и видит — никого. Только снежный лес вокруг потрескивают от мороза...
Героический командир 'воронежцев', получивший несколько дней назад за выдающиеся заслуги своей дивизии в Волховской битве генеральское звание и назначенный командиром 24-й гвардейской дивизии, находящейся на переформировании, остался в трудный час со своими боевыми товарищами пока его новая дивизия находилась в тылу фронта. Таким образом у 'антюфеевцев' оказалось целых два комдива: полковник Жильцов и гвардии генерал Антюфеев.
К фронту, занятому остатками 92-й 'дальневосточной' стрелкой дивизии со стороны Ольховки вышло около батальона фашистов. Перед фронтом 23-й 'харьковской' стрелковой бригады действовали разведгруппы. 'Группа Кёхлинга' изготовилась к наступлению в направлении Ольховки и далее на Финёв Луг в тыл советским частям, которые находились с запада перед 61-й 'восточно-прусской' пехотной дивизией и на участке 'группы Ванделя' и 'группы Яшке', атакующих коммуникации Власова.
Не успели пройти через боевые порядки 57-й 'саратовской' отдельной стрелковой бригады в районе Ольховки все отходящие части 'дальневосточников', как пьяные 'восточно-пруссаки' с автоматами и ручными пулемётами наперевес, с криками и гиканьем толпой ринулись на 'саратовцев'. Тактический знак 'восточно-прусской' дивизии — белый заострённый к низу щит с тевтонским чёрным крестом. Похоже, немцы перепутали исторические эпохи. Тут 'свиньёй' как на Чудском озере в 1242 году атаковать не стоило. Кроме спиртного оккупанты принимали для подавления страха наркотический препарат 'Pervitin'. Вот уж где получилась бойня! Всё пространство перед советскими позициями покрылось сотнями трупов в мышиных мундирах, матерчатых перчатках и чёрных противомоскитных сетках на касках-кастрюлях. За сетками красноармейцы лазили по ночам. Раненым они хорошо помогали.
Западнее Большого Замошского болота перед фронтом частей 19-й гвардейской и 305-й стрелковых дивизий начали активные действия наёмники SS Freiwilligen Legion 'Flandern' и SS Freiwilligen Legion 'Nederland', испанской 250-й 'голубой' пехотной дивизии. Под шумок 254-я пехотная дивизия Кёхлинга пробилась к Вдицко.
Пока толпы оккупантов ложились костьми в лесах и болотах, фон Кюхлер продолжал сосредотачивать резервы, танки, боеприпасы в районах Мга, Карбусель, Вороново, Никольское, западнее и юго-западнее Спасской Полисти в 'Волховском рукаве', Подберезье, Земтицы, Село-Гора.
Wehrmacht, SS, испанские, голландские, латышские, испанские добровольцев и 'хиви' в борьбе с 2-й Ударной армией, партизанами Поволховья, как всегда, массово совершали военные преступления: расстреливали пленных, окруженцев, убивали раненых на поле боя, уничтожали беженцев, коммунистов, комиссаров, отбирали продовольствие и скот, обрекая население на голодную смерть, зверски издевались над советскими людьми, в частности над женщинами-военнослужащими и советскими активистами. Не война для победы — война на уничтожение славян. Иначе Wehrmacht и SS не стали бы многократно повышать стойкость советских войск своими зверствами по отношению к пленным, вместо того, чтобы гуманным отношением к врагу способствовать сдаче в плен! Им казалось, что взяв на вооружение придумки Геббельса про тайные 'тройки НКВД', созданные по секретному приказу Ежова No.00447, секретно приговаривающие в 1936-1937 годах к расстрелу, к 10-летним срокам 'без права переписки', используя ложь про расстрелы НКВД пленных польских офицеров, про пытки, тайные расстрельные подвал и крематории НКВД, и так далее, оккупанты смогут перевалить на НКВД свои расстрельные рвы, массовое истребление людей. Заодно, печатая свои измышления в газетах на оккупированной территории, выдавая свои расстрельные ямы за преступления НКВД, они хотели запугать население возможностью возвращения большевиков. 'Вот если в мирное время за два года большевики с бухты-барахты, уже после гражданской войны и раскулачивания, убили более 600 000 без суда и пересажали ещё около 10 миллионов 'без права переписки', то после возращения убьют и пересажают вообще всех. Вступайте в полицию! Выдавайте партизан!' И не беда, что это омерзительная ложь. Разве фашизм другой, разве не омерзительный? Какой фашизм, такая у него и ложь.
Геббельс понимал, что его лжи советские люди не поверят. Не знают они про такое палаческое НКВД ничего. Знают, что их родное НКВД — это пограничники, пожарные, автоинспектора, контрразведчики, борцы с бандитизмом и вредителями. Защитники. Герои. Но свои солдаты Геббельсу поверят. Поверят Геббельсу люди на временно оккупированных территориях, если им в каждой газете эту ложь лить непрерывным потоком. Поверят Геббельсу буржуазные журналисты и политики, ненавидящие СССР...
25 мая затишье. Проливные дожди. Дороги превратились в сплошное глиняное месиво. Глина налипала неимоверными комками на сапоги и казалось, что к ногам привязаны пудовые гири. Болота вовсю кишели комарами. Они проникали даже через специальные противомоскитные сетки, натягиваемые поверх палаток. Это усугубляло мучения оккупантов, вызванные вшами. Они не могли спокойно спать.
Линдеманн и Буш продолжали отводить обескровленные, разбитые части, меняя остатки батальонов на свежие батальоны, разгромленные батареи на батареи полного состава. Снабжение у оккупантов по-прежнему хромало на обе ноги. Горячий суп — мечта, горячая каша — роскошь. Пайки главным образом состояли из галет, консервированного тунца или колбасы. Прямой путь к гастритам и колитам. Ну и конечно шнапс и 'Pervitin'. Этот метамфетамин вообще превращал немцев в инвалидов и без всяких пулевых или осколочных ранений. Если уж фюрер употреблял 'Pervitin' по совету своего врача! Подлецы порой не теряли бодрости духа, но недостаток сна и скверное питание, чудовищное напряжение, вызванное боями, доставляли им бесконечные физические и моральные страдания.
