Он открыл дверцу холодильника и заглянул внутрь.
— Ага, ветчинку она запарила сегодня... вчера уже. Картошка вареная. Ну, борщ с собой точно не дать, нет у меня банок, а куда Евка их заныкала, не хочу разбираться. Ну-ка...
Он сноровисто расставил на столе несколько емкостей с мясом и картошкой, отрезал несколько ломтей хлеба, соорудил из подозрительно выглядящей бумаги пару кульков, напихал туда еду и довольно хмыкнул.
— До завтра протянете, а там разберемся. Слушай, малой, а ты как тут один, без родителей? Молоко еще на губах не обсохло, а в одиночку по миру шастаешь? Такой мелкий пиндосик — опасно тебе здесь. Особенно здесь. Разденут, прирежут и в канаву. Или у тебя кто постарше остался... где там, в бараке китайском?
— Спасибо мано за заботу, — вздохнул я, понимая, что очередного раунда объяснений не избежать. — Но я не из Америки. Я внез. Оттуда, из космоса. В пересчете на ваши годы мне тридцать шесть. Я могу за себя постоять.
После непонимающей паузы лицо Петра просветлело.
— А, космач, что ли? Да врешь, поди. Или нет, верю. То-то я смотрю, для пацана ведешь себя как-то странно. Ну, поверю. Слышал я от гастеров сплетни, что косоглазые с космачами дела обделывают, да кто ж о том толком расскажет? Мы ж так, на подхвате, разгрузи-принеси-подай. Понятно, откуда у тебя пушка. Как к нам-то занесло? Вы ж вроде медуз, на Земле ходить не можете. Да и ракетами, мать их лестница, в космос летать опасно, говорят. О небесную твердь бьются частенько. Самолетами надо, они как-то ее облетать умеют.
— Нас преследуют, — я решил оставить обсуждение удивительной картины мира на потом. — Не можем улететь к себе иначе... самолетом. Приходится рисковать с ракетой.
— А, понимаю. Ну, давай, топай до дому. Мне дрыхнуть пора, завтра бригада еще работает, вставать до свету. Или нет, провожу. А то шпана снова привяжется.
— Спасибо, не надо провожать, я найду дорогу. И я вооружен. Сколько я должен мано за еду?
— Чо? — удивился Петр. — За какую еду? За бутерброды, что ли? Да ты за кого меня держишь, пацан... тьфу, космач? Сегодня я тебе помог, завтра ты мне. Или у вас не так?
— У нас так. Но я не ожидал, что у вас на Терре так же. Спасибо мано, я все равно должен. Компенсирую.
— Смотри, обидишь. Не везде так, но мы-то люди с понятиями. Ладно, топай.
Нагруженный тремя увесистыми бумажными пакетами, я без приключений добрался до временной базы операций, миновав вновь подсвеченный магазинный киоск. От еды пахло умопомрачительно вкусно. Я буквально захлебывался слюной, с трудом удерживаясь от искушения сожрать что-нибудь прямо сейчас. Оксана и Лена встретили меня голодным бурчанием в животах, не уступающим моему, и следующие десять вминут мы занимались тем, что жадно, без разговоров, лопали хлеб с мясом и вареным картофелем, закусывая злым сырым луком и не испытывая от того ни малейшего дискомфорта. Запивали водой из какой-то мятой жестянки.
— Откуда? — нарушил я в конце концов молчание, кивая на нее. — Водопровод нашли?
— Из колодца, — пояснила Лена, с трудом проглатывая последний огрызок картошки. — Такая дыра в земле, туда вода просачивается сама. Достают ведром на цепи. Ух, как я нажралась! Дышать трудно!
— А не отравимся? Окси, что ты там говорила насчет фекалий в почве?
— Кипятить негде. А почва служит естественным фильтром, убирающим многие загрязнения, в том числе инфекции, — пояснила Хина. — Не все, разумеется, но повышенной радиации ваши наглазники не чувствуют. А от остального серьезных последствий наступить не должно. Не за два дня, во всяком случае.
Это умозаключение я тоже оставил без комментариев. Как опытный техник СЖО я прекрасно знал, какие последствия могут вызвать всего лишь несколько неудачно проглоченных бактерий, амеб или яиц гельминтов. Однако же выбора у нас все равно не оставалось, поскольку смерть от жажды в планы не вписывалась. Так зачем нервировать чик лишний раз? Я вдруг вспомнил, что видел в киоске бутылки с водой. Следовало как можно быстрее разобраться с деньгами, вернуть долг за еду и купить безопасную пищу и воду.
Только наевшись, мы осознали, как страшно хочется спать. Мы отправили быстрые сообщения друзьям в Ниппон и в Пояс, описав текущее состояние, и улеглись на кровати, устроив Оксану в центре. Хина вызвалась дежурить всю ночь и разбудить нас при признаках опасности. Я вырубился сразу, но очень скоро вынужденно проснулся: живот скрутило таким болевым спазмом, что я скорчился на кровати, стараясь не застонать. Оксана и Лена спали глубоким безмятежным сном. После нескольких минут мучения трансформировались в несколько приступов сильного поноса. С таким явлением я столкнулся впервые — не только на Терре, но вообще. Чтобы никого не будить и не загрязнять отсек запахами, пришлось выбраться в коридор вместе с ведром. Я уже снял костыль, на ногах держался с большим трудом, и приступы в конце концов довели меня до того, что в комнату я возвращался на четвереньках. В аптечке нашлось средство, которое я никогда в жизни не использовал, но подействовало оно не сразу. Когда я, с медленно ослабевающими спазмами, снова добрался до кровати, казалось, что я умираю. К физическим мукам добавились моральные: мои спутницы на непривычную пищу никак не среагировали, слабым звеном опять оказался я. Необходимость использовать какую-то грязную тряпку для гигиены и невозможность вымыть руки комфорта не добавляли.
Дальше, однако, спал я как камень. Когда я проснулся от сочащегося в окно серого света, вновь чувствуя пустоту в желудке, чики тихо переговаривались, глядя в окно.
— Как чувствуешь себя? — озабоченно спросила Лена. — Хина сказала, с кишечником проблемы случились. Прошло?
— Вроде прошло. Ох... что-то я заспался. Полдевятого. Есть новости?
— Нас ищут по всему миру.
— А что-нибудь поважнее?
— Серьезно, Алекс. Скандал на весь Ниппон. Журналисты под предводительством "Токё Симбун" и той адвокатской конторы, что мы наняли, бомбят губернатора и полицию запросами. Все очень интересуются, каким образом две наиболее стереженых персоны пропали бесследно средь бела дня. Кто-то, вероятно, Конунг, гонит по всем каналам массовую волну насмешек и заявлений о нашей лживости, из-за которой нельзя доверять ни единому нашему слову. Департамент безопасности отчизны вместе с ФБР и АНБ провели совместную пресс-конференцию. Они ответственно заявили, что нет никаких оснований предполагать наше бегство из страны или похищение кем бы то ни было. Наш дорм и школу агенты перетряхнули на три раза в поисках тайного убежища, полиция ищет нас по всему одиннадцатому округу. Ка-тян просто захлебывается от восторга — теперь она носитель ужасных восхитительных историй, все друзья ей в рот смотрят и каждое выдуманное слово ловят. Вырастет — наверное, журналисткой станет.
— Никого не обвинили в нашем бегстве?
— Нет. Все благополучно вернулись из Оосаки и сделали вид, что наше исчезновение для них — большая новость. Поскольку у них алиби, их не трогают. Ты уже совсем проснулся?
— На три четверти. Хина, меня никто не вызывал?
— Нет.
— И никто не приходил?
— Тоже нет. Алекс, контакт только у тебя в наглазниках. Если хочешь, я свяжусь от твоего имени.
— Ох... я сам.
От грубой материи матраса все тело чесалось. Я откинул одеяло, зашипел от волны обдавшего меня ледяного воздуха и с изумлением уставился на яркие красные точки на животе и ногах. Они ужасно чесались.
— Замри! — приказала Лена, когда я потянулся их почесать. — Не трогай. Расчешешь — хуже станет.
— А?
— Окси, как они называются?..
— Клопы, — пояснила Оксана. — Здесь их куча. Нас тоже искусали.
— Что такое клопы?
Хина выдала справку: мелкие домашние кровососущие насекомые, обитающие, среди прочего, в постелях. От увеличенной картинки меня передернуло. В уме я сделал зарубку: глухой карантин после возвращения, минимум на внеделю, и полная дезинфекция всех вещей. Еще не хватало такую мерзость в Пояс притащить! Смазав укусы жидкостью от раздражений из аптечки Оксаны, я оделся и, все еще дрожа от холода, взялся за наглазники, активировав внешний динамик, чтобы слышали все.
— Что надо? — откликнулся местный контакт после долгой паузы, по-прежнему невидимый и анонимный.
— Мы возле Донпу. Нас никто не встретил. Дальнейшие планы?
— Вас встретили. Мой человек сообщил, что вы устроены в общежитии. На космодроме и в окрестностях вам делать нечего, ждите в том месте. Старт послезавтра на рассвете, обитаемый отсек подготовлен. За вами приедут, ориентировочное время — два ночи пятого июня. Ближе к пуску уточню. Всё?
— У нас проблема с деньгами. Местный магазин принимает только юани. Где их можно достать? У нас только доллары и крипы.
— Ближайший обменник — в пятистах километрах по прямой к югу. Транспорт у вас найдется туда съездить? Въездные визы Чжунго?
— Мано не может помочь?
— У меня не банк, и канал неподходящий. Дистанционно ничего обменять не могу, на космодром вас не пустят до старта. Если кто-нибудь поедет в поселок, с ним договоритесь, но пока все заняты.
— Но нам есть нечего...
— Не мои проблемы. Раньше думать следовало. За два дня от голода не умрете. Или обменяйте у местных дикарей какие-нибудь безделушки на еду, они цены вещам не знают. Фантик задорого купят, если блестящий. Все, мне некогда. До связи.
И канал отключился.
— Сволочь... — выругался я. — Мы для него клиенты или кто? Ну вот что мы обменять можем? Комбезы? Самим нужны, да и не поймут местные, что и для чего. А что еще у нас есть? Оксана, ты у нас эксперт по местному окружению. Есть идеи?
— Ни одной, — вздохнула та. — Я же в городе всегда жила. А здесь деревня. Понятия не имею, что им надо. Ну... у меня ракушки есть. На море с классом ездили, сувенир купила. Такой кораблик из ракушек. Вы не думайте, я же помню, что в космос лишнюю массу брать нельзя, но он совсем легкий и маленький. Сорок три грамма, я взвешивала. Может, его продадим? А еще у меня юбка и блузка есть, которые в Кобэ-тё носила. Вдруг им захочется городскую одежду?
— Из того, что я видела через твои наглазники, Алекс, у меня не сложилось впечатление, что тут кому-то интересны ракушки, — Лена взяла с подоконника и взвесила в руке свой пистолет. — Вот его наверняка продать можно. Что тот волосатый мано вчера говорил? Что чины запрещают иметь личное оружие? Или не личное, а какое-то...
— Нарезное. Не знаю, что такое, но твой пистолет к такому классу относится. Хм. Возможно, и в самом деле идея. Но как-то не хочется разоружаться.
— Мне тоже, но на крайний случай вариант неплохой. Алекс, а ведь у нас есть ты...
— Судя по хитрой физиономии, ты задумала что-то неприличное. В рабство себя продать не позволю, даже не надейся.
— Ну зачем же в рабство? Ты сколько времени канринином работал в дорме? Долго. Местными инструментами научился пользоваться. Может, просто отработать сумеешь?
— Тоже вариант. Ну, придется снова идти на контакт.
Идти на контакт не пришлось, потому что контакт сам явился к нам. Едва я закончил проверять экипировку (заряд костыля пятьдесят два процента и падает, заряд наглазников шестьдесят четыре и быстро садится от спутниковой связи), как от входной двери в барак донесся настойчивый стук. Наше окно выходило на сторону, противоположную дороге, в какой-то заросший высокой буйной травой сад, так что выглянуть и посмотреть мы не могли. Я вышел в коридор, держась под курткой за рукоять игломета, но навстречу уже размашисто шагала толстая чика, в которой я с трудом, но все же опознал ночную продавщицу из "палатки". В руках она держала небольшую кастрюльку, из которой распространялся мощный странный запах, на который мой желудок снова среагировал громким бурчанием, а рот — бурным выделением слюны.
— Ну вы ж только посмотрите! Ну вот же ж он, американчик! — во весь голос заявила она. — А Петька-то мой говорит — в дальней, дальней общаге! А я там стучалась-стучалась, никто не ответил, пусто, косоглазики-то все по домам разъехались, следующая вахта у них через два тиджня! А я вам супчику принесла похлебать. Ну-ка, где вы тут сидите?
Отстранив ошарашенного меня плечом, она прошла к оставшейся открытой двери в комнату и вошла. Оттуда донесся тихий взвизг Оксаны. Сбросив остолбенение, я бросился туда же.
— Да шо вы тут шугаетесь, словно неродные! — неодобрительно сказала чика, со стуком ставя на стол кастрюлю. — Не боись, не обижу. Эй, американчик, вы шо, без родителей тут? Без старших? Ой, да шо ж такое деется-то! Детишки же совсем одни-одинешеньки по свету мотаются! Голодные, без денег, и шпана вокруг! Ну, доставайте ложки. Борщ наваристый, вчера сварила, с салом. Мамка научила, а ее бабка. Настоящий борщ, украинский, никто тут такой варить не умеет. Ну, шо жметесь?
— У нас нет ложек... — по-русски робко сказала Оксана.
— Не, ну посмотрите ж вы на них! — чика всплеснула руками. — У них даже ложек нет! Ой, девка, а ты по-нашему шпаришь? Ты-то откуда такая, тоже из Америки прикатила?
— Я из Иркутска...
— Вона как! Ну да ж, вижу, мордашка-то нашенская, русская. А шо с двумя парнями-то одна шастаешь?
— Ну уж прошу прощения чики! — возмутилась Лена. — Я не парень! И вообще, спасибо чике...
— Ой, так ты шо, тоже девка? — чика снова всплеснула руками. — Ну, шо деется, шо деется! Один парень двух девок пасет! А привяжется кто? А, американчик! Тут Нютка прибежала спозаранку, вся в соплях и слезах. Грит, Костеньку, ее сыночку дорогого, шоб он в канаве сдох, бандит окаянный, кто-то ночью на дороге насмерть убил. При смерти лежит, стонет страшно и ругается так, шо стены рушатся. Не помрет, наверное, а жаль. И Петька что-то упоминал, перед тем, как на космодром уйти. Ты его, шо ли?
— Прошу прощения чики, на меня напала группа из нескольких человек. Мне угрожали ножом. Пришлось прострелить одному ногу в целях самообороны.
— Ой да ты мой родненький! — чика стремительно шагнула ко мне, и я опомниться не успел, как утонул в ее могучих телесах и удушающих объятиях. — Ой да ты мой миленький! Все правильно сделал, так ему, уроду, пальцем деланному! Когда китайских гастеров грабят да мудохают, ладно уж, как приехали, так и уедут. Но когда своих начинают!.. Говорят, их шайка по соседним деревням промышляет, детишек бьет, в дома влазит, а участковый слово поперек боится сказать. С урками у них завязки, к нам-то они не суются, наше село косоглазые держат, только участковый-то не здесь живет, его урки порежут на раз-два. Я Нютке так и сказала: допрыгался твой Мишка, так ему и надо. А она меня матом! Да только шо ж вы тут одни и даже без ложек? А ну-ка, пошукать надо...
Она наконец-то выпустила меня, полузадохнувшегося, и решительно распахнула дверцы шкафа и начала шарить руками по пустым полкам. Я глянул на Оксану. Та смотрела на нашу незваную гостью с напряженным ожиданием, но без страха. У меня тоже чика особых опасений не вызывала: говорливая почти так же, как Каолла, совершенно не уважает личное пространство, но и агрессии не проявляет. И еду принесла. Между тем, ночной понос опустошил мой кишечник, и он снова требовал пищи, настойчиво ссылаясь на ее источник в виде емкости на столе.
