— На помощь! — крикнула она. — Насилуют!
— Тише, дура! — зашипел я, зажимая ей рот рукой
Она сразу поцеловала мою ладонь, и пришлось её отдёрнуть.
— Вон туда, — кивнула она, не сводя с меня коровьего такого, с поволокой, взгляда.
В принципе, ничего такая девчушка — мягкие правильные черты лица, серые глаза и почти пепельного цвета длинные волосы, сейчас стянутые в хвост. Упругости, которыми она давила мне на грудь, не были столь же внушительными, как у Милисенты, а фигуру я пока ещё не успел оценить, хотя она упорно и тянула мои руки, приглашая в путешествие по изгибам. Но кто она? Я точно был уверен, что до того ещё её не встречал.
— Там тупик, — замотал я головой, понимая, что туда мне идти совсем нельзя. Я ведь ещё так молод!
— А то закричу! — пообещала она и спокойным тоном добавила со мстительной улыбкой: — Насилуют!
— Ну ладно, — вздохнул я и с трудом двинулся, волоча её на себе, поскольку отлипать она явно не собиралась.
Едва мы свернули за угол, скрывший нас от и так уж не слишком оживлённого коридора, как она, проявив неожиданную силу, повисла у меня на шее и притянула к себе, прикрыв глаза и вытянув губы. Я сдаваться не собирался и просто подогнул колени, выскальзывая из захвата, а потом перехватил её руки, собрав обе кисти в руке, и другой рукой зафиксировал за плечи, прижимаясь сзади. Пару минут она тяжело дышала, а потом всхлипнула раз, два и разразилась настоящими рыданиями.
— Эй, ты что? — спросил я, опешив от такого поворота.
Нет, девчонка, конечно, бешеная попалась, но вроде как заводная, и уж слёз от неё я точно не ожидал.
— Козёл! — выдавила она. — Скотина!
— Да ты что?! — удивился я. — Я тебя и пальцем не тронул!
— А я-то дура! — разревелась она. — Сбылась мечта идиотки, нечего сказать!
— Я ничего не понимаю! — пробормотал я. — Ты же сама ко мне полезла!
— Шесть лет! Шесть лет я мучилась, скрывала! — ревела она. — Шесть лет не могла признаться любимому!
— Какому любимому? — не понял я.
— Тебе, идиот! — закричала она. — Ты мой любимый, понял?
— Нет, — растерянно признался я. — Я тебя вообще первый раз вижу!
— Шесть лет! — повторила она, всхлипывая. — Первая любовь. Слёзы в подушку, ненависть к тебе, тупому и бесчувственному, опять любовь! Отец чуть не проклял меня за то, что я полюбила мальчика! Мама, моя дорогая мама... Сколько раз я видела грусть и сожаление в её глазах! И вот теперь, когда свершилось чудо, когда я могу открыто объявить о своей любви, ты меня так грубо... Будь ты проклят, урод!
— Что за чудо? — снова не понял я.
— Обыкновенное такое чудо! — раздражённо крикнула она. — Да пусти меня уже, козёл!
Я разжал руки, на всякий случай ещё и толкнув её легонько. Она сделала пару шагов, остановилась и развернулась, неуклюже размазывая тушь с ресниц вместе со слезами.
— Вот, — сказал я, протягивая ей платок, и сразу ступил обратно.
— Тупица! — огрызнулась она, забирая подношение. — И что мне теперь с этим делать?
— В каком смысле? — поинтересовался я.
— Скажи мне, только откровенно, я уродина? — спросила она. — Я знаю, что ты не соврёшь, ведь ты меня ненавидишь!
— С чего ты взяла? — поднял я бровь.
— Скажи! — взвизгнула она.
Я сделал ещё шаг назад и в сторону. Зад вроде есть, вполне нормальная такая попка, ноги не кривые и не короткие, — хотя, по правде сказать, если на девушке юбка до середины бедра, глаз уже не столь критичен к мелким недостаткам. Лицо было вполне милым, пока она улыбалась и на нём не было этой маски... Ненависть, смешанная с презрением и... вожделением. Чёрт меня подери, так вот, что все годы означало это выражение лица! Вожделение! Тьфу! Я хлопнул себя по лбу, наконец узнав. Я и вправду тупица!!!
— Вполне неплохо получилось, — кивнул я, наконец успокаиваясь — разорванная в клочья картина мира медленно, как головоломка, сходилась, и не было больше нужды переживать из-за несоответствия. — Это ведь то самое зелье, что миссис Гринграсс вручила твоей матушке, правда? То-то она была так счастлива! Надеюсь, что и ты наконец будешь счастлива. На самом деле, получилось просто на загляденье! Уверен, что парни будут от тебя без ума.
— Но не ты, гад? — уточнила она, пытаясь оттереть щёки, что лишь в итоге делало их ещё более чёрными.
Похоже, что мать не успела ещё в достаточной степени преподать ей искусство обращения с косметикой.
— Нет, не я, — покачал я головой. — И это не из-за нашей вражды, хоть ты и проявил... проявила себя, как...
Она хихикнула.
— Что? — не понял я.
— Знаешь, Поттер, хотя я давно уже себя считала девчонкой, но у меня тоже заняло целых две недели, чтобы начать говорить про себя в женском роде, — призналась она. — Но от тебя не отстану, так и знай, — пообещала она. — Если понадобится... Я на всё готова. Хоть сейчас! Я вся твоя! Вот!
Дрожащими пальцами она принялась расстёгивать ворот рубашки.
— Перестань! — крикнул я. — Застегнись, а не то я сейчас просто уйду. Прекрати, Драко!
Упоминание старого имени подействовало на неё, словно ушат холодной воды.
— Драмиона! — злобно выпалила она, снова застёгиваясь, сххватила грудь в ладони и продемонстрировала мне выпуклости, развернулась и звонко хлопнула себя по попке. — Видишь? Я девчонка! Нет больше Драко, нет! Меня зовут Драмиона!
Я усмехнулся, вспомнив те опусы, которыми меня пичкал демон — благородный, великодушный и порочный Драко и тающая от страсти роковая красавица Гермиона. Пф-ф! Вот этот клубок переплетённых тел, несоответствий и авторских натяжек так и назывался — Драмиона!
— И ты, Поттер, всё равно меня полюбишь! — добавила она, приводя одежду в порядок.
— Ну почему ты никак не можешь меня услышать? — покачал я головой. — Не полюблю. И не только потому, что моё сердце уже занято...
— Ты всё равно будешь мой, чего бы это мне ни стоило! — зашипела она. — Горы сверну! Всем соперницам по Аваде Кедавра подарю, всех уничтожу! И когда останусь одна лишь я...
Я с трудом сдержался, чтобы не влепить затрещину. Всё, теперь уже точно нельзя — всё-таки, девочка!
— Насчёт Авады... Ты ещё не успела задуматься, как так получилось, что твой отец вдруг стал Министром? — вкрадчиво поинтересовался я.
— А кому же ещё быть Министром, как не моему отцу? — запальчиво спросила она.
Я покачал головой — яблочко от вишенки... Пол сменили, теперь бы ещё немного мозгов от Нарциссы!..
— Ещё когда такой исход дела всем, включая твоего отца, казался полным нонсенсом, миссис Малфой добровольно дала клятву... — пояснил я. — В расчёте, разумеется, на то, что Люциус Малфой станет Министром.
— Да, я заметила, что у вас какие-то дурацкие дела! — надменно произнесла она. — Что ещё за клятва?
— Всего лишь Обет, Непреложный Обет, — улыбнулся я. — Обет оберегать меня и моих близких от любой опасности. Я от всего сердца желаю ей добра и должен тебя предупредить, что вред, который тебе, может быть, так хотелось бы причинить кому-то, кто мне дорог, может ударить именно по ней, понимаешь?
— Скотина! — пробурчала Драмиона. — Тупица и идиот! Значит, я завоюю тебя любовью и лаской! Понял, козёл?
— Занятие уже началось, — напомнил я. — Из-за меня со Слизерина опять снимут очков.
— Ты и вправду урод! — вскричала она. — Пойдём уже скорее!
Она побежала вперёд — смешно, по-мальчишечьи, а мне эти пару десятков секунд всё сверлил темечко ещё один вопрос.
— Постой, — сказал я, догнав её, когда она потянулась открыть дверь классной комнаты. — Ты ведь не оставила себе фамилию Малфой? Тебя же мигом раскусят!
— Ну тупо-ой! — простонала она, закатывая глаза. — Розье моя фамилия. Как у бабушки Друэллы — Розье!
Я в очередной раз подивился неожиданному совпадению. Ведь Панси-то моя тоже Розье по происхождению. Думаю, она приятно удивится появлению никому не известной родственницы!
Впрочем, Драмиона — ха-ха! — недолго горевала и почти сразу нашла себе менее целеустремлённую мишень. Глядя на то, как она что-то рассказывает ангельским голоском, заложив ногу за ногу и подтянув юбку ещё немного вверх по гладкому бедру, а мой друг, восторженно оттопырив нижнюю губу, внимает, практически заглядывая ей в рот, я всё колебался, стоит ли посвятить его в тайну происхождения нашей новой одноклассницы, но в результате решил оставить, как есть. Гораздо интереснее будет понаблюдать, что предпримет Ромильда Вейн, когда увидит, как привлекательная блондинка вешается на плечо Рону. Я даже мысленно сделал ставку. Пять к одному на то, что именно мисс Розье потащит его под венец. ...Если, конечно, Рон не надоест ей раньше. Драмиона Уизли — три в одном! Надо будет Диме идею подкинуть для следующего шедевра!
— Драмиона Розье, да? — в очередной раз хмыкнула Дафна.
Её, похоже, изрядно забавляло, как Панси каждый раз, как она произносит это имя, становится цвета свёклы и стискивает зубы. А вот Дафна оказалась на удивление злопамятной и теперь шпыняла подругу за все переживания, которые самой невольно пришлось вытерпеть, когда я с ними разошёлся в начале лета. Мы как раз вечером уселись за уроки, погрузившись в глубокие кресла, притащенные Кортни взамен таких же, но почему-то неправильного цвета, стоявших здесь раньше.
— Я тебя люблю, — тихо ответила Панси, пристально на неё поглядев.
Дафна широко распахнула глаза, так, что они стали почти круглыми, и открыла рот, не понимая, что только что произошло.
— Не так, как Лекса, конечно, — продолжила Панси, — но после него ты мне самый родной и близкий человек. Ближе тебя и Алекса у меня никого нет.
И снова уткнулась в свою книжку. Дафна медленно покраснела, нахмурилась и закрыла лицо ладонями. Через пару минут вздохнула, бросила учебник, обошла кресло, в котором поперёк разместилась Панси, и обняла её сзади за шею.
— Я тоже тебя люблю, — призналась она, целуя её в щёку. — Просто...
— Я не сержусь, ты не подумай, — улыбнулась Панси. — На самом деле, Драмиона Розье — это очень смешно, если рассудить!
— Вы только никому не рассказывайте! — попросил я.
— Что это ты такой милосердный? — недоверчиво поинтересовалась Дафна. — Неужто забыл всё добро, что он... она тебе нанесла?
— Для меня Драко всегда был пустым местом, — пожал я плечами. — Мелким злобным беззубым зверьком. Иногда, конечно, хотелось раздавить его, как червяка, но всё же мне отрадно видеть, что его нездоровое влечение наконец нашло себе другую отдушину...
— А проблемы несчастного Рона Уизли тебя, конечно, не волнуют! — закивала Панси.
— Если немного подумать, то по части интеллекта они друг друга стоят, — ответил я. — Рон, на мой взгляд, даже немного вдумчивее. У мисс Розье, разумеется, теперь имеется преимущество в виде безотказного оружия, но должен же Рон когда-то научиться пользоваться головой не только в шахматах?
— Когда в бой вступает безотказное оружие, мой дорогой, — улыбнулась Дафна, перемещаясь ко мне, чтобы тоже обнять и нежно подуть в ухо, — про голову можно забыть. На то оно и безотказное!
Пергидрольную Беллатрикс изрядно позабавила пересказанная МакГонагал сплетня. Дело в том, что, хотя она и выглядела сейчас года на двадцать три, тем не менее, Сириусу чтобы оказаться отцом такой взрослой красотки, нужно было пойти по пути деда и родного дяди и начать обзаводиться детьми уже к тринадцати годам. Конечно, во времена оные и не такое бывало, — всё-таки в средневековье люди жили не очень долго, и детьми стоило обзаводиться при первой же возможности, — то есть, когда только отрастёт всё, что надо, — но раньше мне преподаватели Хогвартса казались несколько более современными для таких суждений. Впрочем, сплетня — на то и сплетня, чтобы непропорционально искажать действительность.
— Когда он проснётся, чур, я ему сама скажу, — с смехом сказала она. — Вместе позабавимся!
— А то, глядишь, он тебя и удочерит вполне официально, — пожал я плечами, вызвав новый взрыв смеха. — Знаешь, чтобы решительно положить конец пересудам и перешёптываниям!
Я не стал спрашивать, как ей, именитой Пожирательнице Смерти, в голову пришла такая дикая мысль — отправиться в Хогвартс, чтобы учить детей. Уроки она вела, на мой взгляд, замечательно — вместе со Скримджером они составили план обучения для каждого курса, и далее она учила, ни на миллиметр не отходя от собственных методических разработок. Собственно, она оказалась первым преподавателем ЗОТИ, кто не придумывал уроки в зависимости от настроения и от того, чешется ли левая нога, а планомерно и терпеливо учила не рассыпаться на земле горсткой пепла в первый же момент после встречи с настоящим искушённым — и очень злым — соперником.
Впрочем, эта бессердечная убийца сама отчего-то нуждалась в моём одобрении. Или просто хотела выговориться, поскольку с другими преподавателями она намеренно держала дистанцию.
— Я же больше ничего не умею, Алекс, — пожаловалась она мне, когда мы занимались вечером по индивидуальной программе. — Не поверишь, даже пищу себе нормально приготовить не могу. Вот что бы я сейчас делала в Лондоне?
Для начала — нашла бы себе достойную пару. Ага, нашла бы! Закадрила бы какого-нибудь пустоголового красавчика, Заперла бы его в подвале, тренировала Круциатусы, а в один прекрасный день не выдержала бы и заавадила... Может, палочку у неё отобрать? Нет, я думаю, что заавадить она и без палочки может!
— Я привыкла одна, — вздохнула Беллатрикс. — И привыкла к опасности, к противостоянию. Здесь, в Хогвартсе, я одна. Когда я с Нарциссой, она окружает меня такой заботой... Как сестра родная, представляешь? Я раскисаю, и мне в голову начинают лезть всякие дурацкие мысли. Дурацкие и неблагодарные!
— В чём же они дурацкие, и что в них неблагодарного? — усмехнулся я.
— Дурацкие — оттого, что все мысли о мужчинах мне кажутся дурацкими, — нехотя пояснила она.
— Всё, дальше не надо! — попросил я.
