При этом все эти колебания занимают от силы пару секунд.
— Темари! — восклицает Гаара.
— Проблемы? — спрашивает Бодо у меня.
Качаю головой.
Хорошая подготовка и неожиданность умений решают. Миссия свелась, в сущности, к скучному: прилетел, посмотрел на пустую Деревню, проник в здание, спас и ушел, не оставив следов. Чакропроволока в коридоре, разве что, блин, забыл забрать. Дырка в стене-то исчезнет, а проволока нет, ладно, пусть охрана поломает головы. И это хорошо, это правильно, что все прошло скучно и быстро, нафиг не надо героического преодоления и напрыгивания голой жопой на ежа, да.
— Темари! — еще раз восклицает Гаара и обнимает сестру.
Я же, как наяву снова вижу песок арены, труп Канкуро и ненависть во взгляде Темари. Теперь она смотрит растерянно, но все равно, как бы это не аукнулось в будущем. Мало ли где нарезка съехать может? Ладно, пусть Гаара ее сдерживает, ответственность на нем, мне же всего лишь надо не пересекаться с Темари. Просто, эффективно и легко может быть выполнено, так как, скорее всего ее сейчас спрячут или отправят на восток страны.
Или, по желанию, воевать против Камня, у Суны масса претензий к Иве в целом, а у оставшихся представителей семьи Сабаку к Ооноки персонально. Главное, не пересекаться и постепенно самому выпустить пар, а то у меня, похоже, опять башню заедает, на старой теме.
Бодо достает портключ и подмигивает.
— Возьмись, — говорит Гаара сестре, — нас перенесет в Коноху.
— Помыться! — вырывается крик души у Темари.
Точно, играла. Молодец, есть боевой стержень. С этой мыслью и улыбкой берусь за портключ.
Оставшись один, Бодо достал свиток и развернул его. До конца песчаной бури было время заучить все предложенные Конохой слухи об исчезновении Темари, и подумать, как их запустить в среду шиноби, не вызывая подозрений в своей причастности к спасению-похищению.
Глава 17
28 февраля 79 года. Гора Мьёбоку, анклав Жаб.
Фукасаку и Джирайя медитировали с кружками дымящегося чая в руках. Съеденный обед из насекомых настраивал на бездумный лад, а травяной чай Ма хорош был и вкусом, и запахом, и видом. Надо заметить, что Ма отлично готовила, но на жабий вкус. Фукасаку, сидевший напротив Джирайи, например, наслаждался отличным букетом чая, не спеша, медленно, прихлебывая из маленькой чашки. Саннин же, привыкший за годы странствий к разному, просто пил чай, вспоминая чудесное вишневое сакэ страны Источников.
Издалека, из-за стволов огромных папоротников, доносились крики Наруто, который учился ходить по воде. Снизу вверх по водопаду, если уж быть совсем точным. Пока ничего не получалось, но Джирайя, дававший тренировку, преследовал другую цель, а именно: Наруто учился более тонко работать с чакрой, выпускал энергию, что должно было помочь ему в тренировках на неподвижность и в освоении сенмода.
— Наруто делает успехи, — заметил Фукасаку, нарушая молчание. — Джирайя-чан, когда ты расскажешь ему правду?
— Он и так ее знает, — ответил Джирайя, — только не готов принять.
— И все же, сказанное должно быть сказано, — твердо сказал Фукасаку. — Чем дольше длится заблуждение, тем сильнее в конце бьет правда.
— Поймите, Фукасаку-сама, — с тоской в голосе сказал Джирайя, — сейчас не время. Когда Саске ушел с Орочимару, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы Наруто не скатился в отчаяние. Когда Карин предала Лист, вы же сами все видели! Каким он был, когда мы переместились сюда!
— Да, парень почти опустил руки, — кивнул Фукасаку, — но потом пришел в себя.
— Если сейчас все рассказать, то Наруто возможно опять опустит руки, — продолжал Джирайя. — Да, он уперт и отчаян, твердолоб, но есть предел и тому, что он способен вынести.
— Возможно, наоборот, — заметил Фукасаку, — ему нужен катарсис и осознание реальности, чтобы идти дальше, чтобы стать сильнее, о таком ты не думал, Джирайя-чан?
— Простите, Фукасаку-сама, но Наруто и без того пришлось несладко в жизни, — покачал головой Джирайя, — и не вижу смысла именно сейчас наносить ему новую душевную рану. Он принял тот факт, что Саске и Карин у Орочимару, продолжает тренироваться, прекрасно. Пройдет время, и тогда он сможет принять и тот факт, что они не вернутся.
— Или, наоборот, он закоснеет в своей вере и откажется тебя слушать, — парировал жабий мудрец, — и потратит свою жизнь на бессмысленные дела. Сколько времени потребовалось тебе, Джирайя-чан, чтобы смириться с уходом Орочимару, с тем, что он никогда уже не вернется?
— Много, — вздохнул Джирайя и задумчиво потер подбородок. — Понимаю, к чему вы клоните, учитель, но все же считаю, что сейчас не время. Пока мы здесь, на горе Мьёбоку.
— Наоборот, именно здесь самое время и место! — воскликнул старый жаб, оглаживая бородку. — Здесь он никуда не сбежит и не наделает глупостей! Как он будет покорять силу Кьюби, если не найдет мира в своей душе?
— Я думал заняться этим вопросом после освоения сенмода и стихии Ветра, — осторожно ответил Джирайя.
— Джирайя-чан, Джирайя-чан, — покачал головой Фукасаку.
Он отставил в сторону чашку с чаем, и посмотрел на Джирайю.
— Конечно, ты — наставник Наруто, и ты определяешь его развитие, духовное и физическое, — сказал Фукасаку, — но я учил тебя, и думаю, имею право дать тебе совет.
— Конечно, Фукасаку-сама, — спокойно ответил Джирайя.
— Ты помнишь пророчество, которое тебе сделал Великий мудрец? — спросил Фукасаку, глядя в упор на Джирайю. — Все детали его сбылись, кроме одной: твоего ученика.
— Неужели вы помните все это столько лет спустя? — удивленно спросил Джирайя.
— Я изучил записи, все пророчества Мудреца записываются и хранятся, — отмахнулся Фукасаку. — Твоему ученику суждено изменить мир, а ты
— Простите, Фукасаку-сама, — почтительно, но твердо перебил его Джирайя. — но разве вы причинили бы боль любимому внуку?
Старый жаб замолчал и озадаченно посмотрел на Джирайю.
— Наруто спокоен, наконец-то, у него есть цель, он тренируется и становится сильнее, увереннее, взрослеет телом и духом, — сказал Джирайя. — Сейчас не место и не время говорить то, что перечеркнет все его успехи. После освоения сенмода и стихии Ветра, я продолжу его обучение пути безмятежности духа, и тогда придет время. Да, пророчество говорит о моем ученике, о том, что он изменит мир шиноби. Но у меня же был и другой ученик, тоже Узумаки.
— Ах да, мальчик с риннеганом, — прищурился Фукасаку.
— Жизнь не была ласкова к нему и его друзьям, вторая мировая война в Аме, гибель родителей, друзей, и посмотрите, к чему его привела жестокая правда жизни. Он стоит во главе международной организации преступников, с холодными глазами и сердцем готов похищать и вырывать из джинчурики биджу, а ведь это верная смерть для носителей! Простите, учитель, но такая правда и такой итог не нужны Наруто, ему и без того пришлось несладко в детстве. Страдания и испытания закаляют, но должна быть мера, иначе шиноби сломается, как почти сломалась моя напарница, Цунаде.
Фукасаку сложил печать концентрации и задумался.
Джирайя, попивая остывший чай, тоже задумался, переносясь мыслями в то время, когда он был молод, беспечен и только закончил обучение на горе Мьёбоку. Да, предсказание великого Жабьего мудреца сбылось, он много путешествовал по миру, писал и пишет книги, и остальное, о девушках, тоже. Изменит ли мир Нагато? Куда может повести мир глава Акацуки? Вряд ли куда-то к хорошему и светлому, и тогда ему, Джирайе, придется встать против Нагато, потому что именно он обучил Нагато, Яхико и Конан, потратив на то три года жизни, то есть фактически став их наставником.
Джирайя внезапно осознал, что чувствовал Третий, вынужденный сражаться с собственным учеником, и тяжело вздохнул. Жизнь была намного легче, когда он вдохновлялся девушками, писал книги и собирал сведения для Конохи. Но способен ли Наруто изменить мир? Да, признал Джирайя, при правильной мотивации способен. Но как взваливать такую тяжесть на подростка, пусть и боевого шиноби, который и без того вынес в жизни столько всего?
— Ты прав, Джирайя-чан, — отмер Фукасаку, — прости, я ошибался.
— Да, учитель, и я тоже ошибался, — вздохнул Джирайя.
— Надо посоветоваться с Великим Мудрецом, — добавил Фукасаку.
— Да! У меня получилось! — донесся издалека выкрик Наруто. — Эро-Сеннин, ты обещал мне поход в раменную, если я закончу тренировку! Эро-Сеннин!
— После посещения Конохи и объедания раменом, да, — совершенно неприлично для жабы-отшельника хихикнул Фукасаку, и Джирайя усмехнулся в ответ.
1 марта 79 года. Полевой лагерь Суны, в 5 км к югу от границы страны Ветра и страны Дождя.
— Хорошо, — задумчиво произнес Шестой Казекаге, — я признаю, что общая атака нужна, вы убедили меня, Цучикаге. Но все же атака на Амегакуре — лишняя. Ханзо — превосходный тактик, а шиноби Дождя сражаются с нами насмерть, в отличие от мягкого поведения Листа. За исключением нескольких разведывательных рейдов, шиноби Конохи постоянно действуют на своей территории, и никогда не атакуют первыми, в отличие от шиноби Ханзо.
— Что вы предлагаете, Казекаге? — спросил Ооноки.
— Выделите отряд, пусть блокирует Амегакуре, — Фису ткнул рукой в карту. — Тогда шиноби Суны возьмут на себя третий лагерь Конохи, а шиноби Камня первый и второй. При этом у нас везде будет превосходство в силах и мощи.
— Да, я лично возглавлю атаку на первый лагерь, — кивнул Ооноки, — и потом, после его уничтожения, можно будет сокрушить Амегакуре. Без Листа Ханзо не сможет противостоять нашей мощи, впрочем, это дело будущего.
— Коноха удивительно ловко вербует союзников, — вздохнул Фису. — Во второй войне Лист тоже нападал на Дождь, но теперь они лучшие друзья, а ненависть шиноби Аме к Суне и Иве только возросла. Пятая Казекаге и ее брат-джинчурики живут в Конохе, как ни в чем не бывало, как будто наши деревни не воюют!
— Разве причастность Листа к исчезновению Темари установлена? — удивился Ооноки.
— Нет, — пожал плечами Фису, — но больше некому. Впрочем, это неважно, оппозиция в деревне подавлена, боевой дух на передовой силен, несмотря на потери и сорвавшееся проникновение в страну Огня.
— Да, потери исключительно велики, — проворчал Ооноки, — для того мягкого стиля, который демонстрирует Коноха. Что-то за этим кроется, Лист явно нас обманывает, и общая атака позволит вскрыть всю истинную подоплеку происходящего.
— Я слышал об Акацуки, — нейтрально заметил Фису. — Возможно, имеет смысл пустить их вперед, пусть проведут разведку боем и вскроют ту самую подоплеку?
— Они наемники, — после паузы ответил Ооноки, — и я им не доверяю.
— Но сотрудничаете.
— Но сотрудничаю. Они полезны, мощны, их организация обширна, но сейчас — не та задача, которую можно поручить наемникам. Атаку должны провести шиноби наших двух Деревень. Даже если Коноха опять каким-то чудом отобьется, у нас будет достаточно информации, чтобы спланировать дальнейшие действия.
— Да, — кивнул Казекаге, — главное — прорваться за барьер, и тогда мы покажем нашу мощь!
7 марта 79 года. Основная база Орочимару на границе страны Звука и бывшей страны Неба.
Орочимару задумчиво подводил итоги зимы. Белые Зецу — в плюс, в огромный плюс. Не будь у него тела Учиха, можно было бы смело вселяться в тело Белого Зецу. Карин и ее будущая дочь — тоже в плюс, проект на перспективу, на отдаленное будущее, но развивается успешно. Акацуки разгромили и увели с собой подопытный материал, это в минус. Новые базы и новые эксперименты требуют денег, времени и сил, и Орочимару покачал головой. Все это подождет год-другой, пока не завершится война и не станет понятна ситуация с Акацуки.
Нет, тут же мысленно поправил себя саннин.
Полгода, не больше, и неважно, закончится война или нет. Пробуждение риннегана, которое произойдет уже скоро, Орочимару почти ощущал, как внутри нового тела растет и зреет новое додзюцу. Полгода на пробуждение и освоение риннегана, и потом План вступит в новую фазу. Пока что все фазы Плана прошли более-менее успешно, с отклонениями, неудачами и успехами, но прошли, сказывалась многолетняя подготовка. Но при всем опыте сказать, что за техники таит в себе Риннеган, и что потребуется для их полного раскрытия, Орочимару сказать не мог. Равно, как и сказать, что произойдет на войне и как скоро Коноха решит, что пора побеждать.
Орочимару разложил перед собой свитки с донесениями, и восхищенно облизнулся.
Да, рука учителя виднелась в происходящем, мастерское планирование, обманы, хитрости, отвод внимания, и в дополнение к этому чудесные вещи Гермионы, особенно порталы, благодаря которым Лист теперь мобилен как никогда. Вывод пришел сам собой: необходимо затянуть войну как можно дольше, минимум на искомые полгода. Акацуки, то есть Пэйн, получили предупреждение и вняли ему, судя по донесениям шпионов Орочимару, наблюдающих за джинчурики.
Но кто сказал, что противник глуп и будет следовать одному и тому же плану?
Акацуки могли и придумают новые планы, кивнул самому себе Орочимару, и добавил мысленно, что война в этом плане играет против Акацуки. Пока Великие деревни воюют, они насторожены, параноидальны, отмобилизованы, Акацуки не смогут незаметно хватать и извлекать биджу, тем более, что процесс длится три дня в лучшем случае. У самого Орочимару были мысли, как можно ускорить этот процесс, но вряд ли теперь ему кто-то предоставит доступ к Гедо Мазо. Оно и к лучшему, рассуждал саннин, любая задержка с планом "Глаз Луны" на руку, особенно теперь, когда он сам владеет Цукиёми, знает его силу и способен представить, какую силу в себе несет Бесконечное Цукиёми.
Вывод опять оказался прост и пришел сам собой, достаточно было правильно сформулировать задачу.
Необходимо ввести в войну Кумогакуре, противопоставив деревню Облака Листу. Туман так просто не подвинешь, хотя Орочимару имел наметки плана, по вопросу противопоставления Кири и Акацуки, в конце концов, именно Тоби держал Ягуру, четвертого Мизукаге, в подчинении, в общем, тут было над чем поработать, если потребуется.
Но пока что хватит и Облака, тем более что Райкаге начал проявлять нездоровый интерес к стране Звука и самому Орочимару. Направить разрушительную энергию сильнейшей деревни — Орочимару хмыкнул, подумав, что Третий Хокаге и тут сумел всех обмануть — в русло войны с Листом и пусть себе воюют. Лист справится, тут можно не сомневаться, но это потребует времени и сил, и еще двое джинчурики будут на войне, дополнительная страховка против плана Акацуки.
