Попаданка прекрасно осознавала зыбкость и неопределённость своего нынешнего положения, основанного на "родственных" чувствах Септисов, а так же на желании регистора Трениума угодить сенатору Кассу Юлису Митрору и заделаться тестем одного из богатейших и влиятельнейших вельмож Империи.
А Домилюс здесь всего лишь дополнительный, хотя и очень приятный бонус, поскольку все, от кого так или иначе зависит её судьба, несомненно стремятся к "восстановлению справедливости" и возвращению имения законной наследнице рода младших лотийских Юлисов.
Она понимала, что именно эта заинтересованность даёт ей некоторую, совсем крошечную, свободу действий, которая сейчас же исчезнет, стоит Септису понять, что никакой земли племянница не получит.
Скорее всего, её просто запрут в доме до свадьбы, а Риату Лацию в лучшем случае выставят за дверь, лишив Нику единственного более-менее близкого человека. Следовательно, необходимо сделать всё возможное и невозможное, чтобы вернуть Домилюс или хотя бы запустить бюрократический механизм процесса "восстановления исторической справедливости". В этом случае у неё появится время, чтобы либо изобрести новый план избавления от постылого замужества, или как следует продумать бегство из Радла. А пока будут крутиться шестерёнки государственного механизма, дядюшка вряд ли решится продать племянницу в рабство или причинить ей какой-то серьёзный вред, даже если история с письмом императрицы вдруг выплывет наружу.
Носильщики наконец-то выбрались на Орлиную дорогу. Они изрядно спешили, и из-за царившего вокруг многолюдства, Минуцу, сопровождавшему племянницу покровителя, приходилось покрикивать на прохожих, призывая уступить дорогу.
Кто-то из горожан огрызнулся, возмущённый подобной бесцеремонностью, и толкнул паланкин так, что пассажирку изрядно тряхнуло.
К счастью, подоспевшие стражники не дали разгореться скандалу, а когда выяснили, что это следует по вызову Сената племянница регистора Трениума, отвесили борцу с превышением скорости несколько ударов тупыми концами копий.
Успокоившись, Ника вновь принялась проговаривать про себя коротенькую речь, с которой она, несмотря на возражение дядюшки, всё же решила обратиться к сенаторам.
Отодвинув занавеску в очередной раз, девушка увидела длинные каменные стены, окружавшие парк возле святилища Сенела.
Видимо, история внучки реабилитированного сенатора Госпула Юлиса Лура вызвала в Радле нешуточный интерес, потому что маленькая площадь с памятником Курсу Асербусу оказалась запружена народом. Не то чтобы люди сбились в плотную массу, но Нике показалось, что здесь собралось не меньше тысячи человек. То, что собравшиеся ждут именно её, стало ясно, потому как торопливо они расступались, освобождая дорогу носилкам, и с каким назойливым любопытством пытались заглянуть внутрь.
Поначалу девушка хотела задёрнуть занавески или прикрыться накидкой, но быстро передумала, и гордо выпрямившись, постаралась придать лицу неподвижно-сосредоточенное выражение, делая вид, будто внимание толпы её совершенно не задевает.
Невольники остановились у подножья лестницы, где двоюродную сестру поджидал Лептид Септис Сенс.
— Господин Септис ждёт вас у Сената, — ухмыльнулся братец, даже не делая попытки помочь сестре выбраться из паланкина. — Госпожа Юлиса.
Ни мало не удивляясь, та поднялась на ноги, скользнув равнодушным взглядом по нему и обступившим носилки людям.
— Проводите меня к нему, господин Септис.
И тут в толпе кто-то пронзительно завопил:
— Никакая она не Юлиса, а самозванка!
Послышались удивлённые возгласы, некоторые из собравшихся стали оборачиваться, чтобы рассмотреть крикуна.
— Самозванка! Гоните её прочь, люди! — раздалось с другой стороны.
Старший отпрыск регистора Трениума, нервно хохотнув, втянул голову в плечи, а вот ожидавшая чего-то подобного Ника даже бровью не повела, с иронией подумав: ""Неистовые" в Этригии громче орали".
Судя по мизерному количеству явно подкупленных горлопанов, нынешние владельцы Домилюса либо не успели как следует подготовиться к нынешнему заседанию Сената, или просто не воспринимают её всерьёз.
— Послушайте, госпожа! — вскричал мужчина средних лет в тунике из толстого, добротного сукна. — Вы в самом деле внучка сенатора Госпула Юлиса?
— Тому свидетели бессмертные боги! — повысила голос девушка. — Они ведают, что я законная дочь Лация Юлиса Агилиса, а он младший сын Госпула Юлиса Лура, павшего жертвой подлого коварства.
Через миг она с огорчением поняла, что вновь зря распустила язык, едва не растерявшись под градом обрушившихся со всех сторон выкриков:
— Кто вы? Как спаслись ваши родители? Где они прятались всё это время? Вы и в самом деле переплыли океан? Да ты море-то хоть раз видела?
Задние напирали на передних, и свободное пространство вокруг неё и Лептида Септиса стало стремительно сокращаться.
— Отойдите! — повелительно прикрикнул старший сын регистора Трениума, резко махнув рукой. — Прочь, госпожу Юлису ждут в Сенате!
Ника шагнула к внезапно заступившему ей дорогу крепышу в длинной до колен тунике и заплатанном плаще.
— Да, я видела море и ещё много таких вещей, которые тебе и не снились! Рассказала бы да спешу очень. Пропусти меня, если не хочешь, чтобы тебя обвинили в неуважении к императорской власти...
— Я власть уважаю, — нагло усмехаясь, возразил незнакомец.
— Тогда не заставляй власть ждать! — рявкнула девушка. — Пока ты тут передо мной красуешься, лучшие люди Империи напрасно теряют время!
Собеседник чуть стушевался.
— Да, да! — громогласно поддержал её обрадованный родственник. — Вы препятствуете деятельности Сената!
Крики заметно поутихли, хотя в задних рядах кто-то продолжал орать про самозванку, но уже без прежнего энтузиазма. Толпа стала нехотя пятиться и расступаться, освобождая ведущие вверх ступени.
Сам регистор Трениума встретил их у протянувшейся по фасаду здания колоннады.
— Хвала богам! — раздражённо проворчал он. — Я уж хотел стражников на помощь звать, думал, вы сами из этой кучи не выберетесь.
— Люди спрашивали госпожу Юлису, кто она такая, — нервно хихикнул Лептид Септис Сенс.
— На площади были нанятые крикуны, господин Септис, — подчёркнуто игнорируя двоюродного братца, поделилась своим наблюдением Ника. — Аттилы уже начали распускать слухи.
— А может, люди просто вам не верят, госпожа Юлиса? — глумливо усмехнулся старший отпрыск регистора Трениума и тут же стушевался под грозным взглядом папы, который спросил. — Почему вы думаете, что в этом замешаны братья Аттилы?
— Потому что больше я никому не мешаю, — просто объяснила племянница, отметив: — Кричали именно за деньги, потому и прятались за чужие спины, а все остальные, кто пришёл, очень удивлялись, слушая эту чушь. Видно, им такая мысль в голову ещё не приходила. Теперь-то, конечно, о моём самозванстве многие заговорят.
— Я попробую разузнать, в чём дело, — после короткого раздумья кивнул дядюшка. — Но это потом. Сейчас пойдёмте в зал.
Внутрь здания вели большущие двери, сильно напоминавшие городские ворота. Их могучие створки, украшенные резьбой и блестящими, металлическими накладками, были гостеприимно распахнуты, приглашая желающих граждан зайти и лично убедиться в том, как "народные избранники" радеют за процветание Империи.
Однако вместо зала девушка попала в стремительно наполнявшийся мужчинами коридор, полукольцом охватывавший помещение, где трудились сенаторы.
Кроме расположенного напротив входа широкого проёма, который охраняли несколько стражников с топорами на плечах, зрители могли следить за происходящим внутри через узкие, забранные бронзовыми решётками окна, служившие ещё и для освещения.
Верные коскиды не без труда освободили своему покровителю и сопровождавшим его лицам место непосредственно у выложенной из белых камней полосы на полу, обозначавшей границу зала заседаний.
Судя по тому, какая торжественная тишина царила в заполненном народом коридоре, когда шикали даже на стоявших у дальней стены, попаданка поняла, что аборигены всё ещё очень уважают свой Сенат.
Оказавшись единственной женщиной в обозримом пространстве, Ника сейчас же привлекла внимание не только зрителей, но и сенаторов, то и дело с интересом поглядывавших в её сторону.
Одетые в белые плащи и туники с широкими красными полосами, они важно восседали на выстроенных амфитеатром мраморных скамьях.
Центральная круглая площадка оставалась свободной, если не считать притулившегося у самого входа узкого, заваленного листами папируса и вощёными табличками стола. За ним, спиной к толпившимся в дверях зрителям, усердно скрипели перьями трое писцов в одинаковых серых туниках. Тут же стояло массивное, отделанное золотом и слоновой костью кресло с мягким сиденьем и спинкой.
Наклонившись к самому уху племянницы, регистор Трениума чуть слышно прошептал, что в нём сидит император, когда посещает Сенат. В его отсутствие заседания ведёт викесарий Косус Квант Спурий. Дядюшка глазами указал на высохшего, как мумия, сенатора с крючковатым носом, совершенно лысой головой, ушами, похожими на крылья летучих мышей, а так же с двумя красными полосами на плаще и тунике.
Встретившись взглядом с девушкой, сей почтенный муж оглядел притихших коллег.
— Есть ли у отцов-сенаторов ещё какие-то замечания по ведению заседания? Если нет, то что там у нас дальше, секретарий?
Один из писцов бодренько вскочил, и близоруко поднеся лист к глазам, отрапортовал:
— Прошение господина Итура Септиса Даума — регистора Трениума о возвращении госпоже Нике Юлисе Террине из рода младших лотийских Юлисов земельных владений, а так же построек, принадлежавших её деду — сенатору Госпулу Юлису Луру, ошибочно обвинённому в государственной измене, но посмертно оправданному указом Императора Константа Тарквина Лаврия Великого.
— Это неправильно! — рявкнул, вскакивая, средних лет сенатор с густой, коротко подстриженной бородой. — Следует говорить лишь об особе, выдающей себя за внучку всеми нами почитаемого сенатора Госпула Юлиса Лура.
— Разве вам, господин Аттил, мало того, что её признали ближайшие родственники? — не вставая, ядовито осведомился сенатор Касс Юлис Митрор.
— Только, если бы речь не шла об имении стоимостью в миллион империалов, господин Юлис! — подавшись вперёд, огрызнулся оппонент.
— Вы обвиняете уважаемого человека, достойного гражданина, многолетнего регистора Трениума, — произнося последние слова, Касс Юлис многозначительно поднял вверх палец. — Во лжи?
— Я опасаюсь, что он сам стал жертвой обмана! — не растерявшись, парировал Аттил. — Поэтому предлагаю до окончательного прояснения ситуации не считать девицу, о которой писал в своём прошении господин Септис, законной представительницей рода младших лотийских Юлисов.
— Правильно, не стоит спешить в таком важном деле! — поддержал его второй "народный избранник".
— Сначала надо во всём разобраться, — громко сказал третий.
— Торопиться не надо! — голосом товарища Саахова заявил четвёртый.
— В столь неоднозначной ситуации мы не должны принимать скоропалительных решений, — ободрённый поддержкой коллег, проговорил братец нынешнего хозяина Домилюса, и усевшись на скамейку, картинно поправил плащ.
Но сенатор Юлис и не думал сдаваться. Поднявшись на ноги, он громогласно возопил:
— Так вы, господин Аттил, обвиняете госпожу Юлису в самозванстве?
— Да! — не задумываясь, ответил тот.
— Тогда вам следует обосновать свои обвинения! — заявил Касс Юлис Митрор.
— Пусть докажет, что она внучка сенатора Госпула Юлиса Лура! — после короткой заминки выпалил собеседник.
— У Сената уже есть свидетельство господина Итура Септиса Даума о том, что эта девушка является его племянницей, — монотонно, словно читая скучную книгу, проговорил сенатор Юлис. — И если вы, господин Аттил, ставите под сомнения его слова, значит, обязаны привести свои доводы.
Он обвёл взглядом притихшие трибуны.
— Доказывать должен тот, кто обвиняет. Разве не на этом принципе основано применение законов в Радланской Империи?
— Доказательства будут! — огрызнулся оппонент.
— Вот когда будут, тогда и посмотрим, — усмехнулся сенатор. — А пока эта девушка имеет полное право носить имя Ника Юлиса Террина.
Поскольку больше замечаний не последовало, терпеливо дожидавшийся окончания перепалки викесарий негромко заговорил:
— Прежде чем рассматривать прошение господин Итура Септиса Даума, некоторые из отцов-сенаторов выразили желание встретиться с его племянницей и задать ей несколько вопросов.
Подслеповато щурясь, Косус Квант Спурий окинул взглядом трибуны.
— У кого-нибудь есть возражения против того, чтобы заслушать эту девушку?
— Делать нам больше нечего, кроме как слушать россказни всякий подзаборных... бродяжек! — громко, чтобы все слышали, проворчал Сцип Аттил Кватор.
— Сенат — не место для сказок! — поддержал его сосед.
— Нельзя принять верного решения, не составив прежде собственного представления о предмете, — наставительно заговорил пожилой, изрядно обрюзгший сенатор, чья просторная белая туника, казалось, едва вмещает массивное округлое чрево. — А для этого необходимо знать о нём как можно больше. Пригласите госпожу Юлису.
Поймав взгляд девушки, он широко и добродушно улыбнулся.
— Госпожа Юлиа пришла? — поинтересовался викесарий у всё ещё продолжавшего стоять писца.
Тот обернулся к зрителям.
— Она здесь! — громко объявил регистор Трениума.
Невольник с серебряной рабской табличкой посмотрел на девушку с нескрываемым любопытством и обратился к Косусу Кванту Спурию:
— Госпожа Ника Юлиса Террина явилась по вызову Сената.
— Пусть войдёт, — распорядился викесарий.
Выдохнув, попаданка не без робости переступила белую черту, отделявшую зал от коридора, и сделав несколько шагов, остановилась примерно в центре круглой площадки.
— Вы должны поклясться именем Ноны, Цитии и Такеры в том, что правдиво ответите на все заданные здесь вопросы, — с нескрываемой угрозой проговорил старик, буравя её тяжёлым взглядом внимательных, не по возрасту цепких глаз, заглядывавших, казалось, прямо в душу.
Вспомнив фильмы из своего прошлого, Ника чётко отбарабанила:
— Клянусь добродетельной Ноной, справедливой Цитией и свирепой Такерой, что буду говорить правду, только правду и ничего кроме правды.
Косус Квант Спурий удивлённо вскинул белесые, косматые брови, забавно и пугающе смотревшиеся на абсолютно лысой голове, похожей на обтянутый кожей череп, но поправлять племянницу регистора Трениума не стал. Да и другие сенаторы промолчали. Только Аттил насмешливо фыркнул.
Ободрённая первым успехом, Ника решила, что сейчас самое время произнести заранее заготовленную речь:
— Я благодарна бессмертным богам за высокую честь пребывать в священных стенах, где родилась радланская держава, и предстать перед людьми, составляющими властную и нравственную основу Империи.
— Ты здесь для того, чтобы отвечать на вопросы, а не трепать языком! — выкрикнул Аттил. Но девушка и не думала останавливаться, тем более, что дядюшка хотя и хмурился, но не торопился ни гладить волосы, ни скрещивать руки на груди. Похоже, он тоже слегка обалдел от её смелости, как и все остальные.
