Крис извлек что-то из облака одежды: доску, тонкий лист дерева длиной примерно в рост человека. Ее края были закруглены, а поверхность, хотя и с бороздками для захвата, была тщательно обработана и отполирована так хорошо, что Фарр мог видеть в ней свое отражение. В дерево были вставлены тонкие полоски из какого-то блестящего материала. Крис любовно провел рукой по доске; Фарру показалось, что он словно ласкает кожу любимого человека. Крис сказал: — Звучит здорово.
— Что значит?
— Жизнь в восходящем потоке. — Крис неуверенно посмотрел на Фарра.
И снова Фарр не знал, что ответить. Он оглядел комнату Криса, полную вещей — Фарр был готов поспорить, что ничего из этого он не сделал сам — и позволил своему взгляду задержаться на коренастой, упитанной фигуре Криса.
— Я имею в виду, ты там такой свободный. — Крис провел рукой по краю своей полированной доски. — Послушай, через год я заканчиваю учебу в школе. И что потом? У моих родителей нет денег на дополнительное образование — чтобы отправить меня, может быть, в университет или медицинский колледж. В любом случае, у меня не хватает мозгов ни на что из этого. — Он засмеялся, как будто гордился этим фактом. — Для кого-то вроде меня здесь есть только три варианта. — Он пересчитал их на своих пальцах без мозолей. — Если ты глуп, то в конечном итоге окажешься в гавани, вылавливая вещество сердцевины из недр мантии — или, может быть, сможешь работать лесорубом, или можешь оказаться на канализационных стоках. Что угодно. Но если ты немного умнее, ты мог бы поступить на государственную службу, куда-нибудь. Или — если ты ничего из этого не выносишь, если ты не хочешь работать на комитет — ты можешь пойти своим путем. Открыть киоск на рынке. Или работать на потолочной ферме, как мой отец, или строить машины, как моя мать. И проводить свою жизнь, изнуряя себя работой и отдавая большую часть своих денег в виде десятины комитету. — Он пожал плечами, вцепившись в свою доску; его голос был тяжелым от уныния, от усталости от мира. — И это все. Не такой уж большой выбор, не так ли?
Если бы Фарр закрыл глаза, он мог бы представить, что слушает старого, избитого временем человека вроде Адды, а не мальчика в начале его жизни. — Но, по крайней мере, в городе ты сыт, в безопасности и уюте.
— Но не все хотят чувствовать себя комфортно. Разве в жизни нет чего-то большего, чем это? — Он снова посмотрел на Фарра со странным оттенком зависти. — Это то, что предлагает мне серфинг... Ваша жизнь, в восходящем потоке, должно быть, такая интересная. Просыпаться на свежем воздухе каждый день. Никогда не знаешь, что принесет день. Приходится выходить на улицу и добывать себе еду голыми руками... — Крис посмотрел на свои гладкие руки, когда говорил это.
Фарр не знал, что на все это ответить. Он привык считать городских жителей более мудрыми, и для него было шоком обнаружить, что один из них несет такую чушь.
Подыскивая, что сказать, он указал на доску, которую Крис все еще держал в руках. — Что это?
— Моя доска. Моя доска для серфинга. — Крис заколебался. — Ты никогда раньше такой не видел?
Фарр протянул руку и провел кончиками пальцев по полированной поверхности. Она была обработана так тонко, что он едва ощущал неровности дерева; это было все равно что прикасаться к коже — возможно, к коже очень маленького ребенка. Сетка из блестящих нитей была выложена тонкой сетью в бороздках, достаточно глубоких, чтобы их можно было почувствовать.
— Это красиво.
— Да. — Крис выглядел гордым. — Это не самое дорогое, что ты можешь достать. Но я вложил в это чертовски много труда, и теперь сомневаюсь, что по эту сторону Пэлл-Мэлл есть доска получше.
Фарр заколебался, смущенный своим полным невежеством. — Но для чего она?
— Для серфинга. — Крис держал доску горизонтально и подбросил в воздух, упираясь босыми ногами в ребристую поверхность. Доска, конечно, уплыла от него, но Фарр мог видеть, как умело ноги Криса двигались по поверхности, почти как если бы они были второй парой рук. Крис вытянул руки и покачался в воздухе. — Ты едешь по магполю, вот так. Нет ничего подобного. Ощущение силы, скорости...
— Но как? Ты гребешь руками?
Крис рассмеялся. — Нет, конечно, нет. — Затем он призадумался. — По крайней мере, не совсем. — Он оттолкнулся от доски, сделав аккуратное сальто назад в тесной комнате, и поймал доску. — Видишь провода, встроенные в поверхность? Это материал сердцевины. Сверхпроводник. Вот что делает доски такими чертовски дорогими. — Он потряс доску в воздухе руками. — Работай вот так, ногами, — видишь? Это все равно что махать рукой, но с доской вместо тела. Токи в сверхпроводниках воздействуют на магнитное поле, и... — Он взмахнул рукой в воздухе. — Вжик!
Фарр подумал об этом. — И ты можешь двигаться быстрее, чем если махать рукой?
— Быстрее? — Крис снова рассмеялся. — Ты можешь быть быстрее любой машины, быстрее любой пукающей свиньи — когда ты легко мчишься высоко над полюсом, тебе кажется, что ты летишь быстрее, чем думаешь. — Выражение его лица стало затуманенным, похожим на сон.
Фарр наблюдал за ним, очарованный и любопытный.
— Так вот для чего нужна доска... вроде как. Но это также и мой способ выбраться отсюда. Из моего будущего. Возможно. — Крис теперь казался неловким, почти застенчивым. — Я хорош в этом, Фарр. Я один из лучших в своей возрастной группе; я выиграл множество соревнований, на которые до сих пор имел право. И через пару месяцев попаду на большой турнир, игры. Я буду бороться с лучшими, это мой первый шанс...
— Игры?
— Самые большие. Если ты преуспеешь там, станешь звездой игр, тогда Парц просто раздвинет для тебя ноги. — Крис грубо рассмеялся над этим, и Фарр неуверенно улыбнулся. — Я серьезно, — сказал Крис. — Вечеринки во дворце. Слава. — Он пожал плечами. — Конечно, это не длится вечно. Но если ты достаточно хорош, ты никогда не потеряешь это, ауру. Поверь мне... Ты все еще будешь рядом на играх?
— Не знаю. Адда...
— Твой друг в больнице. Да. — Настроение Криса, казалось, снова сменилось смущением. — Послушай, прости, что я заговорил о серфинге. Знаю, ты в трудной ситуации.
Фарр улыбнулся, надеясь успокоить этого сложного парня. — Мне нравится слушать, как ты говоришь.
Крис задумчиво изучал Фарра. — Слушай, ты когда-нибудь пробовал заниматься серфингом? Нет, конечно, нет. А ты бы хотел? Мы могли бы встретиться с некоторыми моими знакомыми...
— Не знаю, смогу ли я.
— Это выглядит просто, — сказал Крис. — Просто по концепции, но трудно выполнить хорошо. Нужно сохранять равновесие, держать доску зажатой между собой и магнитным полем, продолжать прижиматься к линиям потока, чтобы увеличить скорость. — Он на мгновение закрыл глаза и покачался в воздухе.
— Не знаю, — снова сказал Фарр.
Крис посмотрел на него. — Ты должен быть достаточно сильным. И, судя по восходящим по потоку, твое чувство равновесия и направления должно быть хорошо развито. Но, возможно, ты прав. У тебя бочкообразная грудь, а ноги немного коротковаты. Даже в этом случае, возможно, для тебя не будет невозможным задержаться на доске на несколько секунд...
Фарр поймал себя на том, что сдерживается от такой холодной оценки. Он скрестил руки на груди. — Давай попробуем, — сказал он. — Где?
Крис ухмыльнулся. — Пойдем. Я тебе покажу.
* * *
Ито повела Дюру в музей.
Он располагался в университетском районе города — далеко вверху, как научилась называть его Дюра; на самом деле, не очень далеко под самим дворцом. Университет представлял собой ряд больших помещений, соединенных между собой коридорами, богато отделанными панелями. Ито объяснила, что здесь не разрешалось нарушать академическое спокойствие самих аудиторий, но она смогла указать на библиотеки, помещения для семинаров, заполненные группами серьезных молодых людей, ряды маленьких камер, в которых ученые работали в одиночку, углубляясь в свои непонятные исследования.
Университет находился близко к внешней городской стене и был настолько залит естественным светом, что воздух, казалось, светился. Здесь царила атмосфера спокойствия, напряженности, из-за которой Дюра чувствовала себя не в своей тарелке (даже больше, чем обычно). Они прошли мимо группы старших преподавателей университета; те были одеты в развевающиеся мантии, с бритыми головами и едва взглянули на двух женщин, когда пренебрежительно махнули рукой, проплывая мимо.
Она наклонилась ближе к Ито и прошептала: — Мууб. Тот администратор в больнице. Он побрил голову. Ему тоже здесь место?
Ито улыбнулась. — Я никогда не встречала этого человека; он находится слишком высоко для таких, как мы. Но нет, если он работает в больнице, то теперь у него нет связи с университетом. Возможно, он когда-то учился здесь, и он носит лысину как напоминание остальным из нас о том, что когда-то он был ученым. — Ее улыбка была тонкой, подумала Дюра, и выглядела усталой. — Знаешь, люди делают такие вещи.
— Ты — училась — в университете? Или Тоба?
— Я? — Ито мягко рассмеялась. — Неужели я выгляжу так, будто когда-нибудь могла себе это позволить?.. Было бы замечательно, если бы Крис смог приехать сюда. Если бы только мы могли заработать средства — это дало бы ему что-то более высокое, к чему-то лучшему, к чему можно стремиться. Может быть, он не тратил бы столько времени на эту чертову доску для серфинга.
Музей представлял собой большое сооружение в форме куба в центре университетского комплекса. Он был пронизан проходами и осветительными шахтами, так что свет просачивался сквозь всю его пористую массу. Пока они медленно продвигались по лабиринту проходов, множество окон и дверных проемов, казалось, скрывали сотни тайников с сокровищами.
В одном коридоре рядами стояли свиньи, скаты и пауки с корки. Сначала существа, вырисовывающиеся из темноты, заставили Дюру отшатнуться; но вскоре она поняла, что эти животные не представляют угрозы для нее — и никогда не будут представлять ни для кого другого. Они были мертвы, каким-то образом сохранившиеся, прикрепленные к стенам этого места в мрачных пародиях на их живые позы: глядя на великолепные распростертые крылья ската, приколотые к деревянной раме, Дюра почувствовала необъяснимую грусть. Чуть дальше на витрине была изображена воздушная свинья — мертвая, как и остальные, но разрезанная и вывернутая наружу с органами — небольшими участками ткани, прикрепленными к внутренней стенке тела, — которые теперь блестели, выставленные для ее осмотра. Дюра вздрогнула. Она убила десятки воздушных свиней, но никогда не смогла бы заставить себя прикоснуться к этой холодной, чистой витрине.
Как ни странно, в этих коридорах не было запаха ни жизни, ни смерти.
Они пришли в место, где хранились человеческие артефакты. Как поняла Дюра, многое из этого было из самого города, но из прошлых веков; Ито рассмеялась, указывая на одежду и шляпы, развешанные по стенам. Дюра вежливо улыбнулась, на самом деле не поняв шутки. Там была модель города, искусно вырезанная из дерева, высотой примерно в человеческий рост. Внутри была даже лампа, так что модель была наполнена светом. Дюра некоторое время с восхищением разглядывала ее, а Ито указывала на особенности города. Вот игрушечный поезд с лесоматериалами въезжает в один из крупнейших портов нижнего города, а вот хребет, идущий вниз, в мантию; крошечные вагончики с моделями рыбаков спускаются вдоль хребта в поисках залежей драгоценного вещества сердцевины. А дворец в самом центре города — на самой дальней вершине из всех — представлял собой богатый гобелен, сияющий жизнью и красками.
Дальше стояли небольшие витрины с артефактами из-за пределов города. Ито коснулась ее руки. — Возможно, ты узнаешь кое-что из этого. — Там были копья и ножи, все вырезанные из дерева; она увидела сети, пончо, отрезки веревки.
Артефакты потоковых.
Ни один из них не выглядел так, как будто они принадлежали человеческим существам. Но, по словам Ито, это было не так уж удивительно; полосы восходящих потоков были по всему периметру внутренних районов Парца, прямо вокруг полярной шапки Звезды. Дюра изучала предметы, не забывая о своем собственном ноже, веревка все еще была обмотана вокруг ее талии. Она поняла, что вещи, которые она несла, были бы уместны на одной из этих витрин. С оттенком горечи она задалась вопросом, хотели бы эти люди повесить ее и ее брата на стенах, как того бедного, мертвого ската.
Наконец, Ито подвела ее к самому известному экспонату музея (по ее словам). Они вошли в сферическую комнату, возможно, в дюжину человеческих ростов в поперечнике. Свет здесь был тусклый, исходивший только от нескольких замаскированных деревянных светильников, и глазам Дюры потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте.
Сначала она подумала, что здесь ничего нет, что комната пуста. Затем медленно, словно выныривая из тумана, перед ней обрел очертания объект. Это было облако примерно в человеческий рост в поперечнике, сетка из какой-то блестящей субстанции. Ито посоветовала ей придвинуться немного ближе, приблизить лицо к поверхности сетки. Экспонат был похож на запутанную сеть, состоящую из ячеек, возможно, шириной в ладонь. И Дюра увидела, что внутри ячеек основной сетки было больше деталей: подсетки, состоящие из мелких ячеек не шире волосяной луковицы. Возможно, подумала Дюра, если бы она могла видеть достаточно хорошо, то обнаружила бы еще больше ячеек, почти невидимо крошечных, внутри сетки размером с волос.
Ито показала Дюре табличку на стене, с текстом на дисплее. "Фрактальная структура". — Ито тщательно произнесла эти слова. — То есть, она показывает сходную структуру во многих масштабах. Вещество сердцевины обладает этим свойством, поскольку состоит из гиперонов, упаковок кварков, в которых растворены упорядоченные нуклоны — протоны и нейтроны — человеческого мира.
— В регионах, где могут обитать люди, вещество сердцевины существует в виде больших метастабильных островов материи — знакомых айсбергов, добытых рыбаками и используемых для изготовления якорных лент, среди прочих изделий...
— Но дальше, в глубинах сердцевины, гиперонная материя может объединяться, образуя необычные, богатые структуры, подобные этой модели. Представление здесь основано на догадках — на фрагментарных рассказах времен войн сердцевины и на полусвязных рассказах рыбаков. Тем не менее, университетские ученые считают, что...
— Но, — перебила ее Дюра, — что это?
Ито повернулась к ней, ее лицо было круглым и гладким в тусклом свете. — Да ведь это колонист, — сказала она.
— Но колонисты были людьми.
— Нет, — сказала Ито. — Не совсем. Они бросили нас, украли наши машины и спустились в сердцевину. — Она выглядела мрачной. — И вот кем они стали. Они жили в этих структурах сердцевины.
Дюра уставилась в глубокие, угрожающие глубины модели. Это было так, как если бы здесь, в чреве города, ее перенесли в самое сердце и оставили наедине с этим причудливым, чудовищным существом.
8
Сжимая в руках доску для серфинга, Крис повел Фарра через центр города.
