"Так поступают братья"

— Брант, разозлишь меня, и с моим гневом придется справляться не только тебе. — В комнате стояла тишина, только лед в стакане позвякивал.

— Николас, встань. — Я не мог смотреть на Константина. Я был в бешенстве. И в ужасе. Странный коктейль из эмоций, от которого ныло в животе. Хотя на лице это никак не отражалось, я все еще держал себя в руках.

Ники доставал мне до плеч. Я протянул руку и поднял его подбородок.

— Подчинение, Николас. Абсолютное смирение. Меньшего я не приемлю. — Я наклонился, поцеловал его в висок и прошептал.

— Закрой глаза и расслабься. Он узнает, если ты хоть что-то скрываешь.

Я поцеловал его веки. Он пошатнулся. Я довольно долго имел дело с Константином, чтобы знать его вкусы. Он обожал ласкать мою шею. Я скользнул рукой выше и положил ее Николасу на затылок, заставив его встать на носочки. Он ахнул, и я смог засунуть язык глубже ему в рот. Его руки легли на мои плечи. Я прервал поцелуй.

— Подчинение. Опусти руки.

Звон льда, Константин сделал глоток. Я сжал шею Ники. Он ойкнул от боли. Я запустил язык обратно в его рот. Он поднял руку. Я перехватил ее своей и завел ему за спину. Теперь ему пришлось выгнуться. Он застонал и попытаться вырваться. Ники не понимал, что такое подчинение. Я просунул ногу между его бедрами. Мы оба были лишь игрушками для секса. И сейчас оба были возбуждены и ненавидели каждую секунду происходящего.

— Довольно!

Я отпрянул от теплого тела. Внутри все скручивалось и кипело. Очередной приступ боли в животе. Ники тяжело дышал, из уголка его губ стекала тонкая струйка крови. Страх, который появился в глазах, когда я его ударил, вернулся. Боже.

— Николаса нужно научить подчиняться. Это я смогу и сам, Брант. Хорошая работа. — Зеленые глаза смотрели на его новую мышку. — В позицию.

Мои колени едва не подогнулись. Я увидел, как он усмехнулся. Заметил.

— Рабочий день начинается в 8.30, Брант. Не опаздывай.

— Да, сэр.

И я выбежал из квартиры. Я бежал и кричал. Ну, то есть, мне очень хотелось это сделать. Я кивнул ему, развернулся и вышел из комнаты. Охрана вызвала мне лифт. Я не стал заморачиваться на благодарности. Просто запрыгнул в кабину и нажал кнопку "вниз". Я подождал, пока закроются двери, и прижал ладонь к животу, боль заставила меня упасть на колени, я протянул руку и оперся на стену, прямо под панелью управления. Хотелось выругаться. Мне стало бы лучше, если бы я мог. Лифт остановился. Черт. Желудок снова пронзило болью. Я не смог бы встать, даже если бы захотел. Просто тяжело дышал ртом и пытался переждать приступ. Вошли четверо. Я даже не посмотрел на них.

— Вам плохо?

Я просто покачал головой. Очередная вспышка боли согнула меня пополам. Нужно съездить к врачу. Обычные лекарства больше не помогали.

— Похоже, придется переходить в плану B.

Что? Я попытался подняться на колени, но почувствовал укол в шею. Какого черта... я завалился на бок и уставился на четверых мужчин в темных костюмах.

— Видимо, сегодня ваш счастливый день, мистер Уильямс. Вам наверняка хочется излить душу.

Перед глазами все поплыло. Костюмы присели рядом со мной и сложились словно отражения в кривых зеркалах. Я попытался отодвинуться и ударился головой о стену. Чья-то тень легла на панель и нажала номер этажа. Лифт остановился.

— Выходим. — Двое мужчин подхватили меня под руки и вытащили из лифта. Прямо у двери стояла больничная каталка. Меня свалили на нее и пристегнули. Я помню только вспышки света, пока меня катили по коридору. А потом... блаженная пустота. Головная боль от того, как мне пришлось обойтись с Ники, боль в животе — все исчезло. Наконец-то, покой.

Глава Девять: Непроторенной тропой

Реальность лениво кружила вокруг меня, легко касаясь, будто укачивая. Движение машины. Приглушенные голоса. Яркий свет, от которого даже сквозь веки резало глаза. К тому времени, как я пришел в себя, я уже понял, что по уши в дерьме. Я был пристегнут к носилкам, как пациент психушки. Тыльная сторона ладони ныла от капельницы. Что произошло? Боль в желудке убивала... лифт. Люди в лифте что-то мне вкололи, и теперь я здесь. Это больница? Нет. Меня похитили. Я был слишком слаб, даже чтобы проверить ремни, которые обхватывали грудь и бедра. Мысли были какие-то расплывчатые. Губы занемели, а в рот словно набили ваты. Я застонал и заморгал, пытаясь оглядеться.

— Спящая красавица очнулась. — Послышался металлический щелчок. Рация?

Я уставился в потолок. Нет, не потолок. Надо мной висели балки. Значит, я не в больнице. Люди, которые напали на меня, кто они? Организация конкурентов? Кому хватило ума бросить вызов Константину, когда он на вершине власти? И зачем им я? Может, они не знают, что я оказался на обочине. Мой Уилбер — лишь мелкая рыбешка в структуре, созданной Константином. А я простой секретарь.

Такое ощущение, словно мысли плавают в растаявшем желе. Меня тошнило. Уилбер. Он будет меня искать.

Бледно-голубые занавески, окружавшие кровать, раздвинули, и я увидел три костюма из магазина готовой одежды. У главного была стрижка ежиком как у гангстеров пятидесятых. Тот, что стоял слева, пытался косить под Крокета из "Полиции Майами" , а справа — походил на бухгалтера. Боже, это копы. Потом я заметил у всех троих наушники. Я ошибся. Это федералы.

— С возвращением... Назовите ваше имя.

Я не собирался ничего говорить, но услышал, как отвечаю:

— Брант Эллис Уильямс.

— Какие-нибудь прозвища?

— Золушка. — Я слышал, как скрипит ручка по бумаге. Зачем я с ними разговариваю? Я не имел прямого отношения к тому, чем занимается Константин на "темной стороне", но много знал. Слишком много. Именно поэтому Константин никогда меня не отпустит. Я попытался заслонить рукой глаза. Свет был слишком ярким.

— Вы что-то мне вкололи.

— Мы спасли вам жизнь, мистер Уильямс. Четыре язвы в желудке. Останься они без внимания, и у вас были бы серьезные проблемы. Чем бы вы ни занимались, это идет вразрез с вашими моральными устоями.

Я слабо подергал ремни на запястьях.

— Я хочу домой.

— А где ваш дом, мистер Уильямс?

— У Уилбера.

Послышался шелест бумаги:

— Уилбер Кассиус Броуден. Незначительный игрок. Это он взял на работу Уильямса, когда ему было двадцать пять. Был арестован за драку, но сейчас на нем ничего.

— Нет...

— Нет? Броуден — важный игрок?

— Уилбер не брал меня на работу. Я предложил себя ему, чтобы спасти сестер. - Заткнись. Заткнись! Почему я не могу заткнуться? Я замотал головой. Уилбер. Где Уилбер — там мой дом. Он поможет мне снова почувствовать себя в безопасности и согреться.

У моего уха раздался вкрадчивый голос:

— Вы снимались в порно для Уилбера.

Я открыл глаза и увидел, что надо мной нависает двойник Дона Джонсона.

— Да.

— Сколько тебе было лет на первой записи, Золушка? — Он протянул руку и погладил меня по волосам.

— Четырнадцать. — Я отдернул голову и отвернулся.

Главный агент выругался. Они похитили меня и вкололи "сыворотку правды". Я не хотел отвечать на их вопросы, но не мог остановиться. Я устал и хотел пить. Кровать слегка качнулась — агент встал. Занавеску задернули.

Я закрыл глаза. Не знаю, сколько прошло времени. Ничего. В животе ныло, но это ничто по сравнению с той болью, что была раньше. Давно нужно было сходить к врачу, но я боялся. Николас сказал, что все шлюхи в борделях слышали о Золушке, а я... я боялся даже собственной тени. То, чего хотел Константин, я выполнял незамедлительно. Если же что-то было нужно мне самому, я начинал тянуть время. Я жил завтрашним днем, все откладывая на потом. Завтра было необходимо мне, чтобы точно знать, что утром я проснусь. Я совершенно не надеялся вернуться к Уилберу и плюнул на боль, с которой приходилось жить, потому что.... потому что... эта боль была моей. Она напоминала мне, что я все еще жив. Но, оказывается, пентотал натрия и себе самому лгать тоже не позволяет.

Занавеска зашелестела, и допрос начался. Хороший коп. Плохой коп. Бедняжка Брант, над которым все издевались, наверное, должен был хвататься за каждого, кто находит для него доброе слово. Я спрятал усмешку. Уилбер верил мне. Константин не терпел рядом с собой дураков, и, пусть и не по собственному желанию, но я был его личным помощником. Я мог быть холодным и жестким, если это необходимо, хотя это дорого мне обходилось. Федералы же пытались сделать из меня жертву.

— Броуден нам не нужен. Наша цель — Августус Константин Второй. Мистер Уильямс, Константин заставлял вас сниматься в порно?

— Нет.

— Как давно вы с Августусом Константином?

— Вам нравится быть его любовником? Вы знаете, что у него есть жена и дети? Вы никогда не сможете стать для него чем-то большим. Вы ведь мужчина неглупый. Знаете, что Константин — бисексуал. Он никогда не будет принадлежать только вам.

— Я не его любовник.

— Кто же вы тогда?

— Я просто его личный помощник.

— Он купил вам пентхаус.

— Для собственного же удобства.

— Но в графе "владелец" числится ваше имя.

— Просто он любит, когда все под рукой.

— Например, вы. Его любовник.

По-моему, я начал смеяться. Где-то на середине допроса я вдруг начал хохотать и не мог остановиться.

— Что смешного, Уильямс?

— Вы думаете, что я его любовник.

— А кто вы ему, по-вашему?

— Тот, кого можно трахать и кому можно причинять боль. Я не хочу больше с вами разговаривать. Уходите.

— Вы можете помочь нам прижать Константина.

— Я не хочу с вами разговаривать. Уходите!

— Вы сможете расквитаться с ним за все, что он с вами сделал.

— С Константином нельзя расквитаться. С ним нельзя играть. Вам не победить. В выигрыше всегда он.

— Вы неправы. Константин — просто человек. Он не бог. Он использует страх, чтобы контролировать тех, кто его окружает. Нужно лишь, чтобы кто-то один выступил против него, и все последуют его примеру. Вы поможете нам. Мы поможем вам. Мы получим Константина, а вы попадете в нашу программу защиты свидетелей. Вам больше не придется быть шлюхой. Вам никто не сможет сделать больно. Ваша жизнь полностью изменится.

— Вы лжете.

— Почему вы так думаете, Уильямс?

— Я шлюха. И поэтому я здесь. Только поэтому. — Я почувствовал, что из глаз потекли слезы. — Я был рожден для этого.

— Это какой-то бред, — раздалось слева. Я просто зажмурился и отвернулся от бритоголового в дешевом костюме. Ну и что, что бред; это правда, я больше ни на что не годен.

— Заткнись, Коннерс.

На мою ладонь осторожно легла рука.

— Вы еще молоды, Уильямс. Вам всего тридцать. Еще не поздно начать все заново. Вы можете уехать туда, где никто не знает, что с вами сделали. Может, вам даже начнут нравиться девушки. Если вы начали работать на Организацию в четырнадцать, то у вас просто не было возможности узнать... вы можете жениться, завести детей.

Я не мог вырвать руку, потому что был пристегнут. Я открыл глаза.

— Притворяться нельзя. Когда притворяешься, становится только хуже.

— Мы ничего от него не добьемся. Боже, он же абсолютно чокнутый.

— Я сказал, заткнись, Коннерс. Пойди прогуляйся.

— Вы не можете оставаться наедине с...

— Иди. Выпей кофе, что ли. Сделай себе перерыв.

Агент дождался, пока Коннерс выйдет из импровизированной палаты и вытер подушечкой пальца уголок моего глаза. Не знал, что опять плачу. Его голос вдруг стал нежным и вкрадчивым.

— Посмотри на себя, Сухарик. Посмотри, что эти люди с тобой сделали.

Сухарик? О, Эмили. Что ж, это все объясняет. Живот опять скрутило.

— Да, Сухарик. Твоя сестра рассказала нам, что с тобой сделали Уилбер и Константин. Что они делали с тобой, еще когда ты был ребенком. Четырнадцать лет, черт возьми, эти люди больные. В штабе нас заставили посмотреть твое видео, Уильямс. Они должны заплатить за то, что сотворили с ребенком, которым ты был когда-то. — Тихий, низкий шепот проникал прямо в сердце. — Ты спас сестер, Сухарик. Спас их от ужасной участи. Судя по тому, что делали с тобой в тот первый раз... такая жизнь сломала бы их. Ты предложил свое тело, чтобы защитить их, потому что они были слишком маленькими, чтобы защититься сами. А теперь их очередь тебя спасать. Позволь им спасти себя, Сухарик. Позволь сестрам показать тебе, как они ценят твою жертву.

К горлу подступила тошнота. Я вздрогнул и подавил гримасу.

— Сухарик, даже твое тело говорит, что от них нужно бежать. Ты ничего не должен Константину. Ты даже не обязан быть ему преданным Тебя заставили заниматься проституцией. Ты сам сказал, что был просто секс-рабом этого садиста, рабом, который, по счастливой случайности, умеет работать с бумажками. Он таскал тебя в свой офис просто для того, чтобы трахать, когда захочет, да?

— Да. — Я не мог не отвечать.

— Ты не должен там оставаться. Помоги нам прижать его.

— Нет. — Я покачал головой.

— Посмотри, что он с тобой сделал. Ты кашлял кровью, Уильямс.

— Оставьте меня в покое.

— Люди вокруг Константина исчезают. Слишком многие просто пропадают, если он злится.

Гай. Никто не знал, куда он делся. Он просто исчез. Костюм говорил о Гае. Если он сбежал, то почему оставил деньги? Константин знал, что Гай — мой телохранитель и друг. Он знал, что это внезапное таинственное исчезновение испугает меня. И он был прав. Один палец на подносе для завтрака — и я смирился. В то время я не знал, чей он. Больше всего меня пугала мысль, что палец — Уилбера. Но от того, что он оказался Гая, легче не стало. Константину нельзя бросать вызов. Никогда. Он находит все твои слабые места и без колебаний давит на них. Он делает это так, что повторять ему не приходится. Его методы очень эффективны.

Живот пронзило болью, сердце, казалось, охвачено огнем. Я попытался свернуться калачиком — обхватить колени, — но был слишком туго пристегнут, кончилось тем, что я просто начал изо всех сил дергать ремни и кричать от боли. Слава богу, теперь мне уже не нужно было слушать его вопросы. Где-то глубоко внутри я понимал, что хватаюсь за боль, чтобы пережить день. Это плохо, да. Но она помогала мне чувствовать себя живым. Наверное, Константину все-таки удалось превратить меня в идеального работника.

Я отказался помочь федералам выдвинуть обвинения против Августуса Константина Второго. И они бросили меня на растерзание акулам. Стоило судье узнать, что я просто богатая проститутка, и возможность выхода под залог стала невозможностью. Они якобы не хотели рисковать побегом. Это было просто смешно. Если бы я собирался сбежать, я сделал бы это много лет назад. Может, они думают, что теперь, когда у Константина новая игрушка, про старую просто забудут. Я же ждал пули в лоб. Должники Организации есть везде. А одна единственная пуля обойдется тебе в полгода выплаты займа.

Я не ожидал, что Константин явится на слушание, и он не явился. Мой суд не стал сенсацией даже для местных СМИ. В мире организованной преступности я был никем. Поразило меня то, что Константин прислал свою команду адвокатов. Я мог лишь предполагать, что это миссис Константин повлияла на его решение. Те несколько раз, что мы встречались, она очень хорошо ко мне относилась. Я даже получал рождественские подарки от нее и детей.