Далекая звезда

Глава 20

Астрид Эрден Стат

Этот и без того сумасшедший мир окончательно рухнул в бездну. И я вместе с ним.

Каи заставлял меня есть днем, уговаривал лечь спать ночью. Я не хотела ни есть, ни спать. То есть спать я хотела, но не могла. Из-за бомбардировок.

И совсем не потому, что боялась умереть. Я понимала, что убежище, в которое превратилась подземная станция, относительно безопасно. "Иглы" не могли пробить полибетонные перекрытия. А если Терра решится ударить чем-то более существенным — "Тишиной", например, нас даже бомбоубежища не спасут. Но такая смерть — это не самое страшное, что может случиться. "Иглы", тоже, не так уж опасны. Ввиду их малого радиуса поражения. "Кинжалы" посерьёзнее будут. Парочка таких способно уничтожить одноэтажный дом.

А вот "Буран" и "Метель", которые представляют собой кассетные снаряды — это настоящий кошмар. Большинство раненых, которых я не смогла спасти попадали именно под них. Множественные осколочные ранения с поражением жизненно важных органов всегда оканчивались смертью. Смертью часто весьма мучительной.

Я не могла спать ещё и поэтому. В голову сами собой лезли мысли о том, что прямо сейчас там — на улицах умирают люди, попавшие под обстрелы. От ран. Или погребённые под грудами камней в которые превратились их дома.

Каи уговаривал отвлечься, просил не думать о плохом. Я соглашалась, обещала попробовать, но ничего не могла с собой поделать. Мысли зачарованным хороводом крутились вокруг того, что мои соотечественники сейчас убивают своих соседей.

Я плохо представляла себе, как можно не думать о последствиях этого кошмара. И дело не в том, что будет со мной. Когда это станет возможно, полагаю, что всех терранцев выдворят с планеты и запретят даже приближаться к границе Иштара. Но это будет моей личной трагедией, перечеркнувшей счастливое будущее с любимым человеком. Для общества же в целом война откроет двери в завтрашний день, который окажется значительно хуже дня вчерашнего. Ведь будущее нации состоит из жизней миллионов людей, живущих сейчас.

Моя трагедия потонет в миллиардах разрушенных жизней. На войне убивают. Эту истину усвоить достаточно просто, когда люди умирают на твоих руках. Но пока я сталкивалась лишь с убитыми. Но ведь есть и убийцы.

Я не знаю, можно ли остаться человеком после того, как ты переступил черту и оборвал жизнь?

Те, кто пускает снаряды, убивая даже не солдат, а мирных граждан, среди которых так много детей.

Смогут и захотят ли они остановиться?

Насилии порождает насилие. А безнаказанное насилие породит тягу к нему. Человек — это такой зверь, которому не стоит пробовать крови. Те, кто сейчас убивает "врагов" заботливо указанных государством, завтра начнут до полусмерти избивать своих жен и детей.

Мы можем лишь надеяться, что так будут поступать не все. Но их будет, более, чем достаточно для того, чтобы морально искалечить целое поколение их детей.

Бывают времена, когда живые завидуют мертвым.

Но, боюсь, нас ждет время, когда сыновья и дочери терранцев, так называемых, "героев" этой войны, что выжили и вернулись к своим семьям, будут завидовать тем, чьи отцы мертвы. Потому, что мертвецы не напиваются и не стремятся выместить свою злость на тех, кто попал под руку.

В иштарцах же война, наверняка, поднимет на поверхность желание отомстить за смерти своих близких и пережитый страх. Кому и как они начнут мстить, пока непонятно. Но не исключено, что всем, до кого дотянутся.

Это стремление я уже вижу в людях, они хотят мне навредить. Некоторые сами замирали с занесённой для удара рукой, не решаясь нанести удар. Некоторых перехватывал Каи уводя из госпиталя. А потом говорил, что это состояние аффекта, что они потеряли детей и отчаянье затмило им разум.

И я делаю вид, что верю. Хотя на самом деле мне все равно. Нет, мне понятны причины их поведения. Но сама попытка мне навредить не вызывает даже намека на эмоции. Ну, ударят. И что с того? Я не боюсь боли. Убьют? Так же, не пугает. Скорее даже наоборот.

Если я умру, все, наконец, закончится.

— Поговори со мной, — просит Каи, и всякий раз ответом ему является мое молчание.

На слова нет сил. Все они уходят на ту имитацию жизни, которую от меня ждут, хотя мне хочется лечь на холодные плиты, которыми устлан пол всей станции, закрыть глаза и никогда не открывать.

Ком в горле лишал голоса и заставлял задыхаться. Или я задыхалась от того, что воздух в убежище стал тяжёлым и спёртым? Вентиляцию пришлось отключить. Иначе начинались перебои со светом и работой медицинского оборудования.

Кажется, что, если произнесу хотя бы слово, оно разобьёт плотину моего самообладания и я сорвусь. Отчаянье вырвется на свободу, увлекая туда откуда не возвращаются. А мне нужно держаться. Не для себя. Ради Каи, который смотрит на меня как на сокровище, которое норовит выскользнуть из рук и спрятаться среди обломков его прежней жизни.

И ради тех, кому я могу помочь. Если не вылечить, то хотя бы сделать так, чтобы не было заражения крови или некроза тканей, чтобы они не гнили заживо. Это уже не так мало, если подумать. Медицинское оборудование без врача — груда дорогостоящего, но совершенно бесполезного хлама. А я единственный медик здесь. Само мое присутствие рядом с ранеными их успокаивает. Обход, который я произвожу три раза в сутки, перевязки и инъекции — это те ритуалы, которые дают нам иллюзию того, что все под контролем.

Но даже иллюзия этого помогает им верить в то, что кошмар последних дней когда-нибудь кончится и они вернутся к нормальной жизни.

Им, но не мне. Мой личный кошмар не имел обозримого конца.

Мысли о том, что я хочу умереть засели в моей голове и не желали уходить, заслоняя мир вокруг.

Я просыпалась и засыпала в плену навязчивых мыслей о том, как же чудесно было бы умереть. Ведь в смерти нет ничего. Нет боли, страха и бесконечного ужаса, которым видится будущее. Есть покой к которому так стремится моя душа.

Я ела, работала, пыталась вспоминать о тех хороших вещах, которые были в моей жизни. Старалась больше времени проводить с Каи, понимая: скоро тому подобию затишья, в котором мы замерли, придет конец. И тратить впустую время, которое мы все ещё можем провести вместе — настоящее преступление.

Я кончиками пальцев прикасалась к нему, стремясь запомнить тепло его кожи. Целовала. Украдкой слушала дыхание,

Война — не время для счастья и любви. Она, как беспощадная волна накроет тебя болью, скорбью и одиночеством. И от осознания данного факта ещё меньше хочется жить, умножая свои мучения на количество дней до того, как ты навечно скользнёшь в благословенную темноту вечного сна.

Мои дни были похожи один на другой, и я потерялась в них. Даты, дни недели — все растворилось в безвременье моих мыслей. Я уже не понимала, когда началась война. Сдя меня существовало лишь бесконечное "сегодня".

Иштарская сеть периодически появлялась. И мы знали, что Иштар обороняется. Не всегда успешно, но и не пал за три дня, как пророчила терранская пропаганда. Что Алир — не единственный город, подвергшийся массированной атаке. Что подсчитать жертвы среди мирного населения пока не представляется возможным. Но город разрушен примерно на сорок процентов, а это подводит число жертв даже не к десяткам тысяч, а миллионам.

Я работала по специальности не так много — всего несколько месяцев. Но все это время было посвящено борьбе за каждую жизнь. И мне жутко от мысли, что из-за чьи-то политических амбиций, желания чужой кровью вписать свое имя в историю, люди гибнут десятками тысяч. Это в голове не укладывается.

Рой и Лейла говорили, что у каждого практикующего врача есть свое маленькое кладбище тех, кому ты оказался не в силах помочь.

За эти несколько дней войны мое пополнилось тремя десятками мертвецов, которые приходили ко мне по ночам. Они чаще молчали, укоризненно глядя на меня. Но иногда шепотом звали к себе, обещая, что там, с ними я найду покой.

В один из дней движение между станциями частично восстановили. И к нам перебросили несколько групп. У нас было больше свободного пространства и еды. Тут располагался склад сети продуктовых супермаркетов.

Каи уходил из медицинского пункта для того, чтобы помочь нагрузить вагон продуктами для станций, с которыми восстановлено сообщение.

Мне было ужасно страшно его отпускать. Не получалось отделаться от мысли, что что-то случится. Но для того, чтобы он остался, мне нужно было его попросить.

А я, все еще не могла найти в себе сил для этого.

Глава 21

Ли Каи

Прибытие большой группы людей принесло в наше временное убежище шум, толкотню и десятки ожесточенных споров. Ныли дети, часть из которых потеряли родителей. Стресс и усталость прорывались раздражением и злостью.

Я крутился весь день. Сначала мы грузили продукты, которые нужно было переправить к другим станциям. Все вручную, потому что механические погрузчики работали от сети, а ее все ещё не было. Потом помогали расположиться, тем, кто приехал. Нужно было устроить их всех на ночлег, накормить и определить порядок посещения санитарных помещений.

Руководила нами Син Эри — старшая из немногочисленных служащих станции "Северный парк", где мы все в данный момент и находились. Это именно она встретила нас в первый день бомбежек и провела нас в медицинский блок

Я весь день бегал по поручениям леры Син. Даже поесть времени не было. В лазарет не заходил. Раненых к нам не транспортировали. А с теми, что уже есть Астра должна была справиться сама. К тому же там был Нару.

Мне в голову не пришло, что у нее могут возникнуть проблемы.

Раньше были неприятные моменты, но от родителей, чьи дети умирают от осколочных ранений сложно ждать адекватного поведения.

Мы не делали тайны из расы Астрид. Зря, как оказалось. Надо было сказать, что она — ребенок от смешанного брака, рождённый на Иштаре.

Но я считал: статуса моей невесты и того, что девушка оказалась здесь во время войны, достаточно, чтобы окружающие понимали: она одна из нас.

Косые взгляды и щепотки начались ещё днём. Но я не сопоставил бравурные заявления нескольких мужчин о том, как они покажут "терранской подстилке", кого тут надо бояться с моей Звёздочкой. Мало ли о чем болтают в пьяном бреду индивидуумы маргинального вида?

Вслушиваться я посчитал ниже своего достоинства. Идиот. У меня же были дела поважнее, чем думать.

Произошедшее стало моей расплатой за высокомерное пренебрежение по отношению к людям, которых мне сложно было воспринимать ровней себе.

Плюс, сам того не желая, я настроил данную компанию против нас. О найденном на складе алкоголе я сообщил лере Син и попросил ее проследить за тем, чтобы его отнесли в медицинский пункт, а не употребляли на месте. Неизвестно, сколько времени мы проведем так. А универсальные медицинские картриджи не бесконечны. Если подручными средствами можно будет заменить хотя бы антисептики, это уже экономия. Женщина посчитала идею разумной и отдала соответствующие указания. Алкоголь перенесли в одно из административных помещений, закрыв на ключ. Что вызвало волну негодования.

Мне бы прислушаться.

И вспомнить о том, что я должен, в первую очередь, думать о безопасности Астрид, а потом уже о всеобщем благе. Потому что кроме меня, позаботиться о ней некому.

Война — довольно простая штука. Есть свои. Это те, кто рядом с тобой. Есть враги. Это те, кто на напал и убивает твоих соотечественников. Своих надо защищать. Врагов — уничтожать.

Этических дилемм я до сегодняшнего дня не испытывал, придерживаясь концепции, изложенной мной ещё пятнадцать дней назад. Мирные граждане, не отдающие преступных приказов, не исполняющие их, не призывающие к войне и не оправдывающие ее — заложники враждебного режима, а не враги.

Говорят, каждый судит по себе. Мне же и в голову не могло прийти, что по данному вопросу у кого-то могло быть иное мнение.

Мы жили в цивилизованном обществе. У нас были законы.

Были.

Война все стёрла.

Мне казалось глупостью, то, что Астра говорила о мстителях, которым не нужна справедливость, а лишь возможность сорвать злость на тех, до кого они могут дотянуться.

А следовало прислушаться. И быть внимательней.

Мы все называли станцию убежищем и ложное чувство безопасности сыграло со мной злую шутку.

Неладное я почувствовал, когда услышал разговор двух молодых женщин:

— Может, стоит кому-нибудь сказать? — протянула одна из них не слишком уверенно.

— Не умрет эта шлюха, если ее по прямому назначению используют. А даже если и умрет, плакать не буду. Лей обещал поделиться впечатлениями.

— И тебе не противно?

— Противно, конечно. Но не мы напали на Терру, а они на нас. Так что все честно.

Я сорвался на бег, подозревая самое страшное. Проклиная себя за глупость, но надеясь успеть. Удержать от шага в пропасть, если не смог защитить от насилия.

Детям мирного времени не приходится убивать. Я даже в драках участвовал крайне редко. В школе нас учили решать конфликты без применения силы.

Но так было в прошлой жизни.

Сейчас, когда я увидел на полу сжавшуюся в комочек Астру и двух мужчин над ней, что-то надломилось и во мне. Они, улыбаясь избивали ее ногами. А человек пятнадцать с интересом за этим наблюдая, отпускали комментарии о том, что девчонку надо бы проучить получше.

Я врезался в толпу, раскидывая людей по сторонам. Там были женщины, но силу я не сдерживал. Если хладнокровно смотрели на издевательства и не пытались пресечь, значит, являются соучастниками. А церемониться со зверьём у меня желания не было.

Люди так себя не ведут.

Ярость накрыла с головой. Мне хотелось убивать. Их всех. Не глядя на пол и возраст.

Останавливала меня Астрид. Я после того, как вырубил тех двоих, подхватил ее на руки и метнулся в угол. Там отбиваться от толпы должно было быть легче.

— Что тут происходит? — окрик Син Эри заставил толпу подступающую ко мне дрогнуть и попятиться.

— Да, ничего, — ответил ей один из мужчин, которые в первых рядах наблюдал за избиением беззащитной девушки.

— На Астру напали, — мой голос звенел от ярости. — Те двое, что лежат. Остальные смотрели.

— Больше смотреть не на что. — бросила Лера Син раздражённо. — Расходитесь.

— Вы не услышали? На Астрид напали эти люди! Они ее избили!

— Да, она сама виновата, — влезла ровесница моей Звёздочки. — Ничего бы с ней не стало, если бы она помогла нашим парням пар спустить. После того, что терранцы с нами сделали. Так нет. Начала из себя недотрогу строить. А получила эта дрянь за дело. Ей, вообще, стоило бы все зубы повыбивать. Она Лею чуть член не откусила.

— Вы все озверели? — меня буквально трясло. — Вы себя слышите? Повоевать решили с девчонкой шестнадцати лет? Нашли себе врага по силам. Лер Син, я требую изоляции всех виновных и фиксации факта нападения в системе станции с поимённым указанием всех причастных.

— Каких причастных? — презрительно улыбнулся все тот же мужчина. — Эта шлюха сама предложила Лея обслужить. На коленях умоляла. Мы все это можем подтвердить. А в процессе передумала. И сама напала на него. Парни лишь защищались. Аими, ты все неправильно поняла. Девочка не присутствовала. Она минуту назад подошла.