Средневековая история 5. Граф и его графиня

— поговорим вечером.

Лиля кивнула — и отправилась провожать Ивельенов в последний путь.

Из близких на похоронах были она и Алисия. Джерисон отсутствовал, король прийти не мог, вот и пришлось. Положить небольшие букетики из кипариса на каждый гроб, сотворить знак Альдоная пред тем, как закроют крышку, выслушать соболезнования, произнесенные без особого чувства.

Лиля откровенно не горевала, как и Алисия. А пришедшие сплетники понимали, что ничего не узнают. Ну и... какой смысл стараться?

Все шло чинно и мирно.

Чувство вины еще раз ударило по Лилиан при виде спокойного лица младшей девочки. И — отступило.

* * *

— Дети — да. Они пострадали. И что?

Ганц удобно устроился в кресле у камина. Лиля и Алисия сидели тут же, неподалеку. Больше никого не было.

— Это — дети. Они ни в чем не виноваты...

— разве? — прищурился Ганц. — Это дети, да. Но это еще и законные наследники престола, в пользу которых и велась интрига. Думаете, если бы перед Джесом-младшим встал вопрос, Миранда или он — он бы решил его в пользу Миранды?

— Нечестный прием.

— Я говорю правду. Эти дети уже были отравлены призраком власти. Поверьте, это было для них наилучшим.

— Смерть...

— Хорошо. Они остались живы. Что дальше?

— Вырастут, женятся...

— и рано или поздно их найдут эмиссары Авестера. И предложат так, что те не откажутся. Смута, разруха, война... скольких детей вы готовы принести в жертву, чтобы эти остались жить?

Лиля закрыла лицо руками.

— Это бесчеловечно, Ганц.

— А жизнь не всегда позволяет нам оставаться людьми. Иногда приходится замараться в такой грязи...

— Которая может пасть и на моих детей, и на ваших...

— а может и не пасть. Я выполнял свой долг. Вы тоже. И не стоит искать оправданий.

Лиля опустила глаза.

— Если хочешь знать — Амалия была моей дочерью. Но это не помешало ей заочно приговорить к смерти и тебя, и своего брата, и племянницу, — Алисия смотрела спокойно. — или думаешь, она бы меня пощадила?

— Она любила Эдмона.

— Я тоже любила Джайса. Но вокруг меня трупы не валяются. Есть предел, за который нельзя переступать, иначе огонь полыхнет — и сожрет тебя саму. В первую очередь — тебя.

— Детей...

— Роман и Джейкоб живы. И если хочешь что-то сделать, чтобы не мучиться несуществующей виной — вырасти их людьми.

Лиля вздохнула. Ганц смотрел так, что она понимала — мужчина полностью согласен с Алисией.

— я постараюсь.

— вы справитесь, Лилиан. Вы обязательно справитесь.

— но надеюсь, что не я буду сообщать обо всем этом супругу.

— не волнуйся, — ухмылка Алисии была откровенно гадючьей. — Найдется кому сообщить. Ой как найдется...

* * *

Эдоард медленно поправлялся. Лиля могла уже не ночевать возле его постели, чем и пользовалась, присылая ханганов.

Докторусы рвали и метали, но и сделать ничего не могли. Эдоард уверенно шел к созданию альтернативы гильдиям. Тем более, что вылечили его таки Лилиан и Тахир, а не докторусы, предлагавшие то прочистительное, то промывательное... чтоб им только этим и лечиться до конца жизни!

Жизнь входила в свою колею.

Нет, где-то еще оставались недобитые заговорщики, но рано или поздно их возьмут. Или прибьют. Лоран Ивельен оказался очень запасливым товарищем, сохраняя компромат на каждого, кто участвовал в заговоре. Человек двадцать дворян, не крупнячки, но и не мелкая шушера. Герцог — одна штука.

Несколько графов, бароны из тех, у кого ума и денег мало, а амбиций много.

Дворянство — сословие сложное. Пронизанное связями, отношениями, взаимозачетами и прочим не хуже иной грибницы. Пока в этих хитросплетениях разберешься — озвереешь. Лиля и не пыталась.

Зато Ганц, на правах королевского представителя, плавал в этом, как рыба в воде.

Обнародовать заговор было нельзя. Только этого сейчас не хватало. К тому же, пришлось бы обнародовать и права Ивельенов на трон, и прочее, нет уж.

Умерли в результате несчастного случая — туда и дорога.

А вот что делать с остальными?

Если вот так, ничего не объясняя, казнить три десятка человек с хвостиком — начнется бунт. Однозначно.

Бросить в тюрьму?

Так вроде бы тоже... не пойман — не вор, то есть заговор.

Поэтому постепенно, потихоньку, полегоньку... как объяснил Ганц — среди заговорщиков начнется мор. Несчастные случаи, болезни, кое-кого можно и в тюрьму, но уже по другим обвинениям. А на Лилин вопрос — не начнут ли заговорщики выступление в открытую — покачал головой.

Центром заговора были Ивельены. С законной королевской кровью.

Именно на них строился план Авестера. Но Ивельенов уже нету. И что остаётся? Либо искать кого-то с сомнительными правами на трон — но таковых среди заговорщиков нету. А значит даже если и сядут — не удержатся. Что сами отлично понимают. Для них самым лучшим выходом будет бегство. И им дадут это сделать — до определенного предела. Механизм охоты давно отработан.

Рано или поздно, так или иначе...

Лиля только рукой махнула. Туда и дорога. А ей надо было кое-как приходить в себя и готовиться к встрече с супругом. Эдоард обещал, что в обиду ее не даст, но...

Джерисон Иртон — ее законный супруг. И Лиля боялась. Безумно боялась. Ее успокаивали все. Август, Алисия, которая заметно оживлялась в присутствии корабела, Миранда, которая твердила, что папа замечательный...

Верилось с трудом.

А встреча все приближалась и приближалась...

* * *

Александр Фалион соскочил с лошади и бросил поводья слуге. Тот послушно повел коня в конюшню.

Мужчина оглядел дом.

М-да...

Как он был счастлив в свое время, приехав сюда с молодой женой. Как было чудесно, когда родилась дочь.

А что теперь?

Мечты разбиты в осколочки. Жена безумна. Та же болезнь может обнаружиться и у дочери. Его род обрывается.... На чудо Фалион не особенно надеялся.

Но что же делать?

Для начала — вызвать сюда дочь и выдать ее замуж. Эта болезнь может и не передаться по наследству. Если повезет.

Потом обратиться к королю с прошением.

Жена, увы, полностью здорова — и проживет еще долго.

Надо отдать Александру должное — он грустил и ругался, но мысль накормить жену мышьяком ему в голову ни разу не пришла. Подлости были не в его характере. Да, интриги, но не против же беззащитных!? Против таких же игроков, когда когти к когтям, зубы к зубам — все законно.

А вот так, уничтожать по-подлому... увольте.

Мужчина вздохнул.

Что самое печальное — он может убить жену, завести новую, отравить и ее... а любимая женщина рядом с ним не будет. Никогда.

Лилиан Иртон — жена Джерисона Иртона. И ничего с этим не поделаешь. Разве что Джес сам от нее откажется. Но не такой он дурак. Зато бабник — именно такой. Увидит Лилиан — клещом в нее вцепится. Наверняка.

Не только приданное, но и красота, и ум, и... просто — какая женщина!

На развод или разъезд надеяться нечего. Так им король и даст.

Был еще вариант с физическим устранением графа, но... а вдруг она его действительно любит? И Миранда...

Фалион встряхнул головой.

Нет, ну надо же!

Рассуждает уже, как нервная девица.

Нет уж!

Надежды терять не следует.

Лилиан Иртон видит в нем хорошего друга. А при удаче сможет и полюбить. Это плюс.

Джерисон же... вот посмотрим, как пройдет встреча с женой, а там и думать будем. Что, Александр, готов без боя отдать свою любовь другому человеку — и навсегда забыть?

Нет уж!

Даже если им не быть вместе — обижать Лилиан он никому не позволит. И обязательно будет рядом. А там — там посмотрим...

Глава 4

Торжественное прибытие, бытие, битье....

— Ваше величество, прибыло посольство из Уэльстера.

Эдоард, удобно сидевший в кресле, взглянул на Тахира.

— отпустите меня встречать послов?

Тахир низко поклонился, скрывая в глазах ироничные искорки.

— Как я могу возражать, ваше величество? Кто я такой, чтобы спорить с вами?

— Лекарь, — вздохнул Эдоард.

За несколько дней он смирился с легкой тиранией медиков от Лилиан Иртон. Все они твердо были уверены, что человека надо вылечить. А остальное — потом.

Вот вылечим — тогда ругайся, выгоняй, увольняй. Но только когда будешь здоров. А пока болеешь — слушайся. Тем более, что в этом мире про межреберную невралгию и знали-то человек пять. Эдоард бы ругался, но... пока ему было действительно плохо — было не до того. Выздороветь бы.

А когда он пошел на поправку, то как умный человек, понял, что лучше позволить лекарям выполнять их работу. Ему ведь все на благо, не во вред...

Тем более, что ханганы были неизменно почтительны. Шипела и командовала только графиня Иртон. Но на нее тоже обижаться не получалось. Она — заботилась.

Может быть где-то неловко, забыв про этикет, не думая о последствиях... но ведь из лучших побуждений и к лучшему. Например, она так принялась ругаться, когда Эдоард хотел — стоило боли чуть схлынуть — вылезти из кровати, что пришлось лежать дальше. Причем — все вежливо... 'ваше величество, выздоровеете — хоть палкой со двора прогоняйте! А пока дайте вас долечить! Или все опять собаке под хвост — и начинай с нуля! Вам что — болеть понравилось?'.

Будь Эдоард здоров — досталось бы графине на орехи. Но коварная боль вспыхивала то тут, то там... нет уж. Пусть лучше долечит. Тем более, что делами он-таки занимался. Доклады можно и в постели принимать, диктовать — тоже, а канавы копать королю и не требуется. Физические усилия оставим, а разум... разум работал. Особенно когда Лилиан решила отказаться от обезболивающих, туманящих рассудок. Если королю и давали что-то такое, то очень маленькую дозу. И соображать он мог отлично.

— Ваше величество, если вы позволите... разумеется, вы можете встретить посольство, если потом разрешите заняться вашей болезнью более интенсивно.

Эдоард кивнул.

Опять растирания, опять порошки, ну да ладно. Полежит вечерок без дела. Зато придворным покажется, чтобы трепетали.

— И с вашего позволения, я буду сопровождать вас...

— Куда? Доброго дня, ваше величество.

Графиню Иртон королевский камердинер пропускал без доклада. Проникся благодарностью за лечение. Старик был безраздельно предан Эдоарду — и видя, что графиня не просто стремится помочь, но и помогает, и ничего не требует — проникся к ней благодарностью. Лилиан была объявлена 'настоящей дамой, не чета этим тупым свиристелкам' и получила беспрепятственный допуск к королю.

Эдоард, кстати, сильно не возражал. К доводам камердинера добавлялся еще один. Как-никак — жена его старшего сына. Почти родственница...

А манеры... а что вы хотите от дочери корабела, купца, выросшей под присмотром одной старой няньки... нос занавеской не вытирает — и то благо.

Тахир уважительно поклонился графине, получил в ответ такой же поклон — и быстро заговорил на ханганском. Король уловил несколько фраз, Лиля прищурилась и кивнула.

— Ваше величество, разумеется, вам надо встретить посольство. Сильных обезболивающих давать не будем, но прошу вас потом заняться своим здоровьем.

Эдоард усмехнулся.

— графиня, составьте мне компанию?

— ваше величество?

— почему нет? Вы имеете полное право сопровождать меня.

— А...

— Репутация? Вы — жена моего племянника.

— а баронесса Ормт?

Эдоард фыркнул.

Красотка пыталась пролезть к нему пару раз, но камердинеру был дан строгий наказ. Гнать в шею. Тут болячка на болячке, а эта... на что она способна?

Глазки состроить?

Посидеть пострадать у кровати?

К Мальдонае!

— Заодно и баронесса поймет, что отставлена. Так как, графиня. Будете радом с пациентом?

Лиля вздохнула. Эдоард, если отставить в сторону королевский титул, был симпатичным человеком. И напоминал ей леопарда. Милая пушистая киса... с когтями и зубами. Дашь пальчик — руку по плечо отжуют.

— Повинуюсь вашей воле, ваше величество.

Эдоард усмехнулся. Весело и немного ехидно. С графиней было легко. Да, она не знала многих вещей — и неудивительно. Сначала дом отца, потом глушь — там короли как-то не водятся. Но в любой момент было видно, что его — уважают. Как человека уважают. А ведь это важнее всего, разве нет?

Самодуром Эдоард в жизни не был.

Лиля тем временем оглядела свой костюм и вздохнула,

— ваше величество, я не одета для приема.

— Пустое, графиня. Вы отлично выглядите. А если вы так переживаете по этому поводу... — Эдоард коснулся колокольчика и когда на пороге появился камердинер, попросил его — принеси графине Иртон золотистый жемчуг.

Мужчина кивнул и скрылся. Лиля еще раз оглядела себя.

Простое кремовое платье в стиле ампир, украшенное кружевами, кружевные перчатки... неплохо, но не шикарно.

Хотя надев несколько нитей шикарного золотистого жемчуга и перевив подобными же волосы, Лиля чуть утешилась. В грязь лицом ударить не хотелось...

* * *

Посольство было... Лиля не назвала бы его — великолепным. Тут Ханганат отвоевал себе первое место. Но впечатление они произвести старались.

Церемониймейстер загрыз всех перечислением титулов и разными завитушками, из которых женщина поняла дай бог одну треть. Стоять за королевским троном, изображая фаворитку и периодически нежно касаясь руки короля (щупая пульс, но кому это объяснишь?) было утомительно и скучно, и Лиля принялась разглядывать посольство.

Так... десятка три разряженных в пух и прах людей, среди которых резко выделялись мужчина с небольшой короной на голове и молодая девушка.

Как всякая женщина, Лиля сначала посмотрела на мужчину.

Его величество Гардвейг.

Ну... что можно о нем сказать?

Симпатичный. Явно умный, лет сорока, глаза живые, ясные, но с ногой явно что-то не то. Наступать на нее он боится, опирается на трость, да и лицо... такие бывают у тех, кто старается сжиться с болью. Или справиться с ней. Раньше умру, чем подчинюсь!

Интересно, что с ним?

Но в молодости мужик был чертовски хорош. Он и сейчас — высокий, светловолосый, синеглазый... Лев Уэльстера. Так его, кажется называют?

Заслужено.

Даже сейчас при взгляде на него начинаешь облизываться. Эх, пропадай парад гормонов! Лет бы десять ему назад — и Лиля бы не удержалась от места королевской фаворитки. Хотя... привычка жениться у этого монарха неистребима.

Но — красив.

Совсем другого типа девушка рядом с ним. Невысокая, темноволосая, темноглазая... со взглядом...

Почему-то от ее взгляда приходит в голову сказка про репку.

Потому что внучка — штучка, жучка и суч... так, не будем плохо о принцессах. Но иных эпитетов Лиля подобрать и не смогла. Как диагноза. Гадать можно много, но верный — один.

Тоненькая диадема на голове, куча драгоценностей, пышное платье, грязная шея... а еще обманчиво невинный взгляд и рассеянная улыбка.

Мужчины таким обычно обманываются. А вот женщины... либо начинают казаться еще более невинными и трепетными, либо начинают беситься. Лиля относилась ко второй категории. Анелия предпочитала решать проблемы за счет мужчин, Лиля — своим трудом, так.... контакта мы не найдем.