Dead Pasts and Dread Futures

Икшел с трудом сглотнула, затем подняла прищуренные глаза на Лелиану, когда Каллен рухнул на землю. — Я столкнулась с Кошмаром лицом к лицу, — ледяным тоном произнесла она. — Я вошла в его владения и оставила его съежившимся. Хочешь, я сделаю то же самое с тобой, демон?

Глаза Лелианы расширились от преувеличенного удивления, а затем она начала хихикать. Она подошла и встала рядом с Джозефиной, и их губы задвигались в унисон, но вырвавшийся голос не принадлежал ни той, ни другой:

— Быть тобой будет намного интереснее, чем Лордом-Искателем.

А потом они оба исчезли — нет, Джозефина стояла у плеча Икшел и шептала:

— Ты знаешь, во что может превратиться Инквизиция? Ты увидишь.

Она исчезла, как только Икшел повернулась.

— Когда я закончу, Старший убьет тебя и вознесется. Тогда я стану тобой, — сказала Джозефина из тумана.

— После его вознесения меня больше не будет, — сухо ответила Икшел.

— Слава грядет, — произнес демон устами Джозефины. — Старейшина хочет, чтобы ты послужил ему, как и все остальные: умерла правильной смертью.

Икшель скрестила руки на груди.

— Продолжай говорить, — промурлыкала она. — Я бы с удовольствием послушала, какие планы у Старшего на мой счет.

Джозефина сердито нахмурила брови и ушла в туман.

Икшел подождала мгновение, затем сделал шаг вперед — только для того, чтобы снова столкнуться с Калленом, у которого все еще было перерезано горло и текла кровь.

— Я не твоя игрушка! — прошипел демон сквозь зубы. Резкий запах лириума исходил от ее лица вместе с его дыханием, и кожа Каллена покрылась красными пятнами от отравления лириумом; его глаза горели от наркотической зависимости. — Я — Зависть, и я узнаю тебя!

Зависть, отметила она с мрачным удовлетворением. Насколько она помнила, никакого разрыва не было, и это не было похоже на то, что она пережила в прошлом. Возможно, это была игра разума, галлюцинация или сон наяву. Она могла бы этим воспользоваться.

— Будь осторожен с тем, о чем просишь, — предупредила она вслух.

Каллен отступил назад и, сгорбившись, наблюдал, как Икшел продвигается вперед сквозь туман. Она молча прошла несколько ярдов до границы, прежде чем подошла к элювианину. Это был мертвый Лев; в своем запыленном отражении она увидела своего Льва позади себя, изуродованного и измученного болезнью.

— Что это? — Одними губами спросил Зависть. — Что ты видишь?

Глаза ее отражения засияли тусклым светом, затем потемнели, выгорели, умерли. Лже-вестница упала с кинжалом в спине, и ухмыляющийся Каллен наступил на ее тело.

У Икшел пересохло во рту, и она почувствовала привкус корня смерти, лириума и крови. Она отвернулась от изображения и увидела перед собой свой боевой стол, Каллен склонился над ним, а языки пламени лизали его руки.

— Скажи мне, что ты чувствуешь!

Его начало рвать черной кровью и красным лириумом. Все его тело сотряслось от сильных толчков, и с боевого стола полился, казалось, бесконечный поток гнилостного ихора. Он быстро покрыл ее сапоги, затопив пол.

Икшел медленно отступила назад и попыталась сосредоточиться на Якоре, на Исчезающей магии, проникшей в ее душу. Изо всех сил она представила перед собой элувиана и пожелала, чтобы он ожил.

Она высоко подняла Якорь, вспоминая, каково это было — проталкиваться наружу с помощью его магии, создавать вокруг себя Защиту, открывать двери в эльфийских горных руинах — и, наконец, магия подчинилась. Тень окутала ее тело защитной зеленой оболочкой, и элувиан проснулся рядом с ней. Более того, вода отступила, и Каллен, пошатываясь, побрел прочь.

Демон вскрикнул, когда Икшел прошла сквозь элувиан.

Но она не оказалась в убежище Фен'Харела, как надеялась. Вместо этого она оказалась в подземелье Хейвена. Она увидела Кассандру на дальней стороне, во главе кольца воинов инквизиции, чьи мечи были направлены на согбенную фигуру в центре. Икшел заметила среди них Крима и Лейси Хардинг, лица которых были искажены гневом и осознанием предательства.

— Скажи мне, почему я не должен убивать тебя сейчас! ... Объясни это! ...Ты лжешь!

Икшел наблюдал, как дух бродит вокруг, изображая Кассандру, воспроизводя это воспоминание.

— Ты отрицаешь это? Ты отрицаешь свое преступление?

Красный лириум прорвался сквозь потолок над ней, издавая свою болезненную песню.

— Наши враги сдались безоговорочно, — раздался голос Хардинг, полный злобного ликования. — Наша сила не похожа ни на какую другую в Тедасе!

Икшел прошла сквозь их ряды и, покинув подземелье, обнаружил поле боя, охваченное пламенем.

— Наши возможности начинают соответствовать моим амбициям, — промурлыкала демоница, и к ней направилась фигура. Она была неполной: тень ее самой. — Мы будем стремиться к большему.

Икшел наклонила голову, усмехаясь.

— По крайней мере, один из нас наслаждается жизнью, инквизитор.

Она продолжила путь, оттолкнула демона, который выдавал себя за нее, и отправилась на поиски другого выхода. Это место действительно напомнило ей царство Кошмара, когда она исследовала его мешанину из сырых руин и выжженных полей сражений, но здесь было гораздо больше клаустрофобии. Каждый раз, когда она пробиралась сквозь воображаемое пламя, она натыкалась на стену; каждый раз, когда она разгоняла туман, его становилось все больше. Она чувствовала себя скованной, задыхающейся, замерзшей, несмотря на огонь, окружавший ее со всех сторон.

Она услышала, как что-то прошептали ей на ухо, а затем с гулким треском комната внезапно погрузилась в темноту. Вода лизнула ее сапоги, затем колени, и в глубине под ней засиял красный лириум.

Стены здесь, на Глубинных Тропах, были холодными и мертвыми, а голос демона был таким же громким, как журчание воды; гаатлок гремел и потрескивал вслед за его эхом.

— Скажи мне, ты была настроен серьезно, когда выбирал народный флаг в качестве Штандарта? — проворковала Зависть. — Когда я буду на твоем месте, люди никогда не забудут, что ты с ними делаешь.

Чья-то рука обхватила ее за лодыжку, и она погрузилась в черные воды. Ее рот на мгновение наполнился водой, а затем она оказалась в свободном падении по воздуху; она приземлилась, растянувшись, посреди группы магов инквизиции. Их окружали трупы, принесенные в жертву в кровавых ритуалах у подножия ее трона.

— Кто устоит против нас, когда инквизиция правит народами? — воскликнул один из них.

— Когда Церковь пала, мы отчаялись, — сказал другой, — но вестница Андрасте дала нам свет!

Икшель сжала губы в улыбке. На мгновение, когда она, спотыкаясь, вспомнила о Возвышенном Совете, ее охватил страх. Она не была уверена, что ее расшатанные нервы и хрупкий стоицизм смогут пережить встречу с Буллом, но было ясно, что демон не мог понять, что на самом деле содержится в ее воспоминаниях. Он мог уловить только их очертания и заполнил пробелы тем немногим, что знал о ней.

Она не хотела говорить этому демону, что он так плохо о ней отзывался. Но она также не хотела показывать ему, как сильно это ее потрясло. Она встала с методичным, наигранным спокойствием и покинула сцену.

Она танцевала сквозь реки огненной завесы, оставшиеся после демона, и чувствовала, как Исчезающий вибрирует вокруг нее, наблюдая со всех сторон.

— Ты видишь, какой великолепной будет моя Инквизиция после того, как ты умрешь от рук Старейшины? — Спросила Зависть с искренним, хотя и мрачным любопытством в голосе.

— О, я видела это, — заверила она демона. — И это лучше, чем ты думаешь, демон.

Икшель оказалась в комнате, полной знакомых, странных картин Халамширала. Из их уст вырывался шепот — воспоминание, которое не принадлежало ей самой:

Явившееся из сна. Манящая нить власти. На ее конце сквозь прореху в воздухе видна фигура в красной короне. Старейшина, требующий подчинения с предложением, перед которым невозможно устоять.:

Лидер Искателей. Командующий рыцарями. Лорд-искатель Люциус Корин. Магистр тамплиеров.

— Ты страдаешь, беспомощен, тороплив. Что происходит с молотком, когда кончаются гвозди?

Она подняла голову, услышав этот новый голос, и огляделась в поисках Коула, но не увидела его.

— Кто ты такой? — закричал демон зависти. — Убирайся! Это мое место!

Она продолжала идти по коридору, пока за ней не закрылась дверь, и коридор внезапно не закончился. Она обнаружила, что находится в комнате, перевернутой вверх дном, горящей, с нарушенной гравитацией.

Разбитый элувиан был единственным, что стояло прямо перед ней, мерцающее и живое.

Сквозь него протянулась рука, покрытая золотой чешуей.

— Солас! — позвала она, протягивая к нему руку.

Якорь снова вспыхнул, но на этот раз не по ее приказу.

Икшел закричала, когда боль разорвала ее на части — когда боль от того, что она живет, превратилась в боль от того, что она умирает, и снова стала болью от того, что она живет. Она попыталась преодолеть агонию, вызванную крушением Якоря, и потянулась к руке Соласа. Если кто-то и мог прорваться сквозь стены этого кошмара и освободить ее, то это был бы он, но она не могла преодолеть это расстояние-

— Подожди!

Коул встал между ней и рукой и схватил ее за плечи.

— Зависть причиняет тебе боль! — настойчиво сказал он, встряхивая ее. От боли и паники у нее закружилась голова, но она попыталась сосредоточиться на нем. Он пытался объяснить, что происходит, в своей собственной головокружительной манере: — Зеркала на зеркалах в воспоминаниях, лицо, которое можно почувствовать, но которое не подделать. Я хочу помочь — тебе, а не завидовать! — Он улыбнулся, затаив дыхание, и его охватило облегчение. — Ты видела меня раньше! Мы внутри тебя!

Она перестала протягивать руку мимо него и вместо этого прижалась к нему. Коул помог ей встать.

— Это легко слышать, но труднее быть частью того, что ты слышишь, — объяснил он. — Тебе труднее быть в стороне от того, что ты слышишь. Но я здесь, слушаю и помогаю. Я надеюсь.

— Тебе придется, — простонала она. Боль, какой бы призрачной она ни была, не покидала ее. — Тебе нужно надеяться на нас обоих, Коул.

Он кивнул.

— Я пытался помочь. Потом я был здесь, на слушании. Он запнулся. — Обычно так не бывает.

— Со мной постоянно происходит что-то странное, — призналась она. — Ты привыкнешь к этому. — Она помолчала, затем крепко обняла его. — Коул, ты научишься и вырастешь. Ты многим поможешь, и очень хорошо.

Его лицо снова просветлело, и это зрелище наполнило ее уверенностью, теплом и надеждой, которые ослабили давнее разочарование и волнение в ее груди.

— Хорошо, Коул. Расскажи мне медленно. Чем ты занимался? Что произошло в Теринфале до моего приезда?

Затем она услышала какой-то звук, и дверь со скрипом открылась. Но Коул не позволил ей потянуть его к двери.

— Я наблюдал, — сказал он. — Я наблюдал. Каждый храмовник знал, когда ты появился. Они были впечатлены... но не так, как Лорд-Искатель.

— Это и есть демон Зависти?

Коул издал звук согласия, и Икшел вздохнула.

— Это привело их в ярость, заставило бороться. Они покраснели изнутри, — сказал он.

— А потом это отразилось и на их внешности, — мягко сказал ему Икшел. — Ты хочешь помочь.

— да! — Коул снова оттащил ее от двери; Икшел поняла, что комната становится все уже, и медленно приблизилась к ней. — Ты замерзла. Зависть пытается скрыть твое лицо. Я услышал это и потянулся к нему, а потом вошел, и вот я здесь.

— Что значит, я замерз, Коул?

— Мысли бегут быстро. Мы здесь. Снаружи все еще падает снег, зависая в воздухе, как закат.

Икшел резко остановилась, лицо ее исказилось от ярости.

— Я сыта по горло магией времени! — прорычала она. — Мне нужно убираться отсюда, Коул.

— И для этого тебе понадобятся все твои силы.

Она поджала губы, почувствовав, что он собирается сказать что-то, что, как он знал, ей будет трудно услышать. Он виновато спрятал взгляд за шляпой, как будто не хотел, чтобы его слова причинили ей боль, хотя и знал, что позже они помогут.

— Осколки, зазубренные и кровоточащие. Собери их, тогда ты сможешь выбраться. Было бы хорошо, если бы ты выбралась.

— Тогда помоги мне, — тихо сказала она. — Я согласна.

— Это твоя голова. Я надеялся, что ты знаешь свой путь. Наконец, он отпустил ее и зашагал по комнате. Дух отступал, расширяясь с каждым поворотом его пути. — Все это зависть: люди, места, власть. Если ты продолжаешь, зависть растет. Чтобы добиться большего, нужна сила. Тяжело быть одним человеком. Когда тебя много — слишком много, все больше и больше — и зависть не выдерживает. Ты вырвешься наружу.

Икшел потянулась, чтобы остановить его.

— Я надеюсь, это поможет, — сказала она, — Но сначала будет больно. И это может навредить тебе.

— Мне? — Коул был застигнут врасплох. Его руки обхватили ее за локти, поддерживая ее. — Ты так думаешь?

Она прикусила губу, встретившись с ним взглядом, потому что не знала, как предупредить его о тех острых моментах, которые разрывали ее сердце на части, и о том, как они могут касаться его, не вызывая зависти. В конце концов, она вздохнула и смирилась с тем, что придется действовать без дальнейших предупреждений.

— Пойдем, Коул.

— Эта штука тебе не поможет! — Рев Зависти отразился от стен и пола. — Я увижу больше!

Икшел прижалась к Коулу. Она подумала о Хейвене, лишенном мирных жителей, захваченном Венатори и их Красными храмовниками. Она почувствовала, как Зависть с трудом удерживает поле боя — на мгновение земля была чиста, насколько хватало глаз, а затем ее затопило снежной лавиной, которая поглотила ее, ослепила в метели. Но Коул шел рядом с ней, и, несмотря на холод, в его обществе ей было тепло.

На этот раз она была не одна.

На этот раз она не будет одинока.

— Вот и все! — сказал Коул. — Давай! Еще!

— Преданные союзники проклянут твое имя! Как и первая инквизиция, ты принесешь кровь, разрушения и страх!

Она подняла Якорь, чтобы защитить глаза от снега и ветра, и впилась ногтями в ткань Плаща. Сцена изменилась, и теперь она прикрывала глаза от яркого, танцующего света солнца в зарослях Кустарника. Серые Стражи лежали у ее ног, разбитые и окровавленные, на их лицах было написано потрясение, когда они осознали, что умирают ради Призвания, которого не было.

Страуд, его застывшее изображение, скорбно возвышался над ними. Проходя мимо, она успокаивающе положила руку ему на плечо, и он растворился в дыму.

Коул нахмурился, но позволил ей отвести себя к следующей двери. Вместо Храма Мифала внутри был ее боевой стол, за которым Кассандра и канцлер Родерик спорили из-за тела, лежащего на нем.

— Это мое? — догадалась она.

— Это не обязательно, — сказал Коул, пожимая плечами.

— Замолчи, ты! — зарычал Зависть. — Я учусь!

— И мы бы не хотели мешать твоим научным усилиям, — ответила Икшел.

Вместо этого раздался громоподобный голос Родерика.

— Эльфийка провалилась, Искатель! Брешь все еще видна в небе. Насколько вам известно, она так и задумала!

Кассандра отвернулась от канцлера, ее лицо выражало ярость. При виде Икшел ярость на ее лице сменилась печалью, а затем отчаянием. Ее вера была сломлена. Это зрелище пронзило Икшел, как копье, но она заставила себя просто склонить голову и двинулась вперед.