* * *
На следующее утро, первая партия людей уже шагала обратно в город. Они ворчали, сомневались, но шли вслед за мной и Тодом. А прибыв в город, я познакомил их с мальчиком, что старательно исполнял функции часового, сторожил забор. Разжёг костёр, и достал жареных зёрен, убил на охоте кабанчика, и первым делом всех их вкусно накормил. А, как известно, путь к сердцу вечно голодного пещерного человека лежит, прежде всего, через желудок.
А потом, под вечер помог им натаскать подходящих веток и сделал несколько деревянных шалашей, о которых те так соскучились. Это было не сложно, мне нравилось делать шалаши, и те не были трудоёмкими. И таким образом, так просто и безпроблемно в город вернулась первая партия людей. Среди них было 9 женщин в детородном возрасте и ещё пять маленьких девочек, что скоро подрастут.
В течение последующего месяца, я смог вернуть в город 12 семей, что не так мало, обходить остальных я не рискнул, поскольку моё длительное отсутствие могло привести к тому, что ранее возвращенные, разбежались бы. Хотя за ними и следил Тод, но я не был уверен, что тот сможет их удержать если что, перед Тодом у них не было того суеверного страха, как передо мной. Итого в город вернулось 219 человек, что не так мало.
Первые месяцы, я сам помногу ходил на охоту и растил запасы еды. Как известно, я был лучшим охотником всех времён и народов, так что, для добычи больших объёмов еды мои походы были самое то. Я охотился утром и днём, а вечером работал в городе, восстанавливая инфраструктуру. Примечательно, что для охоты я использовал новую тактику, я брал с собой около десяти охотников, убивал дичь несколько раз, и отсылал охотников с добычей обратно в город. Мы использовали новую технологию транспортировки крупных убитых животных, она представляла из себя палку, которая вешалась на плечо между двумя охотниками. Далее добыча привязывалась за ноги к палке, и так можно было нести достаточно крупные туши, либо куски мяса, либо большое количество мелких тушек. Вроде бы мелочь, очередное мелкое изобретение, но так можно тащить намного больше мяса силами двух человек, чем мы таскали раньше в руках. В условиях необходимости массовых поставок еды, таскать большие порции мяса при переноске играли большую роль.
При этом, я брал с собой на охоту не лучших охотников племени, а тех кто похуже, и использовал их только для переноски еды, а убивал сам. Но это не умаляет заслуг тех людей, что охотились со мной и ходили в дальние походы. А я старался охотиться на удалении пять, десять и более километров от племени, чтобы не истощать припасы лесов вокруг города, сохраняя их на будущее. И конечно, ходить по лесу с дичью, что сладко воняет на всю округу кровью, привлекая хищников, было весьма опасно. Из-за чего, обычно два воина несли тушу дичи, а ещё два или три защищали их от напастей.
Другие же охотники, что умели именно охотиться, и делали это хорошо, охотились сами без меня, ещё несколькими небольшими отрядами, но они не ходили так далеко как я, и их охота была не столь эффективна.
Ещё одна причина, почему я ходил на охоту, а не оставался в племени, заключалась в том. Что поскольку охота смертельно опасна, то это давало мне наибольшее уважение в племени. Я обещал племени, что буду снабжать его едой и исполнял обещание. Быть может моя работа в самом городе, связанная с управлением, была бы не менее полезна на самом деле, но тогда граждане считали бы меня домашней крысой, что прячется за чужими спинами. И поэтому я ходил на охоту, приносил много добычи, и меня уважали за ту еду, что я приносил.
Что касается Тода, то тот не ходил со мной на охоту, и я оставлял его заместителем главы племени в деревне. Он был довольно взрослым, самым старшим из всех людей племени сейчас, кроме меня. И как ни странно он был верен мне и умён. У него хорошо получалось править. Пока я с охотниками был на охоте, он занимался тем, что гонял женщин и детей, под защитой малого числа воинов, возделывать поля с едой.
Вечерами, а также в те дни, когда я был освобождён от охоты, когда был запас еды, а такие дни тоже бывали. Я учил всех ремёслам, и старательно работал, создавая для племени разного рода полезные вещички самого разнообразного назначения. Племя в целом обычно слабо уважало меня за мои особо искусные предметы из кости и камня, однако, индивидуально мои предметы очень ценились. И именно те люди, которым я дарил свои поделки, очень их ценили, радовались и гордились ими. Таким образом, я своими подарками располагал людей к себе. Однако, если честно, память пещерных людей на добрые дела была очень коротка. И они часто уже спустя три дня забывали, что я покормил их, и если вещь, подаренная мной, ломалась, и её выбрасывали, то они тоже забывали о моём подарке. А вещи, что я делал, всё же были достаточно недолговечны в кривых руках первобытных людей. Но пока вещь была в руках человека, пока он пользовался ею, он помнил обо мне и моём подарке, и я этим пользовался. И если честно, дарить им вещи, было тоже самое, как дарить долгожданную игрушку ребёнку, столько было радости в первый момент, это подкупало раз за разом. Я знал, несмотря ни на что, их жизнь тяжела и сурова, и моя вещичка, что я подарил раз или два в жизни, это как сбывшаяся мечта посреди серости и уныния.
Поэтому, не стоит думать, что я всегда имел какие-то строго корыстные цели, когда дарил что-либо кому-нибудь. Я дарил предметы просто так, просто чтобы повысить общий уровень жизни и быта общества. Поскольку, я не знал, как сделать это иначе, и очень часто делал ходовые товары просто так, восполняя острый дефицит племени в ремесленниках своими руками. Тем более, я делал все вещи намного лучше, чем рядовые члены племени, и раз в десять быстрее. А многие просто не умели делать сложные поделки сами, и им далеко не всегда удавалось обменять их у тех, кто умеет. И в отличие от меня, другие ремесленники, всегда делали что-либо с остро корыстным интересом. Поэтому, так я понижал социальную напряжённость в племени, даря небольшие богатства тем, кто был обделён.
Прошло несколько лет, и, как и в прошлые годы, родилось очень много детей, и среди них были и мои дети. Численность взрослых росла медленно, но я знал, что уже в следующем поколении, всего через десять двенадцать лет, вся эта огромная орава детей, с которой возятся женщины, подрастёт, и население увеличится.
Проблем со снабжением, кстати, до сих пор не было. Я выстроил общество лучше и с учётом прошлых ошибок. Мы жили очень счастливо и радовались, ели досыта, все, даже дети. Во многом это была моя заслуга, я успешно охотился, и поскольку ходил охотиться далеко, то дичи было достаточно, и она не иссякала. Многие, кто жил сейчас со мной, помнили прошлые года, и были просто счастливы, что живут со мной в городе. За эти годы, никто ни разу не ушёл из города, ни одна семья. Это было золотое время. Мы улучшили технологию постройки землянок и шалашей. Нет, никаких принципиальных изменений не было, просто под моим надзором они делались более аккуратно. Шалаши стали более герметичными и непромокаемыми, лучше переносили дождь и ветер. В землянках стали ложить на пол специальные сухие ветки, они не сгнивали по году и более, и на них было удобнее спать, чем на земле, стало меньше насекомых и червей.
Особых технологических рывков у нас не было, в том плане, что я не изобретал ничего нового, но я старательно учил тех ремесленников, что уже умели делать вещи хорошо. И таким образом покрывал минимальные потребности племени в вещах, прежде всего в одежде, которая до сих пор выполняла часто защитную роль от насекомых и животных. Правда, в отдельный класс, ремесленники при племени так и не выделились, и хотя, те, кто работал над вещами, тратили намного меньше времени на добычу еды, и лучше питались, им тоже нередко приходилось ходить на охоту либо в поле. Да и не стоит забывать, что создание любой вещи в каменном веке, это лишь наполовину работа руками, вторая половина, это поиск самого материала, для чего требовалось часто сходить за ограду. Обязанность ремесленников при этом самим добывать себе еду было моим упущением, и являлось следствием отсутствия чётко налаженной системы торговли и даже просто натурального обмена внутри племени. Каждый жил и работал чисто на себя. Ну, за исключением меня и Тода конечно. А меж тем Тод уже сильно состарился, и я понимал, что он скоро умрёт.
Вообще, что касается Тода, я никогда не видел своих потомков столь старыми раньше, я думаю Тоду было уже лет сорок пять или сорок семь. У него выпали зубы и кожа изменила цвет, стала более коричневой и покрылась морщинами. Он плохо ходил и ослабел. Я освободил его от всех работ, и теперь Тод только командовал, но я постепенно начал чувствовать, что он слабеет умом, и стало ясно, что времени Тоду осталось не так много.
Спустя ещё пару лет Тод умер, и я собрался хоронить своего верного друга, мне было очень жаль, но остальное племя казалось было даже не заметило смерть своего лучшего воина и правителя, конечно, лучшего после меня. И тогда я решил устроить первую в истории церемонию похорон. Для этого я придумал целую церемонию. Хочу напомнить, что других людей, мы в данный момент, просто оттаскивали подальше в определённую часть леса, что играла функцию кладбища, рыли неглубокую яму, сантиметров на сорок не больше, по росту человека, ложили в неё труп и закапывали. Причём, прежде чем закапать труп, с него снимали вандальным методом всё ценное, в связи с чем труп часто закапывался голым. Причём, то, что мы вообще начали закапывать трупы, да ещё в одном месте, вообще было большим шагом, правда, продиктованным необходимостью. Потому что изначально трупы просто оттаскивались подальше в лес, и бросались там. Но позже меня стали смущать валявшиеся по лесу вокруг города трупы, тем более, слишком далеко тащить трупы было просто лень. И я заставил закапывать их, да ещё в одном месте, чтобы трупы по лесу вокруг города не валялись. То есть церемонии похорон как таковой не было, с Тодом я впервые решил устроить почётные похороны.
И вот, я разложил под мёртвым Тодом много сухих веток, собрал на церемонию всё племя, и толкнул речь.
-Тод был нашим самым уважаемым и почётным членом племени, я решил отдать дань его стараниям на благо нашего города. Мы никогда не забудем этого великого человека, и он заслуживает большего, чем просто быть закопанным в лесу. Этим сожжением я отдаю ему особую честь, и отныне, мы всегда будем сжигать наших самых уважаемых и заслуженных граждан племени. Прошу вас, оказывать уважение его памяти, без Тода нам всем будет очень тяжело.
Кстати, Тод умер ненасильственной смертью, и не от голода, а во сне от старости, думаю, ему было около пятидесяти лет на момент смерти, и он стал первым самым долгоживущим человеком на земле, кроме меня. Что доказывало, что в принципе, при правильном отношении и заботе, мои дети могут жить лет по пятьдесят, а мои дети от моих детей возможно итого дольше. Правда, не знаю почему, но мне казалось не очень правильным, иметь потомство от своих детей. Просто я вырастил их своими руками, и мне было стрёмно иметь своих дочерей, в связи с чем, я старался спать хотя бы со своими потомками во втором поколении. И не стоит судить меня строго за такие рассуждения, многие догмы нашего современного общества сегодня, тогда в тёмные века каменного века были неведомы. Но думаю, моё потомство во втором поколении всё равно было генетически ещё ближе ко мне, чем Тод, и значит, эти будут жить ещё дольше. Но пока ещё трудно судить о том, сколько они проживут. И всё равно у меня уже были первые дети от своих потомков второго поколения, правда, таких детей было мало. Это было связано и с тем, что я вообще стал реже спать с женщинами, чем раньше, решив, что это мне просто не нужно больше, потому что я имею достаточно потомков. В прошлом, моя стратегия была иной, и я старался переродить всё племя, но это мне не удалось. Последние годы я просто иногда ради собственного удовольствия брал тех самок, что, по-моему, были не беременны, а значит, был шанс зачатия. Но такое происходило более редко, и как следствие число моих потомков первого поколения в общей пропорции сокращалось. И всё равно, я часто видел в племени людей, которые были уже намного сильнее похожи на меня, чем другие, и это радовало меня. И, тем не менее, наши отличия были слишком велики. Я заметил, что каждое последующее поколение людей быстро теряет влияние моей крови всё равно. Причём, даже если потомство давали мои дети, и мать и отец, их ребёнок всё равно терял долю моей крови. Я не понимал, почему такое происходит, генетикой я в те времена не владел, и не понимал, что в них говорят мои рецессивные гены, что засыпают, и берут превосходство доминантные гены обычных пещерных людей. Я тогда стал понимать, что даже если я буду стараться спать со многими женщинами, моя кровь в людях всё равно пропадает. Поэтому можно даже не пытаться увеличивать долю своей крови. И я стал жить просто для себя, не думая о размножении, не стремясь иметь много детей, спал с женщинами в основном для удовольствия, как и остальные, полагая, что небольшого количества потомков моей крови для племени довольно. Меня устраивало то количество детей, что я имел, оно всяко было больше, чем у любого другого воина племени.
И да, после похорон, жить без Тода мне стало тяжело, я ощутил это буквально на следующий же день, поскольку тот был моей правой рукой, и, несмотря на возраст, выполнял многие важные административные функции по городу. Причём делал это весьма умно и старательно, Тод был гораздо умнее, чем любой другой член племени, и единственный с кем я старался говорить почти наравных, но только почти. Тод всегда ставил меня выше себя, никогда не спорил, не грубил, всегда слушался, он был умён и понимал насколько я умнее его, чего не всегда понимают другие, более молодые члены племени. Когда я говорил что-то Тоду, тот не возражал, не спорил, а всегда пытался понять, что я ему говорю, беря за факт то, что я изначально умнее его во много раз. И это послушание повышало эффективность нашего тандема. И хотя сам своими руками Тод последние годы не работал, он следил за тем, чтобы работали другие, организуя труд десятков и даже сотен человек. Теперь, мне стало намного тяжелее, и я вынужден был резко сократить число своих походов на охоту. Мне приходилось больше времени уделять племени, и я стал всё больше времени проводить за стенами, пытаясь организовать работу людей, следя за припасами. Конечно, у меня были другие помощники, и их было несколько, они были туповаты, но я за еду учил их как быть, и все они были моими потомками в возрасте более 25 лет. Поскольку я давно заметил, что пытаться обучать чему-либо простых людей, что не являются даже моими потомками бесполезно. Обычно, простые люди до 20 лет вели вообще абсолютно безумный безответственно тупой образ жизни, и их патологически нельзя было научить думать, они выполняли только простые действия. Они могли работать в поле, либо охотиться, иногда даже шить или делать поделки из камня и кости, но не руководить. Если даже, простой человек набирал уважение, и становился лидером группы, то он никогда не действовал ради блага группы, а жил чисто ради себя, что делало его бессмысленным как лидера и руководителя. Он не мог привести свою группу к успеху и обеспечить ей прогресс в любой деятельности, и даже не стремился, и потому заранее был обречён на крах в любом начинании. Даже малая власть для него была не более, чем предметом обеспечения собственного высокого уровня жизни и морального эго. Все простые люди были безмозглыми, эгоистичными, работали только на себя, чтобы поесть. И только после двадцати лет они ненадолго немного умнели, да и то лишь некоторые и иногда, потом быстро старели и умирали. Да, некоторые из обычных людей, иногда в порядке исключения, имея хорошее здоровье, доживали до 30 лет, и даже мне кажется, один умер в 35 лет. Но старость всё равно наступала значительно быстрее, они становились немощными, тупыми и бесполезными. В итоге я старался окружать себя своими потомками, те жили дольше, были от природы умнее, и к двадцати пяти годам взрослели, правда, тоже не все и не всегда. Я обучал их, но они не умирали от старости ещё очень долго, и могли приносить мне пользу. И всё равно, замены Тоду не было, просто, ну не родилось в целом поколении человека, что мог бы заменить Тода. Я думаю, это не просто случайность, просто Тод прошёл сильную школу жизни. Он видел крах первого города, он жил один в лесу, пока не вернулся я, он осознал многие вещи, на которые не были способны другие, и научился работать и понимать меня. Все остальные, кто окружал меня, выросли в другом мире и по-другому, в более спокойных тепличных условиях, и потому уже не могли повзрослеть. Так что, без помощи Тода дела резко ухудшились, и продолжали ухудшаться всё более и более.
