Триада миров.1. Внешний мир

— Алексин, не надо. Подожди где-нибудь.

Слышу тихие шаги в сторону кухни — хранитель ушёл. Зосим усаживает меня на диван, сам присаживается на корточки в моих ногах.

— Принцесса, — заглядывает он мне в глаза, — я понимаю твой гнев, но Алексин хотел как лучше. И быстрее. Ничего страшного не произошло. Неро не пострадал. Смотри.

Он снял кольцо с пальца и бросил мне на колени. Оно тут же превратилось в маленького котёнка, который виновато тыкался в мои ладони. Парень опять взял его за шкирку и слегка приподняв, разжал пальцы. На колени вновь упало кольцо.

— Видишь? Зооморфы могут принять только один вид неодушевленного предмета, что-то вроде маскировки. Но этому их учат с рождения. А с Неро наверно, сбой произошёл, и он может принимать два обличия предмета — кусок гематита и кольцо. Впрочем, что ещё от него ждать, при такой-то хозяйке.

— Ему не было больно?

— Нет, принцесса. От Алексина он получил нагоняй, потому что должен был утром трансформироваться как раз в такую форму и быть при тебе. Таким образом, ты бы быстро опознала морфа в облике хранителя. На будущее, носи его с собой виде кольца всегда там, где нельзя показывать его истинную сущность.

— Я выгнала хранителя, — на меня нападает апатия и тоска, одновременно.

— Он все понял, и дал тебе шанс прийти в себя. Сейчас он на кухне, готовит обед и успокоительное. День был тяжёлый.

— Я целилась и угрожала отцу.

— Тебя вынудили.

— Ты не понимаешь. Он Правитель. На одной чаше весов у него целый Мир, на другой дочь, которая дала слово стать во главе мира убийц. Единственная дочь. В нем боролись отец и правитель. Как об'яснить?... Меня с детства учили, что моё личное должно быть подчинено службе народу. Время, желания, стремления. Мы как пилоты, народ как пассажиры, Мир как самолёт. От нас зависит, долетим ли мы туда куда надо. Вся ответственность на нас. А остальное мишура, фантики. Я отца поставила перед выбором, который не пожелаю никому. Будь он простой человек, выбрал бы дочь. Но он Правитель, и я понимаю его решение. Умом. Не сердцем.

— Не драматизируй. Он поступил необдуманно, пытаясь давить на тебя.

— Что с нами будет? Я же подставляю тебя.

— А Алексина?

— Это намного сложнее, лучше сюда вообще не лезть, в наши взаимоотношения.

— Не буду. Принцесса, ничего не случится. Сейчас отец и Стешин переваривают полученную информацию. После скорректируют свои планы под новые обстоятельства. Затем начнут попытки помириться с тобой. А вот дальше не готов сказать. Но все будет хорошо. Получишь много новой информации.

Молчим. Он протягивает руку и вытирает слезинки вокруг моих глаз. Его пальцы нежно скользят по коже, очерчивая овал лица. Он неохотно убирает руку.

— Откуда ты это знаешь? И про орешки тоже, — вдруг вспоминаю я.

Он утыкается лбом в мои колени. Потом встаёт и садится в кресло напротив:

— Именно об этом я хотел поговорить. Мы можем отложить разговор до завтра, если ты устала.

— Нет.

— Я думаю, тебе уже стоит ей все рассказать, — Алексин входит в комнату. В руке у него чашка с горячим напитком и тёплый плед. Он отдаёт чашку мне, укутывает и устраивается рядом:

— Пей, это горячее вино с пряностями. Успокоит и согреет.

Зосим нервно откидывается на спинку кресла и отрывисто начинает:

— Я скрыл ото всех свой первый переход. Это было пару-тройку лет назад. Мой второй переход был одновременно с твоим. Так что я здесь можно сказать ну не совсем законно. Поскольку на меня не распространяются условия по обмену.

— Но ведь мало сказать, что у тебя первый переход. Это же видно, открылись только потоки или уже прошла полная настройка поля, — я не верю услышанному.

— Я могу маскировать состояние своего энергополя. Увидеть маскировку могут лишь сильнейшие. Даже Алексин не сразу заметил.

— То есть ты уже знаешь своё предназначение?

— Да, я Видящий.

— Не совсем так, — вмешивается Алексин, — он не просто Видящий, у него ещё проявились навыки Хранящего. Слабые и не все, но сам факт. Хельга, пей.

— В моём роду Хранящие превалировали над остальными сущностями. Мой далекий прапрапрапрадед был исключением. Он правил перед Краусом. Ну и теперь я тоже исключение. Но в семье не знают, что я уже прошёл второй переход.

— На самом деле с его силой это не предел, — вновь вклинивается Алексин, — так что можно ждать третьего перехода и выдать его за второй. Но зануду ждёт великое будущее.

— То есть?— я решаюсь уточнить.

— Нет, девочка моя, я действительно готовлю его на роль будущего советника. Тем более с твоими-то планами. И одновременно помогаю освоиться с его даром.

Я отставляю чашку.

— А ещё сюрпризы будут?

Зосим мнется и продолжает:

— Понимаешь, я с Россети, в общем, мы не родные, а сводные брат и сестра. Отец взял в жены маму, когда она была беременна мной. Во мне есть кровь морфа, её слишком мало, чтобы стоять на учете или перевоплощаться, но вполне достаточно, чтобы любой другой морф не мог трансформироваться в меня. Есть у них такая встроенная защита друг от друга.

— То есть опять таки выгодный молодой человек, — Алексин берет чашку и начинает меня поить с рук, как в детстве. Возмущаться и отбиваться сил нет. Только удивляться, — он всегда в единственном экземпляре. Жаль, сам своих собратьев не различает.

Качаю головой. Мой друг — морф.

— Что-то морфов последнее время развелось, — озвучивает мои мысли хранитель, — эй, Неро, вылезай, хватит дуться.

Зооморф, который прятался от Алексина под диваном, выползает в виде ушастого ежика. Абсолютно черного ушастого ежика. Он обиженно смотрит на нас, не понимая, почему мы хохочем.

Телефон завибрировал. Возрожденный смотрел в окно. Он знал, кто звонит, знал, что скажет в ответ. Но почему-то в груди росла пустота. Это шаг, шаг прочь от простой мечты, в которую он боялся верить:

Гудки. Возрожденный прислонился к окну лбом. Он знал, что такое терять родного человека.

Выжженная земля, сухой ветер гонит мусор. Я стою посреди пустоши и слушаю зловещую тишину. Она давит, пугает. Вдруг из ниоткуда появляются морфы. Их облик постоянно меняется, мелькают знакомые лица, но все они искаженны гримасами. Хор голосов, сначала неясный, потом более внятный и различимый разрывает тишину скрежетом и ненавистью: "Ты умрёшь, принцесса, ты умрёшь!" Они вцепляются в меня своими руками и пытаются разорвать. Кричу и отбиваюсь, но их больше, и вот я уже извиваюсь от боли.

— Хельга, проснись!— Алексин тормошит меня. Вскакиваю и резко открываю глаза. Свет бьёт по нервам, и я с тихим стоном падаю на подушки

— Маленькая, это лишь кошмар. Успокойся, — Алексин обнимает меня и качает. Потихоньку отголоски призрачного хора смолкают, тьма рассеивается. Я слушаю ровный стук сердца хранителя. Дыхание выравнивается, но пальцы рук продолжают судорожно мять одеяло. Алексин смотрит на меня поверх очков:

— Успокоилась?

— Да, — почти правда, — только не уходи.

— Я буквально на одно мгновение и вернусь. Свет выключать не буду.

Он ждёт, пока я вновь лягу, укрывает одеялом и выходит из спальни, чтобы через пять минут вернуться с планшетом и ещё одним одеялом.

-Я буду рядом, — он устраивается на второй половине кровати, прислонившись к изголовью, — мне надо немного поработать, если буду мешать, скажи.

Киваю. И лениво наблюдаю, как он что-то печатает, ищет, сверяет. Тонкая оправа слегка блестит на переносице, в стеклах отражается экран планшета. Почти идиллия, почти спокойно.

— Хельга, постарайся уснуть. Я буду рядом, обещаю.

— А ты?

— Мне меньше надо сна.

— Почему ты в очках?

— Тебе не говорили, что любопытство кошку сгубило?

— Алексин, — надуваю губы.

Он хмыкает, отрывается от планшета. Смотрит поверх очков, в глазах чертенята.

— Я так сексуальней выгляжу.

— Хранитель!

— Хорошо, я так выгляжу серьёзней.

— Алексин!

— Глаза устают, последнее время слишком много документов. Спи, маленькая.

— А почему ты так жестоко обошелся с Неро?

— Я испугал тебя?

— Да.

— Извини, сорвался. Пришло осознание, что мог тебя потерять.

Оба молчим. Он, наконец, выключает планшет и устраивается на боку, подперев голову рукой. Чёрные глаза скользят по моему лицу.

— Ты мне дорога, девочка. Ты уже давно часть меня. Я испугался, когда потерял связь с тобой. Потом, когда увидел мечущиеся глаза и лицо, абсолютно белое. Стоял под дулом пистолета в твоей руке и молился, чтобы ты поверила в меня опять. И если для этого пришлось бы принять пулю в лоб, сам бы нажал на курок. Я виноват перед тобой. Как хранитель. Как наставник. Как друг.

Сжимаю губы. Он тянется ко моему лицу и нежно проводит по виску через щеку к шее. Едва касаясь.

— Ты не сердишься на меня? Ну за то...

— Я не могу на тебя сердится, — перебивает он, — могу злиться на твои поступки, на твоё поведение, но не на тебя. Давай не будем обсуждать, что произошло. Завтра, все завтра.

Снова повисает тишина. Он продолжает гладить меня по щеке, даря в невинной ласке тепло. Но я вновь спрашиваю:

— Почему там на дороге, ты не давал мне смотреть?

— Ты же не отстанешь? Пока все не выпытаешь, — он усмехается, — Тогда ответь на вопрос — были ли там ещё автомобили?

Задумываюсь:

— Нет, не помню, дорога была пустынна.

— Ты была в шоке. Движение было достаточно интенсивным. И оно встало, как только ты взялась за пистолет. Более того, нас узнали. Мне было сложно сдерживать щит, что не давал к нам подойти очевидцам, и демонстрировать тебе, что я ничего не делаю. Поэтому и прятал твоё лицо — чтобы папарацци не засняли после снятия щита, и чтобы твоё состояние не усугубить.

Я закрываю глаза. Ну да, это же хранитель — он никогда и ничего не делает просто так.

— Ещё вопросы? — насмешливо спрашивает он.

— Нет.

— Давай спать, Хельга. Мне оставить свет?

— Да.

Он тянется за своим одеялом. Проверяет, что я полностью закутана в своё. Закрывает глаза. Слышу его равномерное дыхание. У меня сна ни в одном глазу. Боюсь опять встретиться с кошмарами. Как и в детстве. Тогда я, свернувшись калачиком и забившись в угол огромной кровати, ждала, когда Алексин придёт с собраний. Потому что ни гувернантки, ни горничные не верили в мои детские кошмары, и считали, что я должна их сама побороть и перерасти. А Алексин верил и всегда приходил. Уставший, иногда вз'ерошенный, после долгих совещаний, встреч, делегаций приходил к маленькой принцессе, также заваливался на кровать прям в одежде и рассказывал мне весёлые и добрые сказки. Сказки...

— Алексин.

— Что?

— Ты спишь?

Слышу тихий смешок

— А ты как думаешь? Уже не сплю.

— Извини, что разбудила.

— Хе-ельга, — иронично тянет он, — что ты хочешь?

— Расскажи мне сказку.

— Что?! — он приподнимается на локте и внимательно смотрит на меня, пытаясь понять, не ослышался ли он.

— Расскажи мне сказку, — почти шепчу, понимая, как глупо выгляжу.

— Девочка моя, тебе не пять и даже не десять лет. Тебе уже почти девятнадцать! И ты хочешь, чтобы я рассказал сказку?

— Ты всегда рассказывал мне сказки, когда меня мучили кошмары, — упрямлюсь, хотя понимаю глупость ситуации.

Он откидывается на спину и смеётся:

— И за что мне это?!! Сказку!! Чтобы успокоиться!!! Милая, в твоём возрасте используют другие способы для успокоения, более приятные и действенные. Хочешь, я продемонстрирую? Тебе понравится, обещаю. Я бы не отказывался на твоем месте...

Он нависает надо мной, следя за мной сквозь прикрытые ресницы. Чувствую тепло его дыхания на губах. Замираю. Вдруг он сгребает меня в охапку с одеялом, устраивается поудобнее на спине. Голова лежит на его плече, рука обхватывает меня, прижимая ближе.

— Ладно, ребёнок, будет тебе сказка. Из серии для взрослых. Все равно поспать не дашь. Только лежи смирно и не вырывайся, иначе я от слов перейду к действиям.

— Не перейдешь!

— Хочешь проверить? Итак, в одном мире....

Я просыпаюсь от щелчка замка входной двери. Пытаюсь встать, но мужская рука, поверх одеяла обхватившая за талию, прижимает чуть сильнее. Алексин выдыхает мне в затылок:

— Все в порядке. Это Зосим ушёл.

— А когда он пришёл? — мой голос слегка хриплый со сна. Поворачиваюсь к хранителю. Он уже не спит, чёрные глаза внимательно смотрят:

— Незадолго до того, как ушел. Увидел, что ты спишь и ушёл.

— Сплю с тобой.

— Хельга, не было ничего.

— Я знаю, но Зосим...

— Предлагаю все исправить, прям сейчас, — Алексин подтрунивает надо мной, — Чтоб его подозрения были не беспочвенны. Пусть и постфактум.

Фыркаю и делаю попытку высвободиться. Удаётся, выползаю из плена двух одеял. Алексин продолжает валяться на кровати. Смотрю на часы. До начала пары остался ровно час. Хватаю вещи, лечу в душ. Джинсы и джемпер, ничего лишнего. Помада и немного тонального средствам, чтобы скрыть круги под глазами.

— Иди поешь хоть что-нибудь..

Влетаю в кухню, хватаю бутерброд с тарелки и пытаюсь сбежать. Меня вылавливают, усаживают за стол и ставят чашку с кофе:

— Сядь и поешь.

— Мне надо Зосима...

— Ничего с ним не случится.....

— Да, папочка, — злюсь, но всё-таки остаюсь на месте. И снова наблюдаю странную картину — хранитель в очках. Как он умудряется так быстро приводить себя в порядок? И сидит, весь такой из себя, читает какие-то бумаги. Фыркаю. Он смотрит поверх очков:

— Хельга?

— Извини.

— Может, тебе сегодня вновь пропустить занятия? Не здоровое какое-то оживление.

— Нет, я пойду.... Или мне нельзя? Из-за вчерашнего?

— Глупость, — он убирает очки в карман пиджака, — ты слышала, что сказал Видящий. Из всех угроз реальны только твои будущие подданные.

— Они не мои подданные.

— Пока возможно да... Вечером поговорим. Сейчас я тебя отвезу на учёбу, потом заберу. В промежутке проверну пару своих дел. Счёта твои не заблокированы. Впрочем, у меня неплохая кубышка есть. Жить я пока буду у тебя. Возражений нет?

— Нет.

— Умничка моя. Я вчера говорил со Странником, он продолжает охранять тебя. Стешин теперь ему не указ. Так что жизнь пока идёт по прежней колее. Да, ещё, мне надо машину купить. Можешь выбрать — оставить себе старую или отдать её мне, а себе новое, что нибудь более женское.