И так волны оружия росли, год за годом, поколение за поколением, пока не осталось никого, кто мог бы вспомнить, когда это было не так. И, возможно, самым тревожным из всего этого было то, что прогулка вдоль обрыва стала казаться естественным порядком вещей.
Ужасная правда заключалась в том, что тигр разгуливал по миру на свободе. И реальная опасность, исходящая от тигра, возможно, заключалась не в том, что он мог в каком-то иррациональном припадке начать атаку. Скорее, его разрушительная политика побуждала страны натравливать одну сверхдержаву на другую. В результате планета постоянно истекала кровью.
Новость Гарри Кармайкла могла бы все изменить. Одним махом стало бы возможным создание оружия с пучком частиц. Технология существовала уже десять лет. Но огромная мощность, необходимая для работы проекторов, никогда не была доступна. В руках Херли был ключ к осуществлению мечты Рейгана о планетарном щите от ядерной войны. Возможно, Соединенные Штаты смогли бы гарантировать каждому более безопасное существование.
Президенту пришло в голову, что Кармайклу, возможно, удалось бы обеспечить ему бессмертие.
* * *
— Вчера Бейнс сказал мне, — сказал Гарри, — что, что бы ни содержалось на дисках, для нас, вероятно, было бы лучше, если бы они были уничтожены.
Лесли кивнула. Очевидно, она тоже слышала разговоры, которые теперь становились все более частыми. — Позволь мне кое-что показать тебе, — сказала она. Она удалилась в свой кабинет и вернулась в конференц-зал с толстой черной папкой. Это было увесистое собрание внеземных стихов и философии: ранние переводы послания Геркулеса в распечатанном виде с обширными примечаниями, нацарапанными на страницах аккуратным почерком Лесли.
Он пролистал. В материале чувствовалась лирика, но было трудно понять, кто это — жители Алтея или переводчик. Некоторые термины еще не были разгаданы; синтаксические связи не всегда были ясны, и Гарри чувствовал, что даже идеальный перевод на простой английский был бы сложным документом. Это напомнило ему нечто среднее между Платоном и хайку, но общее ощущение мрачной интеллигентности и, как это ни парадоксально, намека на ироничное остроумие никуда не исчезло.
Алтейцев интересовали многие проблемы, которые преследовали людей, но с небольшими различиями. Например, при обсуждении морали были довольно подробно разъяснены обязанности, которые разумное существо несет по отношению к другим формам жизни и даже к неодушевленным предметам; но обязательства перед другими представителями своего собственного вида были проигнорированы. В философском трактате о природе зла рассматривались только катастрофы, вызванные природными силами, пренебрегая теми, которые являются результатом человеческой (или нечеловеческой) злобы.
Гамма, должно быть, была миром океанов: снова и снова возникала метафора морей, странствующего корабля, мореплавателя-искателя приключений. Но воды спокойны: нигде не поднимаются шквалы, и никто не ощущает сильных приливов. Здесь нет ни скал, ни мелей, и берега мирно проплывают мимо.
Звезды безмолвны.
Странствующий среди темных гаваней, я прислушиваюсь, но полуночный ветер доносит только шум деревьев и плеск воды о борт и одинокий крик ночной зыби.
Рассвета нет. Ни на востоке, ни на западе не восходит палящее солнце. Скалы над Калумелем не серебрятся, и огромный круглый мир скользит сквозь пустоту.
— Стоит ли спасать? — спросила она.
— О, да, — сказал он, внезапно осознав ее присутствие на диване рядом с собой. По ее подбородку и шее пробежали тени. — Мне начинает казаться, что я довольно хорошо знаю алтейцев. И что я испытываю, так это ужасное чувство одиночества. Мы предположили, что общение происходит от одного вида к другому. Но мне интересно, не может ли быть, что только один из них сидит где-нибудь в башне в полном одиночестве. — В ее глазах было что-то такое, чего Гарри никогда раньше не видел. — Знаете, о чем это наводит меня на размышления? Одинокий бог, затерянный и дрейфующий в безднах.
Гарри накрыл ее ладони своими. В полумраке она была прекрасна. — Наборы данных, — сказала она, — полны жизненной силы, сострадания, чувства удивления. В них есть что-то почти детское. И трудно поверить, что отправители умерли миллион лет назад. — Она вытерла глаза.
— Я уже не уверена в том, что пытаюсь сказать.
Он наблюдал, как поднимается и опускается ее грудь. Она повернула к нему лицо. Гарри впитывал в себя теплую геометрию мягко очерченных губ и высоких скул.
— Я никогда не стану прежней, Гарри. Знаешь что? Я думаю, было ошибкой брать переводы домой и читать их ночью в одиночестве.
— Ты не должна была делать это, — улыбнулся Гарри. — Кто-нибудь здесь соблюдает правила?
— В этом случае, по крайней мере, я должна была это сделать. Я начинаю видеть что-то по ночам и слышать голоса в темноте. — Ее голова откинулась назад, и из горла вырвался звук, похожий на смех. Он поймал ее взгляд и почувствовал, как бьется его сердце.
Его рука легла ей на плечо, и он притянул ее к себе. Их взгляды встретились, и она прижалась к нему всем телом. Прошло много времени с тех пор, как женщина несомненно испытывала к нему искреннюю страсть. Он наслаждался этим, обнимая ее, проводя кончиками пальцев по линии ее подбородка и шеи. Ее щека была теплой под его щекой. Через некоторое время она прошептала его имя и добавила, что им лучше остановиться, пока кто-нибудь не вошел и не застал их врасплох.
X.
— Думаю, у меня есть еще одна бомба, — сказал священник. — Мы находим подробные и чрезвычайно фундаментальные описания электромагнитного излучения, гармоник, теории элементарных частиц и всего остального. На данный момент у меня есть возможные ответы на все классические вопросы. Например, я думаю, что знаю, почему скорость света задана таким образом, как она есть. И как устроен фотон, хотя это неправильный термин. И у меня есть несколько идей относительно природы времени. — Но комментарии Уокера, которые должны были вызвать праздничное настроение, были произнесены мрачным голосом.
— Надеюсь, вы не собираетесь сказать нам, — спросила Лесли, — что мы можем построить машину времени?
— Нет. К счастью, машины времени, вероятно, запрещены. Природа вселенной не позволяет их создавать. Но мне интересно, не согласитесь ли вы на чрезвычайно эффективный "луч смерти"? У нас будет совершенно новая технология создания концентрированного излучения, которое может быть использовано для различных конструктивных целей, но которое также будет иметь огромное военное применение в качестве оружия дальнего действия. Кстати, оно будет обладать значительными преимуществами перед бомбами. С одной стороны, это убило бы людей, не проделав дыр в недвижимости, тем самым снова сделав войну прибыльной. И лучи распространяются со скоростью света, так что шансов на защиту не было бы никаких. Это идеально, военным бы это понравилось.
— Думаю, — насмешливо сказал Хаклюйт, — что у нас есть еще один набор данных, который можно спрятать в картотеке Гамбини.
Казалось, только Гамбини заметил это замечание.
— Это еще не все, — сказал Уокер. — К сожалению, гораздо больше. Например, манипулирование гармониками.
— Что вы можете сделать с гармониками? — спросил Гарри.
— На первый взгляд, мы, вероятно, могли бы нарушить климат, вызвать землетрясения, обрушить небоскребы. Кто знает? Не думаю, что мне хочется это выяснять. Гарри, что тут смешного?
— Думаю, ничего особенного. Но мне пришло в голову, что Херли пытается обезопасить мир от системы вооружений, которая только что устарела.
Это был неприятный момент. — Я не думаю, — сказал Уокер, — что существует какой-либо способ, которым подробное описание физической реальности, расширенное описание, могло бы способствовать достижению такого эффекта. Я изложу все это в отчете, который вы получите сегодня вечером, прежде чем отправитесь домой. Я думаю, мы достигли Рубикона, и нам нужно решить, что мы хотим делать.
— Сколько наборов данных задействовано? — спросил Хаклюйт.
— Почти все, которые я просмотрел. Пока что около дюжины.
Гамбини откинулся на спинку стула. — Есть еще кое-что, что вам следовало бы знать, — сказал руководитель проекта. — Сай, расскажи им о ДНК.
Хаклюйт выглядел по-другому без очков. Но дело было не только в этом. Он почему-то казался здоровее. Сначала Гарри было трудно понять, почему у него сложилось такое впечатление об этом человеке. — Я обнаружил, — начал он, — некоторые методы восстановления функций организма. Мы должны быть в состоянии перестроить ДНК таким образом, чтобы избавиться от большинства генетических нарушений, а также от тех, которые обычно ассоциируются со старением.
— Подожди минутку, — сказала Лесли. — Мы больше не будем стареть? Что именно у тебя есть, Сай?
— Мы только начинаем. Доктор Гамбини счел необходимым заблокировать набор данных, с которым я работал.
Гамбини слегка покраснел, но ничего не сказал.
— Над чем вы работали? — продолжала Лесли.
— Возможно, нам удастся, — сказал Хаклюйт, — остановить рак. Предотвратить физическое ухудшение. Обеспечить, чтобы больше не было случаев внезапной детской смертности. Мы должны быть в состоянии устранить врожденные дефекты, умственную отсталость. — Он многозначительно посмотрел на Гарри. — И вылечить диабет.
Гарри закрыл глаза.
Хаклюйт продолжил: — Мы говорим об оружии и войне. Возможно, если бы мы проявили немного мужества, то смогли бы устранить некоторые причины войн. Обеспечить всем достойную жизнь. С помощью того, чему мы здесь учимся, можно добиться процветания во всем мире. Больше не было бы смысла содержать постоянные армии.
— Ты действительно в это веришь? — спросил Уокер.
— Я думаю, нам нужно попытаться. Но мы должны распространять информацию. Сделать ее доступной.
— То, что ты собираешься сделать доступным, — устало сказал Гамбини, — это еще больше страданий. Когда людей становится слишком много, начинается голод.
— Видит бог, — сказал Уокер, — Церковь уже давно столкнулась с этой реальностью, и она тоже не хочет смотреть на это. Но я не уверен, что с нашей стороны было бы правильно скрывать что-то подобное.
"Молодец, Джек", — подумал Гарри, который впервые после ужасных дней, последовавших за диагнозом болезни его сына, почувствовал проблеск надежды.
— Очевидно, — сказала Лесли, — что нам нужно принять очень важное решение. Мы говорили о том, чтобы что-то скрывать от Белого дома, но до сих пор нам не приходилось этого делать. Но мы должны подумать об этом и о том, что произойдет в будущем. Что будем делать с материалом, который не сможем раскрыть? Кому-нибудь?
— Если мы начнем это делать, — сказал Гарри, — утаивать информацию, и нас поймают на этом, все пойдет прахом. Проект будет отобран у нас и передан людям, которым президент может доверять, и они дадут ему то, что он хочет.
— Нет. — Пальцы Гамбини были прижаты к подбородку. — Президент уже сделал бы это, если бы мог. Его проблема в том, что он не может доверять никому, кто мог бы оказать ему реальную помощь. У него есть специалисты по расшифровке кодов и инженеры, но для этого ему нужны физики. Вот почему он был так терпелив с нами.
— Сай, — спросил Уокер, — я так понимаю, ты бы проголосовал за то, чтобы передать все ему? Президенту?
— Да. Это не тот ход, который меня устраивает, но это лучшая из плохих альтернатив.
Лесли снова задала вопрос Уокеру: — Какой ход был бы удобен тебе, Джек? — спросила она.
Уокер теребил верхнюю пуговицу своей рубашки. — Нет, — ответил он. — Возможно, разумного способа нет. Спросите меня завтра снова, и я, вероятно, дам другой ответ.
— А как насчет тебя, Гарри? — спросил Гамбини. — Что бы ты посоветовал?
Это был неприятный момент, и Гарри еще не во всем разобрался. Он не мог выбросить Томми из головы. Но он попытался отбросить эту личную озабоченность. Если они утаят информацию и их поймают на этом, что почти наверняка произойдет, все в конечном итоге станет достоянием общественности. Это было бы нехорошо.
Какая была альтернатива? Если бы они передали все это Белому дому, современное оружие, перепрограммирование ДНК и что бы там еще ни было, на что был бы похож мир через пять лет?
— Не знаю, — сказал он. — Я действительно не знаю. Думаю, нам придется поработать над некоторыми из этих материалов. Даже над материалами Сая. Я все думаю, что произойдет, если люди перестанут умирать.
Брови Гамбини удивленно поднялись, и Гарри показалось, что после этого он заметил, что в поведении руководителя проекта появилось уважение к нему.
Гамбини повернулся к Уокеру. — Джек?
— Я думаю, что материал ДНК должен быть обнародован. Мы не имеем права его утаивать. Что касается остального, у нас действительно нет другого выбора, кроме как держать это в секрете. Я, конечно, не буду участвовать в передаче его правительству. Любому правительству.
Гамбини кивнул. — Я склонен согласиться...
— Я еще не закончил, — сказал Уокер. — Мы никак не можем сохранять контроль над этой информацией бесконечно. Лесли права, когда говорит, что нам нужно думать о долгосрочной перспективе. В конце концов, если мы продолжим собирать данные, они всплывут. В этом здании мы располагаем знаниями, которые обеспечили бы практически любого человека средствами для уничтожения врага так быстро и решительно, что не нужно было бы принимать во внимание ответные меры. Это, чтобы всем было ясно, и есть то, о чем мы говорим. И если случится катастрофа, ответственность за это ляжет на нас. Это послание... — ящик Пандоры. На данный момент он закрыт. Кое-что известно, но большая часть неизвестна даже нам. Я предлагаю закрыть эту тему. Навсегда.
— Нет! — Лесли вскочила на ноги. — Джек, мы не можем просто так уйти от всего этого. Я знаю, что это сопряжено с огромным риском, но потенциал для выигрыша огромен. В конце концов, Геркулес может оказаться нашим спасением. Видит Бог, мы не справляемся сами. — Она пристально смотрела на него. — Джек, ты разбираешься в первопричинах и конечных целях. Какой практический смысл у нашего существования, кроме как учиться чему-то? Знать, что находится за пределами наших чувств? Если мы уничтожим записи Геркулеса, мне кажется, окажем ужасную медвежью услугу не только самим себе, но и людям, которые покорили пульсар, чтобы дать нам знать, что они были там.
— Мы понимаем, что они там есть, — сказал Уокер резким и звучным голосом. — Этого достаточно!
— Этого недостаточно, — сказала Лесли. — Этого никогда не будет достаточно.
— Послушайте эту леди, — сказал Хаклюйт. — В ее словах есть смысл. Если мы спрячем послание где-нибудь, следующим шагом будет его уничтожение. Это будет необратимо. Пути назад не будет, и я могу заверить вас, что мы будем сожалеть об этом поступке всю свою жизнь. В любом случае, что бы мы здесь ни делали, то, что содержится в этих записях, будет появляться и дальше, и при тех темпах, с которыми развивается наука сегодня, все это появится на следующей неделе. Поэтому я утверждаю, что технические знания — это не то, что мы можем потерять. Что мы потеряем, так это наши контакты с другими видами. Более чем вероятно, что за всю жизнь существования нашего вида мы никогда не встретим никого другого. И мы бы отказались от этого, потому что нам не хватает смелости сделать то, что должно быть сделано?
