— Хаятэ!!! — завопила я, бросила разряженый арбалет и выхватила второй. На этот раз стрела только ранила одного из черных всадников, зато его противник, громадный лысый варвар, не упустил случая и раскроил ему череп. Последний арбалет я решила поберечь для Рокха.
Распахнув порванное крыло, я обхватила коня за шею, свесилась до земли и на всем скаку подхватила с одного из мертвых тел длинный лук. В отличие от арбалетов, в обращении с луком у меня был неплохой опыт.
Подскакав к самой гуще сражения, я громко завопила и спрыгнула с коня, направив того в ряд черных всадников. Лошадь почти сразу убили.
— Хаятэ!!! — выхватив стрелу из колчана мертвого воина, я быстрым движением до предела растянула лук и сбила одного из черных вместе с конем. Дикари подхватили крик, качнулись вперед, словно заразившись от меня яростью. Несколько минут я сражалась в самой гуще битвы, то стреляя из лука, то хватая с земли оружие. Потом, убедившись, что дикари уже не могут проиграть, я сбила одного из всадников, вскочила на лошадь и погнала коня прочь. Ботольд, если у тебя есть голова на плечах, ты не пустишь Рокха следом за мной...
Хайя!!! Нет у тебя в голове ничего! Скоро и головы не станет!!! Этот идиот погнался за мной, Рокх грозно расправил когтистые лапы и мчался у самой земли. Хайя!!!
Я на всем скаку повернулась в седле, подняла арбалет и выстрелила птице между ног, где перья были очень тонкие, почти пух. Стрела вошла в тело Рокха целиком.
Птица закричала от боли, но не упала — одной стрелы такому чудовищу не хватит. Впрочем я и не стремилась ее сбить, мне просто надо было приблизиться к Рокху поближе... Вот так!!!
— Синье инадзума!
Заклинание сработало, и мой торжествующий вопль разнесся по степи. Как я и думала, перья Рокха загорелись не хуже пороха, резкий запах паленого рога ударил в ноздри. Птица с воплем боли рухнула вниз и покатилась по земле, пытаясь сбить пламя.
Ботольд свалился со спины Рокха почти сразу, проехал по траве десяток шагов и остался неподвижно лежать. Я резко развернула храпящего коня, погнала его обратно и дважды проскакала по телу Ботольда , превратив его в кровавое мессиво. Никто не смеет оскорблять самурая!
— Хаятэ!!! — я вскинула лук к небу и издала вопль победителя. Издалека доносились крики и звон, дикари добивали воинов черного отряда. Надо спешить!
Убедившись, что Рокх больше не сумеет летать — птица сломала оба крыла и билась на траве — я галопом помчалась к повозкам. Там уже возились несколько варваров, взламывая сундуки в поисках сокровищ.
— Назад! — закричала я, вскинув лук. Они сразу отбежали, наверно уже видели меня в бою. Я подскакала к последней повозке, подхватила с земли длинный меч и одним ударом разворотила ящик где держали Тошибу. Зверек при виде меня издал радостный вопль.
— Скорей! — схватив Тошибу, я подбежала к заранее выбранному жеребцу. Конь громко заржал, попятился, но я рассекла поводья мечом и сильно потянула к себе. Он замотал головой.
— Спокойно, спокойно... — Придется обойтись без седла... Вскочив на спину черному жеребцу, я сильно хлестнула его хвостом и дернула повод. — Хайя, хайя!!!
Кочевники проводили нас недоверчивыми взглядами. Нигде не задерживаясь, я проскакала по полю брани, на скаку наклонилась к земле, сорвала с шеи мертвого командира свой медальон и помчалась в степь.
Нас никто не преследовал.
* * *
Заночевали у подножия длинной гряды холмов, возле небольшого ручейка. Конь был весь в мыле и хрипло дышал, поэтому прежде чем заняться собой, я его осторожно напоила и протерла досуха остатками попоны. Скоро жеребец уже почти меня не боялся.
Затем пришлось успокаивать Тошибу, малыш поранил лапку о наконечник стрелы и расплакался. Я посадила его за спину, меж суставов крыльев — получилось настоящее сидение. Звереныш быстро прекратил плакать и через пять минут уже теребил мой рог, весело мурлыча.
Только тогда я ощутила, как устала. От перенапряжения ныло все тело, раны в чешуе вновь начали кровоточить... Вдобавок, — я не заметила в пылу схватки — мне разорвали внешнюю перепонку левого уха. Противная пульсирующая боль влилась в общую гамму неприятных ощущений.
Сил на охоту совершенно не осталось. Я рухнула в траву, сняла со спины Тошибу, накрылась крылом и провалилась в сон.
Проснулась на рассвете. Стоял утренний туман, в степи царила абсолютная тишина, ни ветерка, ни шороха... Некоторое время я молча лежала в траве, наслаждаясь покоем и свободой. Слегка ныли раны, Тошиба мурлыкал во сне — но это не могло испортить настроение. Мир был так прекрасен, что мне хотелось... Хотелось создать хокку.
Утро в степи...
Смотри, замерли даже росинки —
Поет тишина.
Тошиба открыл глаза на мой голос и сонно зарычал. Я улыбнулась.
Тише ворчи...
Мир прекрасен и без
Рычания тигров.
Зверек потерся о мое плечо.
Беззаботно мурлычит,
Щурит желтые глазки тигренок...
А враг не дремлет.
Я вскочила.
Выхватив меч,
Неподвижно стоит в тумане
Хаятэ Тайе!
Тут я немного преувеличила — меч остался на поле брани, из оружия у меня имелся лишь лук. Но стихи хорошо отразили настроение, я была сильна и бодра, раны почти не болели, память о сражении грела сердце.
— Хай— й— й— й— йатэ!!!! — подбросив тигренка в воздух, я радостно засмеялась и распахнула порванные крылья. — Мы победили, Тошиба!!!
Зверек ничего не понял, однако ощутил настроение и внезапно, к моему изумлению, неуверенно проговорил:
— Х— хатэ?...
Несколько секунд я недоверчиво глядела в желтые глазки тигренка. Потом поняла, и издала ликующий вопль.
— Ты заговорил!!!
Тошиба раскрыл пасть, улыбаясь как это умеют все кошки. Мягкий язычок лизнул меня в нос.
— Х-хатэ-э-э!
— Тошиба... — я обняла своего тигра. — Значит, мне не померещилось той ночью, ты разумный!
Черный конь жевал траву, то и дело странно поглядывая в нашу сторону. Если бы не радость и возбуждение, я наверняка обратила бы на это внимание .
* * *
На охоту мы отправились все втроем; я, Тошиба и черный конь. Вернее, мы с Тошибой собирались позавтракать, а жеребца оторвали от завтрака. Он остался недоволен этим .
Коня я назвала Куросао, "Черный вихрь". У него был очень легкий, пружинистый шаг, чувствовалось — он способен бежать так несколько дней. Седла у меня не имелось, только уздечка из темного металла и тонкие поводья; но без седла сидеть на коне было гораздо удобнее, хвост не мешал. Да и приятно ощущать под собой горячее, живое тело...
На охоте нам попалось небольшое стадо диких лошадок, низкорослых и мохнатых, почти как у вчерашних дикарей. Мне было жалко убивать таких симпатичных зверей, но голод — не шутка . Хорошо хоть, я сохранила десяток стрел и длинный лук.
Выбрав облезлого, некрасивого жеребца, я погнала Куросао вперед и пронзила добычу стрелой. Лошадка с жалобным ржанием повалилась на землю.
Подъехав поближе, я спрыгнула со спины черного коня и вонзила когти в добычу. Пока из зверя истекала жизнь, огляделась, и взгляд мой случайно остановился на морде Куросао. Меня словно бросили рогами о стену.
В глазах черного коня горела такая ненависть, словно он все прекрасно понимал, но не мог помешать. Я недоверчиво изогнула хвост.
— Ты лошадь или нет?
Конь, понятно, ничего не ответил, однако я хорошо запомнила совершенно отчетливую ненависть в его взгляде. Под когтями уже прекратила биться добыча, Тошиба облизывался... А я все еще смотрела в глаза Куросао. Теперь это были обычные, темные глаза лошади.
— Кто ты? — спросила я негромко. Подошла вплотную, коснулась лоснящейся шерсти. — Как твое имя?
Жеребец молчал, ничем не отличаясь от обычного коня. И тем не менее, он не был животным! Втянув когти, я положила руку на шею Куросао.
— Ты разумен, хоть и не понимаешь моего языка, — сказала тихо. — Прости, что пришлось убить твоего сородича.
Конь почти спокойно стоял на траве, ничем себя не выдавая. Я помолчала.
— Не желаешь общаться... — сильным рывком я оторвала у мертвой лошадки заднюю ногу, потом вторую, разорвала когтями шкуру на груди и вырвала аппетитные легкие. — Тебе— то что, корм под ногами растет! А мне надо убивать, чтобы жить. Я — хищник!
Зажав мясо под крылом я вскочила жеребцу на спину, стегнула его хвостом и погнала прочь от убитой лошадки. На душе было мерзко, хотя объяснить причину я бы не сумела.
Вернулись к ручейку уже около полудня. Прежде чем приняться за еду, я крепко привязала Куросао к дереву; разумный он или нет, а оставаться в степи без коня мне не хотелось. Может, потом как— нибудь удастся с ним подружиться.
Костер разожгла заклинанием. Тошиба опять меня поразил — малыш побродил вокруг дерева, насобирал сухих веточек и бросил в огонь! Выходит, он все это время наблюдал, как делала я... Молодец, тигра полосатая!
Сытно пообедав и накормив Тошибу, я разлеглась на солнышке и принялась строить планы. Путей имелось два: ждать, пока зарастут раны в крыльях, а потом быстро долететь домой, или отправиться на восток по земле, в расчете на то, что пока доеду — крылья заживут. Оба плана имели свои плюсы и минусы.
Первый вариант гарантировал спокойствие и надежность: в бескрайней степи почти невозможно подкрасться , а от любого открытого нападения Куросао меня унесет. Но этот план имел и огромный минус: время, пока заживут крылья, будет потрачено зря, а потом мне придется бросить коня и пролететь огромное расстояние с Тошибой на спине. Полет меня не пугал, но чем длиннее путь, тем дольше мне придется отдыхать перед форсированием моря, а восточный берег континента оказался весьма враждебной территорией. Факт, что направление домой я знаю лишь приблизительно, временно решила не учитывать.
Второй план был гораздо опаснее первого, потому что по пути я могла встретить кого угодно, в том числе и врагов. Зато так я не теряла время даром, ожидая выздоровления, и каждый день приближалась к цели; наземная поездка позволит подробнее изучить эти земли, где, как я знала, почти никто с островов не бывал. Да и когда крылья заживут, пролететь придется гораздо меньше .
Таким образом я остановилась на втором плане: не спеша двигаться к востоку, попутно изучая местную природу и население. Ближайший месяц обещал стать весьма интересным!
* * *
Переночевали мы с Тошибой у костра. Куросао упорно продолжал строить из себя животное, так что его пришлось оставить привязанным к дереву. А утром я обнаружила, что конь всю ночь пытался освободиться.
К счастью, оборвать поводья он не сумел. Однако меня очень встревожили попытки Куросао сбежать, без коня в этой степи нам с Тошибой грозила скорая смерть. Отныне я решила спать, намотав на хвост поводья.
Перекусив остатками сээсаси, мы с Тошибой забрались на спину Куросао и поехали навстречу восходящему солнцу. Тигренок был в отличном настроении, да и я тоже; малыш поразительно быстро осваивал речь, он уже знал десяток слов. Жеребец скакал по утренней степи, а я учила Тошибу говорить.
Примерно через час на гребне далекого холма показались несколько черных точек. Я напрягла зрение, но расстояние было слишком велико.
— Тошиба, опасность... — вполголоса сказала я. Тигренок притих: слово "опасность" он выучил первым. Посадив малыша перед собой, я покрепче стиснула уздечку и стегнула Куросао хвостом.
— Хайя! — правой рукой вытащила стрелу, наложила на тетиву и зажала пальцем. Конь ровно дышал, мы скакали по бесконечной степи, ветер обдувал чешую... Хорошо!
Чем ближе становились точки, тем более странными они казались. Сначала я думала, это всадники; потом показалось, что это странные животные, похожие на коней; но, подскакав поближе, я ахнула и невольно натянула узду. По степи неторопливо бежали шесть самых невероятных существ, которых только мог представить себе пьяный крестьянин.
Нижняя половина их тел полностью повторяла туловище лошади. Мускулистое, стройное, оно могло бы принадлежать прекрасному коню, однако на месте шеи прямо из тела вырастал торс могучего человека, с бугрящимися от мышц руками и длинной косой волос. Все шестеро чудовищ казались очень похожими внешне; рыжие, могучие, они с любопытством поглядывали в нашу сторону, не прерывая бега. Волосы человеческой половины в точности повторяли цвет лошадиной шерсти, под конской шкурой перекатывались могучие мускулы. Шерсть нижней части тела плавно сходила на нет, достигая живота человеческой половины, однако на спине доходила почти до затылка.
Полукони были вооружены двойными серпами с очень длинными древками, оружие слегка напоминало боевой клевец северян Хольгена. Волосы всех шестерых украшали султаны из перьев, лица были разрисованы белыми, синими и алыми полосами. На груди у каждого темнел исполненный черной краской символ: волнистая линия с треугольником на одном конце и шестью точками на другом.
Я несколько минут разглядывала чудовищ, раскрыв от изумления пасть. Тошиба вел себя спокойно, а вот Куросао вдруг заволновался, начал переступать с ноги на ногу, трясти гривой и храпеть. Похоже, мой конь знает больше меня.
Наконец, преодолев изумление, я стегнула Куросао и подъехала ближе. Полукони продолжали бег, хотя все время на меня оглядывались.
— Кто вы? — крикнула я. Одно из чудовищ сбавило шаг и подождало, пока я его догоню.
— Тавр Кен! — весело сказал полуконь звонким, совсем неподходящим ему голосом. Он положил руку на грудь и протянула другую навстречу мне, словно хотел сказать — "милости просим".
— Хаятэ, — ответила я, коснувшись своей груди. Полуконь весело рассмеялся.
— Хаятэ — дрока! Кен — тавр!
Понятно...
— Дрока Хаятэ, — я кивнула и улыбнулась. — Тавр Кен.
— Сасац! — рассмеялся полуконь.
Представившись, мы остановились и осмотрели друг— друга с большим любопытством. Спутники Кена медленно двигались в нашу сторону , перебрасываясь веселыми фразами на совершенно непередаваемом языке. Я насторожилась: если это ловушка...
— Екен хэнгаат, — сказал тем временем Кен. Перебросив серп в левую руку, он указал на Тошибу. — Паррд?
Я рассмеялась, хотя тревога еще не прошла.
— Тигренок Тошиба.
— Тигр-р-ра... — полуконь нахмурил густые брови. Лицо у него было скуластое, с узкими щелями глаз, как у жителей нашего острова. Переносица начиналась выше бровей, а волосы Кен тщательно зачесал назад и заплел в косу, оставив лоб открытым. Глаза у всех шестерых тавров оказались ярко— зелеными, словно у кошек.
Тем временем Кен оглядел моего коня и внезапно расхохотался.
— Гуигнгнм! — он хлопнул себя по лошадиному плечу, — Гуигнгнм!
Пятеро остальных ответили громовым хохотом, все принялись махать хвостами и хлопать в ладоши. Я готова поклясться, Куросао смутился.
— Что значит гуигм... гуинг... гуигнгмн? — спросила я. Кен с трудом прекратил смеяться, а затем очень выразительными жестами объяснил, что это значит. Теперь и я рассмеялась.
— Так ты потомок тавра и обычной лошади... — я погладила Куросао по голове. Жеребец упрямо строил из себя животное и, похоже, это еще сильнее рассмешило тавров.
