Левиафан

— Лихо гребут, канальи, — одобрительно хмыкнул наблюдающий за катером в бинокль светлейший.

Спустя непродолжительное время, катер закачался у борта ракетоносца и в его нос поспешил стройный худощавый человек в синем плаще и обшитой золотым галуном треуголке. Он отсалютовал величаво стоявшему на мостике светлейшему шпагой и ловко вскарабкался по сброшенному штормтрапу на борт.

Это был командующий Кронштадским портом, вице-адмирал Самуил Карлович Грейг. Шотландец по рождению и блестящий моряк, он еще в 1764 году, в чине капитана 1 ранга, поступил на русскую службу из английского флота и, командуя отрядами кораблей, отличился в морских сражениях с турками и шведами.

— Ну, здравствуй Самуил Карлович! — приветствовал препровожденного на мостик адмирала светлейший, тепло обнимая его за плечи.

— Счастлив видеть ваше сиятельство в добром здравии, — низко кланяясь, ответил с легким акцентом шотландец.

— Познакомься, — это командир сего дивного судна — капитан 1 ранга Александр Иванович Морев, — представил Грейгу командира князь. — А рядом с ним его старшие офицеры, капитаны 2 ранга Сокуров и Круглов.

— Рад знакомству с Вами господа, — подал им поочередно руку адмирал.

— Что у вас нового, здорова ли матушка? — поинтересовался Потемкин.

— Да, ваша светлость, — с почтением ответил Грейг. — Накануне я был приглашен во дворец, императрица находилась в прекрасном расположении духа и приказала встречать Вас салютом.

— Ну что ж, сие весьма приятно, — самодовольно улыбнулся светлейший. — А теперь вези в свои пенаты. Мы здорово продрогли на балтийском ветру и не прочь согреться.

Через полчаса Потемкин вместе с Моревым и Сокуровым, сидели в жарко натопленной зале адмиральских покоев. В ее дальнем конце весело потрескивал смолистыми поленьями камин, в бронзовых канделябрах оплывали воском свечи, вся компания отдавала дань ужину. А он впечатлял. Громадный, карельской березы стол, ломился от всевозможных яств и напитков. Тут были и знаменитые ревельские копченые угри, и любимый светлейшим молочный поросенок с кашей, и еще множество аппетитных блюд. Их венчала целая батарея бутылок с изысканными винами. Пили за процветание России, здоровье императрицы и славу русского флота. Тосты прерывались непринужденной беседой, солеными морскими остротами и веселым смехом

После ужина все перешли в адмиральский кабинет, и разговор принял деловой характер.

Для начала светлейший приказал адмиралу обеспечить ночное патрулирование прилегающего к рейду моря.

— Что б ни одно судно, а тем паче иноземное, не смело приближаться к крейсеру на пушечный выстрел, — сказал он. — Всех гнать взашей!

— Мною уже занаряжена для сиих целей гребная галера, — сказал Грейг. — И ее команда надлежаще проинструктирована.

— Молодец, Самуил Яковлевич, ты как всегда предусмотрителен, — довольно качнул напудренным париком князь.

Теперь главное. Завтра поутру, я с господином Моревым отбуду в Санкт-Петербург, на аудиенцию с матушкой. Немедля отправь к ней фельдъегеря, а на утро приготовь для нас легкий фрегат. И еще. Позаботься, чтобы крейсер господина капитана, — кивнул он на Морева, — подошел возможно ближе к стенке и был скрыт со стороны залива кораблями эскадры.

— Слушаюсь, ваша светлость, — склонил голову Грейг. — Позвольте узнать, господин капитан, — поинтересовался он у Морева, — какова осадка вашего судна?

— Девять метров, — сказал тот.

— А сколько это будет в футах?

— Порядка тридцати.

— Сколько?! — удивленно повторил шотландец.

— Если быть предельно точным, — то двадцать семь, — уточнил Морев.

— Немыслимо, — сказал Грейг, взглянув на светлейшего.

— Да, этот корабль настоящий голиаф, — глубокомысленно кивнул тот головой. — Так какова глубина залива у стенки?

— Вдвое больше осадки. Корабль может отшвартоваться непосредственно к ней.

— Ну, вот и хорошо, — удовлетворенно изрек князь. — Кстати, Самуил Яковлевич, вся команда у господина Морева состоит из офицеров. Их сто тридцать шесть, вместе с подобранным в море англичанином. Подумай об их размещении на берегу, а заодно пообщайся с земляком.

На следующее утро, лишь только над заливом забрезжил хмурый рассвет, из Кронштадта, взяв курс на столицу, вышел легкий фрегат "Кроншлот". На его борту, находились светлейший с Моревым.

Оставив позади свинцовые воды залива, и войдя в Неву, фрегат бросил якорь у Галерной набережной, где светлейшего уже ждала запряженная шестеркой белоснежных рысаков карета с эскортом из лейб-гусар. Они с Моревым сошли с корабля, уселись в нее, и карета тронулась в сторону Зимнего дворца.

Закончивший училище подводного плавания в Ленинграде, Морев смотрел на город Петра и не узнавал его. Современный Санкт — Петербург был жалким подобием, того, что он видел из окна кареты.

Пустынная в этот ранний час, облицованная красным гранитом набережная, отличалась первозданной чистотой, вдоль нее тянулись помпезные дворцы и здания, выстроенные в европейском стиле. Зимний дворец резко отличался от того, в котором Морев бывал во время экскурсий в курсантские годы. Он располагался значительно ближе к Неве, сиял новизной и был окрашен в непередаваемый, розовато-золотистый цвет.

Карета подкатила к уже знакомому нам подъезду, появившийся оттуда лакей в ливрее, открыл дверцу и светлейший с Моревым вошли в гулкий подъезд.

Милостиво кивнув отсалютовавшему ему дежурному офицеру, князь с Моревым, миновав анфиладу пустых комнат, поднялись на второй этаж. При появлении своего шефа, стоявшие на карауле у ведущей в императорские покои двери кавалергарды с ружьями вытянулись во фрунт и выпучили глаза.

Монолитно ступая, Потемкин пригласил Морева следовать за собой и толкнул одну из створок двери.

Как и в прошлый раз, Екатерина сидела в кресле у резного столика и просматривала какие-то бумаги, делая в них пометки пером. На этот раз она была одета в светло зеленое шелковое платье с коротким шлейфом и в корсажем из золотой парчи, с длинными рукавами. Лицо императрицы было нарумянено, роскошные золотистые волосы взбиты и слегка посыпаны бриллиантовой пудрой.

При появлении светлейшего она отложила перо в сторону и встала.

— Наконец-то, Григорий Александрович ты вернулся, я уж заждалась.

— Здравствуй, матушка, — с чувством произнес светлейший и низко поклонился. То же самое проделал и Морев. Подойдя к императрице, Потемкин облобызал протянутую ему руку, блеснувшую бриллиантами и обернулся к спутнику.

— Разреши представить тебе господина Морева — капитана того самого судна, о котором доносил Алексей Петрович. Вчера вечером мы отшвартовались в Кронштадте.

Императрица с нескрываемым интересом обратила свой взгляд на почтительно застывшего Морева, затем милостиво улыбнулась и кивнула головой.

— Я рада вас приветствовать, капитан, — певуче произнесла она с небольшим акцентом и жестом пригласила его присесть в одно из стоящих рядом кресел.

— Благодарю вас, ваше величество, — сказал Морев.

— Как прошло ваше путешествие, все ли благополучно?

— Вполне,— кивнул головой Морев. — Погода благоприятствовала нам.

— Надеюсь адмирал Грейг оказал вам достойный прием?

— О да, матушка, — ответил вместо капитана светлейший. — Крейсер стоит на внешнем рейде, и ты немедля должна его увидеть. У Галерной набережной нас ожидает фрегат.

— Вот как? — вскинула на светлейшего голубые глаза императрица. — Что ж, в таком случае едем в Кронштадт.

Спустя непродолжительное время, сопровождаемая эскортом карета двинулась в обратный путь. Приняв на борт Екатерину с ее спутниками, фрегат вышел в залив и взял курс на Кронштадт. Через полчаса он возник из синеватой дымки вместе с силуэтами стоящих на внешнем рейде кораблей эскадры. За ними, у причальной стенки, диковинным морским чудовищем высился монолит ракетоносца.

— Свят, свят, свят, — перекрестилась императрица, со страхом взирая с капитанского мостика на то, что светлейший назвал крейсером.

— Ну, как? — довольный произведенным впечатлением, — обратился к Екатерине Потемкин. — Истинный левиафан, не правда ли?

— Да уж, — прошептала та, испуганно взглянув на светлейшего. — Будто из преисподней явился, прости меня Господи. А это что у него на башне? Вроде глаза и какие-то крылья?

— Да нет, улыбнулся Потемкин, — это иллюминаторы и рубочные рули, для управления под водой.

— Экие страсти ты молвишь, — покачала головой императрица и утерла кружевным платочком, внезапно вспотевший лоб.

На стенке фрегат встречали адмирал Грейг с адъютантом и Сокуров с Кругловым.

Как только нога Екатерины ступила на нее, адмирал сдернул с рыжеволосой головы шляпу и отвесил императрице глубокий поклон, а заместитель со старпомом вскинули руки к козырькам фуражек.

— Рад лицезреть, Вас, ваше величество, — сказал Грейг. Прошу быть моей гостьей.

— И я рада, Самуил Карлович, — протянув адмиралу руку для поцелуя, — мягко произнесла Екатерина.

После этого светлейший представил ей Сокурова с Кругловым, и все двинулись вдоль стенки, демонстрируя императрице корабль.

— Господи, какой он все-таки громадный и страшный, — прошептала Екатерина, когда они дошли до кормы, с торчащим из воды стабилизатором. — И с каким-то горбом, — показала она на вздымающуюся ввысь ракетную палубу. — Неужели все это творение людских рук?

— Именно так, ваше величество, — ответил Морев. — Возможности человечества беспредельны. Но, к сожалению, — горько улыбнулся он, — почему-то они в первую очередь направлены на уничтожение себе подобных.

— Сие правда, — вздохнула императрица. — Вся наша история сплошные войны и смертоубийство.

От посещения корабля, по совету светлейшего, Екатерина благоразумно воздержалась и, сев в две поданных на причал кареты, все проследовали в резиденцию командующего портом. Там их ждал легкий завтрак, в ходе которого светлейший подробно рассказал императрице о своем посещении Архангельска и необыкновенном путешествии в Кронштадт, выразил восхищение небывалыми мореходными качествами корабля, а также искусством капитана и его команды.

— И каковы ваши дальнейшие планы, господин Морев? — поинтересовалась императрица, внимательно выслушав рассказ.

— Мы хотели бы остаться в России и послужить на ее благо, ваше величество — без колебаний ответил тот, отметив явное удовольствие светлейшего.

— Достойное решение, — благосклонно кивнула головой Екатерина. — Я подумаю над этим. А за переданные нам карты и спасенного английского офицера, вам большое спасибо. Григорий Александрович, — обратилась она к Потемкину, — сегодня же распорядись, чтобы команде крейсера выдали тысячу золотых червонцев.

— С превеликим удовольствием, матушка, — качнул тот львиной головой.

— Ну что ж, погостила я у вас немного и будет. Спасибо за завтрак, Самуил Карлович,— встала со своего места Екатерина. — А вас, господин капитан, — благожелательно взглянула она на Морева, вместе со старшими офицерами завтра к вечеру прошу на бал во дворец. И тебя, Самуил Карлович, — улыбнулась она Грейгу. Сопроводишь гостей.

— Слушаюсь, ваша величество, — поклонился адмирал.

Как только фрегат с императрицей и светлейшим отошел от стенки, деятельный Грейг занялся размещением команды ракетоносца на берегу.

Морева и его старших офицеров поселили в адмиральских покоях, а команду определили в одну из флотских казарм. В течение дня все, кроме вахты, занимались обустройством.

— Да, — сказал вечером после ужина, Ксенженко, который когда-то начинал здесь службу. — Не думал я, что снова попаду в этот город трех "б".

— Каких еще таких "б"? — поинтересовался один из молодых старшин — контрактников, пытаясь зажечь висящий на стене медный светильник

— Блядей, булыжников и бескозырок, — рассмеялся мичман. — Хорошо бы сейчас прошвырнуться в Питер и оттянуться там по полной программе — мечтательно протянул он, подбрасывая на ладони новенький империал с профилем императрицы...

К Зимнему дворцу, облаченные по такому случаю в парадную форму, Морев с заместителем и старпомом, были доставлены Грейгом за полчаса до начала бала. Прилегающие к нему улицы и Дворцовая площадь были подсвечены праздничной иллюминацией, огни которой призрачно отражались в сонно текущей Неве.

К южному, парадному фасаду, уже подъезжали первые кареты с кучерами и выездными лакеями на запятках, из которых выходили и чопорно раскланивались друг с другом приглашенные на бал.

Въехав на Дворцовую площадь, адмиральская карета направилась в сторону Адмиралтейства и остановилась у западного входа. Следуя за Грейгом, офицеры беспрепятственно прошли во дворец и поднялись в покои светлейшего.

Роскошно одетый, блистающий золотом шитья и бриллиантами, Потемкин уже ждал их и после взаимных приветствий поинтересовался, все ли ладно с размещением команды.

— Да, ответил Морев, — Самуил Карлович проявил о нас самую теплую заботу.

— В таком случае господа, прошу по бокалу шампанского, — пригласил светлейший гостей к вычурному, с разнообразной закуской на серебряных блюдах, столу. Они присели в изящные кресла и неслышно появившийся лакей, наполнил хрустальные бокалы.

— Итак, господа, за вас! — поднял Потемкин свой, и все выпили.

— Этот бал матушка дает в Вашу честь,— сказал со значением светлейший, взглянув на Морева и, отщипнув от виноградной кисти крупную ягоду, бросил ее в рот. — На него приглашен ограниченный круг лиц, которым вы будете представлены. Заодно немного развеетесь и отдохнете. И пусть вас не смущают услышанные титулы и имена. Многие из тех, кто их носит, полные болваны.

— М-да, — интересная характеристика, — подумал Морев, переглянувшись с Сокуровым.

А князь, взглянув на извлеченный из кармана усыпанный алмазами золотой брегет, попросил всех следовать за собой и неспешно направился к предупредительно распахнутой лакеями высокой двери.

Пройдя несколько устланных персидскими коврами и обставленной драгоценной мебелью комнат, вся группа оказалась в высоком просторном зале с хрустальными люстрами, ослепительно белыми стенами и зелеными малахитовыми колоннами, наполненном дефилирующими по нему блистательными гостями.

При появлении светлейшего с Грейгом и незнакомыми офицерами в черных мундирах, все взгляды обратились на них, и по залу прокатился сдерживаемый шепот. Слух о прибытии в Кронштадт небывалого корабля, с быстротою молнии распространился в столице и приглашенные с любопытством пялились на заморских гостей.

Небрежно кивнув им, Потемкин пригласил Морева с офицерами и Грейга, занять кресла неподалеку от парадной двери, после чего дал знак, стоящему у дверей гофмаршалу. Тот величаво взмахнул увенчанным имперским орлом сверкающим жезлом и торжественно объявил о выходе императрицы.

Шушукаясь и толкаясь, приглашенные поспешили занять места согласно дворцовому этикету. На минуту наступила звенящая тишина, затем ее нарушили серебряные звуки валторн, арапчата в белых чалмах с павлиньими перьями растворили двери, и на пороге во всем величии появилась Екатерина. За ней следовали двенадцать статс-дам и молодые фрейлины, камергеры с золотыми ключами и облаченные в блестящие мундиры камер-юнкеры. Замыкал шествие тайный совет императрицы, президенты коллегий и сенаторы.