Торнсайдские хроники

Вот только вскоре на площади появился человек, который таким образом притвориться не пожелал.

При виде него я чуть было не схватилась руками за голову. Вот уж кого я хотела сейчас повстречать в последнюю очередь. И без того раскрасневшееся лицо стало, кажется, ещё краснее. Надеюсь, у него хотя бы хватит ума и интеллигентности пройти мимо, глядя в сторону, как до сих пор делали все остальные? Но нет, похоже, что на интеллигентность я порассчитывала напрасно. Кентон направился напрямую ко мне.

— Сидишь? — спросил он, подойдя поближе.

Я заскрипела зубами. Прекрасный вопрос, главное, высокоинтеллектуальный. Если теперь он ещё и станет распространяться о том, что я доигралась, сама виновата, нечего было интервьюировать кого ни попадя, и тому подобное, я не сдержусь и устрою для собравшихся на площади зевак ещё большую потеху.

— Почему бы тебе не пойти своим путём? — зло сказала я. — У тебя наверняка есть неотложные дела.

— В том-то и дело, что нет, — развёл руками он. — У меня была назначена на сегодняшнее утро встреча с асессором здесь неподалёку, но её пришлось перенести на полдень. Так что ближайшие несколько часов мне совершенно нечего делать.

— Ты хочешь, чтобы я тебе посочувствовала? — язвительно спросила я.

— Нет, хочу, чтобы ты мне посодействовала. Как насчёт того, чтобы сыграть в карты?

— В карты?! — Я глядела на него, похлопывая глазами, пытаясь понять, кто из нас сошёл с ума — он или я.

— Ну да, — невозмутимо ответил Кентон, извлекая колоду из внутреннего кармана куртки. — Надо же как-то скоротать время.

— Ты соображаешь, что говоришь? Разве непонятно, что я сейчас не совсем в той ситуации, чтобы играть в карты?

— А что, разве у тебя есть какие-нибудь другие дела? — осведомился он.

Я прикусила губу. А ведь действительно. Что мне ещё остаётся делать? Сидеть тут предстоит ещё часа два с половиной. Жалеть себя и всё это время прятать глаза от прохожих? Я решительно развернулась к Кентону.

— Ладно, давай карты, — милостиво согласилась я.

— Вот и отлично. Сейчас я тебя обыграю, — самодовольно заявил он, усаживаясь возле меня на мостовую.

— Подожди-ка, а у тебя карты часом не краплёные? — подозрительно нахмурилась я.

— А что, разве есть альтернатива? — отозвался Алисдейр. — Или ты прячешь в корсете запасную колоду? Так пожалуйста, если надо, я даже могу помочь достать.

— Вот уж чего тебе никогда не светит, так это узнать, что я прячу в корсете.

— А я не стремлюсь. Так мы играем?

— Конечно. Во что?

— В "верю-не-верю".

— Так вдвоём же неинтересно!

— Ничего, спорим, я всё равно тебя обыграю?

— Это ещё с какой стати? Давай, раздавай! Только учти, у меня с собой всего несколько монеток. Как-то не рассчитывала, что могут понадобиться деньги.

— Ничего, ты играй пока на то, что есть, а дальше разберёмся по ходу дела.

Он принялся сдавать карты.

— Эй, вы чего это тут устроили? — подскочил к нам возмущённый стражник. — Не положено!

— Что не положено? — холодно спросил Кентон. — Существует закон, запрещающий человеку играть в карты у позорного столба?

Стражник замялся.

— Да нет, вроде не существует, — признал он.

— Ну так занимайся своими делами и не мешай, — отрезал высокомерным тоном Кентон и повернулся ко мне: — Начинай.

Я положила на мостовую две карты рубашкой вверх.

— Две семёрки.

— Верю, — не задумываясь, сказал Кентон, и я со вздохом забрала карты обратно.

— Две дамы, — произнёс Алисдейр, в свою очередь выкладывая пару карт в закрытом виде.

— Верю, — кивнула я, принимая карты.

И тут же чертыхнулась: Алисдейр умудрился впарить мне шестёрку и короля. Ладно, дальше придётся быть повнимательней. А между тем передо мной уже лежали целых семь карт.

— Семь тузов, — нахально заявил Кентон.

— Не верю! — ответила я и, вытянув руку, перевернула третью карту справа... Которая, ясное дело, оказалась тузом.

Пришлось, возмущённо сопя, увеличить количество имевшихся в моём распоряжении карт на семь штук. Тузами, кстати сказать, из них оказались только две, третья справа и вторая слева.

Одним словом, партию я проиграла. Пришлось расстаться с одной из своих монет. Кентон извлёк из-за пояса флягу с вином, предложил её мне и после моего отказа отхлебнул сам. И принялся снова сдавать.

Тем утром проходившие через главную площадь люди могли наблюдать странное зрелище. Возле позорного столба, под табличкой с надписью "За воровство", сидели два человека, мужчина и женщина, и азартно резались в карты. С их стороны то и дело доносились такие возгласы, как "Ты жульничаешь!", "Я тебя выведу на чистую воду!" и "Даже не надейся!". Рядом на мостовой, под всё тем же столбом, валялись карты, мелкие монеты и фляга с вином. Люди вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть столь необычную картину, но поглощённые очередной партией игроки не обращали на них ни малейшего внимания.

Проблема заключалась в том, что буквально за полчаса Кентон умудрился обобрать меня до нитки.

— Ты жульничаешь! — в очередной раз возмутилась я.

— Как можно сжульничать в "верю-не-верю"? — отозвался он. — В этом самая суть игры.

— Вот именно, ты прирождённый жулик! Когда я буду писать статью про карточных шулеров, непременно возьму у тебя интервью.

— Нет, только не это! — воскликнул Кентон. — Хочешь, я проиграю тебе прямо сейчас? Хотя не скрою, это будет тяжело...

— Не задавайся. Лучше скажи, в чём секрет. Как тебе удаётся всё время выигрывать?

— Даже не пытайся! Думаешь, начнёшь меня интервьюировать, а я даже не замечу?

Остановившийся в десятке ярдов от нас мальчишка, опустившись на корточки, принялся скатывать в ладонях комок грязи. Кентон как бы невзначай извлёк из-за пояса кинжал и принялся поигрывать им в руке. Мальчишка погрустнел и быстро ретировался.

— Ты лишил меня всех денег, — пожаловалась я. — На что я теперь буду играть?

— Надо подумать, — протянул Алисдейр. — На раздевание?

— Сейчас, размечтался! — отрезала я. — Может, ещё вокруг столба сплясать?

— Ладно, давай на что-нибудь другое, — не стал возражать он. — Есть предложения?

— На интервью? — хитро прищурилась я.

— Так и знал, что ты предложишь что-нибудь непристойное! — возмутился Кентон.

— Что ты тогда сам предлагаешь?

— Ну, например, на поцелуй.

— До чего же интересно, — восхитилась я. — То есть если я проигрываю, то ты целуешь меня, а если я выигрываю, то я целую тебя? Мне даже страшно подумать, что происходит в случае ничьей!

— Не хочешь на поцелуй, давай на что-нибудь ещё, — пожал плечами Кентон.

— Нет, отчего же! Больше, кажется, всё равно не на что. Но с условием: один поцелуй только за три выигрыша подряд.

— Годится.

Стоит ли уточнять, что этот шулер обыграл меня три раза подряд без малейшего труда?

Поджав губы, я недовольно стрельнула в него глазами.

— Можешь расплатиться как-нибудь в другой раз, — отмахнулся Кентон, принимаясь снова сдавать карты.

— Ты что же, считаешь меня неплатежеспособной?

Я почувствовала, что начинаю злиться.

Отложив карты в сторону, Кентон посмотрел на меня с видимым интересом.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

— Вовсе нет! — воскликнула я. — Но проигрыш в карты — это вопрос чести. К тому же я терпеть не могу влезать в долги. С них потом набегают проценты. Больше того, ты можешь поставить свой выигрыш на кон в игре с кем-нибудь другим. И если проиграешь, мне придётся целоваться совсем уж с первым встречным. А если он окажется какой-нибудь косой или кривой? Первые встречные всякие бывают, уж я-то знаю!

— Так и быть, на твой поцелуй я буду играть только с писаными красавцами, — язвительно пообещал он.

— Послушай, — в моём голосе прозвучала угроза, — либо ты берёшь свой выигрыш прямо сейчас, либо можешь забыть о нём раз и навсегда.

Я, конечно, понимаю, что сегодня не в лучшей своей форме, но в конце-то концов, что у меня, рога на голове выросли, что ли?

— Так бы сразу и сказала.

Кентон перебрался поближе, положил руку мне на затылок, на мгновение заглянул в глаза, а потом коснулся моих губ своими. Интеллигентный человек, возможно, счёл бы, что такой оплаты достаточно, но этот особенной добропорядочностью явно не отличался. Поэтому он принялся закреплять успех, настаивая, завоёвывая, захватывая то мою нижнюю губу, то верхнюю, то обе сразу... что же касается меня, то я поступила так, как если бы мы сыграли вничью. А что, это хоть как-то компенсировало уязвлённую проигрышем гордость.

В тот час проходившие через главную площадь люди могли наблюдать возле позорного столба совсем уж странное зрелище.

— Теперь ты согласишься дать мне интервью? — спросила я, когда наши губы разъединились, но лица по-прежнему оставались очень близко одно к другому.

— Даже не надейся, — заявил он.

И снова принялся сдавать карты.

Первую партию я в очередной раз с треском проиграла. На второй к нам присоединился стражник, до тех пор неторопливо прохаживавшийся по площади. Заглянул в мои карты, потом в карты Кентона. Внимательно следил за ходом этой игры, потом следующей. Проиграла я в обеих.

— Неправильно, не шестёрки надо было объявлять, а дамы! — горячо воскликнул он. — Вот давайте я с вами сыграю, — это он уже обратился к Кентону, — я точно выиграю!

— Э нет! — возмутилась я. — У нас уговор: пока я здесь, он играет только со мной!

— Ну всего один раз! — жалобно попросил стражник.

— Нет!

Я была неумолима.

— Хорошо, а если я её отпущу, вы со мной сыграете? — спросил у Кентона стражник.

— Если отпустишь, сыграю, — милостиво согласился тот.

Должна сказать, что я впечатлилась. Шутки шутками, а чтобы Алисдейр сел играть в карты с простым солдатом?! Однако он даже виду не подал, что такой выбор партнёра нарушает все существующие нормы, разве что так, слегка поморщился.

Обрадованный стражник перерезал верёвку, связывавшую меня со столбом. Я принялась торопливо развязывать узел, чтобы освободить от обрывка руку, но верёвка никак не поддавалась, лишь портила ногти. Кентон извлёк из-за пояса всё тот же кинжал, оттянул верёвку и перерезал, аккуратно просунув лезвие между ней и моей кожей.

— Иди отсюда и лучше побыстрее, — негромко посоветовал он.

— Хорошо, только один вопрос... На что вы будете играть?

— Ты ещё здесь???

Я послушно ретировалась.

Глава 8.

Два с половиной часа, проведённые у позорного столба, всё-таки не прошли бесследно. Не знаю, что за мерзавец успел так неудачно дыхнуть в мою сторону и чем именно он болел, но уже назавтра у меня был жар, кружилась голова, а уровень жизненных сил опустился на низшую отметку. То есть практически ушёл в минус.

Прошло два дня, а я так и валялась в постели, едва находя в себе силы, чтобы подняться и сделать себе чаю или что-нибудь перекусить.

Во входную дверь постучали.

— Войдите! — крикнула я, не вставая с кровати.

Вернее попыталась крикнуть. Учитывая мой осипший голос, то, что получилось, значительно больше походило на шёпот. Поэтому когда дверь всё-таки открылась, а посетитель вошёл в прихожую, а затем и в комнату, это было никак не благодаря моему ответу.

Вошедший оказался мужем Рози, а по совместительству — молодым и перспективным лекарем.

— О, надо же, ещё жива! — первым делом воскликнул он, в предвкушении потирая руки. Словно собирался в срочном порядке исправить это положение вещей.

— Это только по инерции, — просипела я, с неподдельным трудом приподнимаясь на локте.

— Лежи-лежи, трупы не встают из вежливости, — отмахнулся он. — А что, хорошо выглядишь. Ещё немножко добавить белил, и можно приглашать сюда принцев, чтобы целовали тебя в холодные уста.

— Где ж ты был три года назад, когда у нас в стране ещё имелся хотя бы один принц? — попеняла я.

— Прости, тогда я ещё не был знаком с Рози, и потому устроить твоё счастье тоже не мог.

Тед — так звали лекаря — пододвинул к кровати стул и водрузил на него свой рабочий саквояж.

— Только умоляю тебя, не вытаскивай оттуда своих инструментов, — поморщилась я. — Мне кажется, они мало отличаются от орудий пыток.

— Всё зависит от применения, — философски пожал плечами Тед. — Но ладно, в случае, если тебе понадобится делать кровопускание, я могу воспользоваться кухонным ножом. Ты какой предпочитаешь, из-под хлеба или из-под мяса?

— А без кровопускания никак нельзя? — слабым голосом спросила я.

— Поживём-увидим, — оптимистично заявил Тед. — Перейдём-ка к делу. Давай я тебя осмотрю.

— Мне раздеваться?

— Пока необязательно.

— Смотрю на тебя и удивляюсь. Молодая красивая женщина лежит в постели и сама предлагает раздеться, а ты отказываешься. Как тебя Рози терпит?

— Это издержки профессии, — рассмеялся он, начиная осмотр. — Рози сказала, что ты лежишь тут при смерти?

— Это не Рози сказала, это наш районный лекарь.

— Так прямо и сказал? — осведомился Тед, щупая мне шею, а затем заглядывая в левый глаз, предварительно оттянув нижнее веко.

— Ну, почти. Сказал, что есть вероятность смертельного исхода. Он был прав?

— Ну, что я могу тебе сказать... — задумчиво произнёс Тед. — Пожалуй, да.

— Да? — глухо переспросила я. А я ведь возлагала на мужа подруги такие надежды...

— Угу, — уверенно кивнул он, щупая мне пульс. — Есть только одна неточность. Твой лекарь сказал, что летальный исход возможен. На самом же деле он неизбежен.

— Это почему? — нахмурилась я.

— Потому, что ты жива, — ответил Тед, продолжая свои проверки. — А жизнь иначе, кроме как летальным исходом, не заканчивается.

Я ругнулась, используя те слова, которые при Рози произносить бы постеснялась.

— И сколько мне, по-твоему, осталось жить?

— Не знаю, — отозвался Тед, — я же не кукушка. И не гадалка. Но я бы на твоём месте сосредоточился на гораздо более насущных вопросах.

— Это каких? Покупке гроба и выборе места для могилки? — подозрительно спросила я.

— Нет, покупке гардероба, выборе мужа, написанию статей и откладыванию денег, — посоветовал он. — Думаю, ещё несколько десятков лет в твоём распоряжении есть.

— Ну и юмор у вас, лекарей, — облегчённо вздохнула я.

— Это профессиональное. Признаться, я не могу понять только одного. То, как ты сипишь... При твоём вирусе с горлом всё должно было бы быть в порядке.

— А, это не от вируса, — отмахнулась я. — Это от визита Рози.

— Хочешь сказать, она пыталась перегрызть тебе горло? — изогнул брови Тед.

— Не совсем. Просто я не впустила её в дом, боялась заразить, что в её положении, согласись, было бы не к месту. Поэтому она стояла на пороге, а я лежала здесь. Ну, и мы немного поговорили... часа два. Вот после этого я и осипла.

— Удивительно.

— Разве?

— Удивительно, что то же самое не случилось с голосом Рози.

— Видимо, у неё крепкие связки, — предположила я. — Два года преподавательской деятельности в приходском училище основательно укрепляют организм.

— Ну хорошо. — Тед открыл-таки свой саквояж и извлёк оттуда прозрачный сосуд с каким-то порошком. — Куда можно отсыпать? В эту чашку? Значит так, принимай три раза в день, с водой, в пропорции примерно один к трём. За два дня температура спадёт окончательно.