Никто из этих бородатых уродов — не готов к появлению снайпера. Настоящего снайпера, способного быстро выбить цели с шестисот — семисот метров. Если готова, тогда.

П...ц тогда!

Чтобы немного отвлечься — Котов принялся повторять про себя поправки. Их нужно просто знать — все до последней, заучивать наизусть, сотни цифр для разных дальностей, для разной силы и направления ветра. Жизнь снайпера зависит от мелочей, от самых мелочей... от десятой дол секунды, от деления на прицеле. Грань между жизнью и смертью тонка, но для снайпера — она тонка до предела, до невообразимо малой величины.

Как работать? Что делать? Зависит от раскладов... трое против одного. Только бы Тема не сплоховал, не зассал.

Вариант в принципе один. Еще до обмена — вырубить у них главного и выиграть точным прицельным огнем несколько секунд для штурмовиков. Они доделают остальное, с близкого расстояния. Если будет снайпер у них — убрать и снайпера. Куда хуже, если они натянут на заложников пояса шахидов...

— Кот! Смотри слева! Смотри!

Он повернулся — быстрее, чем это допустимо для снайпера. Черт!!!

По грунтовке — пылили сразу четыре машины. Киа Оптима Башлыкова, за ней сразу две Тойоты Камри, явно местных фейсов, замыкал колонну маленький Фокус. Они явно знали — куда и зачем едут.

Снайперы. ФСБшные снайперы, они уже должны взять все на прицел. Откуда они будут работать? Из деревяшек? Неужели с галереи автовокзала? Это же три километра! Если не больше! А с другой стороны — такие винтовки есть, он точно знал. И такой безумный выстрел — теоретически, с новыми автоматизированными прицельными комплексами — вполне возможен.

Возможно, они давно под прицелом, идиоты. И при первом же резком движении...

Киа проехала чуть дальше, остальные машины остановились на грунтовке. Из ижевской машины вылез Башлыков, открыл дверь сзади. Следом — выбрался Скворец. Точно Скворец — не кукла, не подстава. Живой.

Зазвонил телефон. Поколебавшись — взять телефон, означало сделать движение и выдать себя — Котов все взял трубку.

— Это Башлык! Отбой, отбой, отбой! С местными устаканили, ничего не будет. Отбой, не стреляйте.

Котов подумал.

— Дай трубку Скворцу

В прицел он видел, как Башлыков сделал это.

— Старшой?

— Да, Котяра...

Черт...

— Живой?

— Есть такое. Утром взяли, местных — в расход.

— Все в норме?

— Да. Ты... — Скворец кашлянул — короче, не надо ничего. Местные нас отпустят, нахрен мы им нужны.

— Ой ли?

— Без вопросов. Им проблемы не нужны, все замнут. Они операцию по разгрому бандподполья на себя записали, чего еще надо.

Скворец снова кашлянул.

— Подумай, не в своих же стрелять. Все, отбой, Котяра. Отбой.

Они подошли к Патриоту — с перемазанными грязью лицами, в снайперских камуфляжных костюмах типа Леший. ФСБшники — подошли двое, без оружия — откровенно опасались, поглядывали с опаской.

Из багажника Патриота — выгрузили шейха. Поставили на ноги.

— Живой и здоровый. Распишитесь в получении.

Один из ФСБшников несмело протянул руку к шейху — но под его гневным взглядом отдернул. Они боялись и его. Они всех боялись...

— Ну...

Один из стрелков боевки вдруг посмотрел в сторону города.

— А это что за...

Они подняли головы — разом, чтобы увидеть, как две сорвавшиеся с неба звезды, одна за другой падают на Уфу, на ту ее часть, где был громадный нефтеперерабатывающий завод. Эти звезды были похожи на метеоры, прорезающие ночной небосвод — вот только дело было днем.

— Какого...

В напряженном молчании людей, ставших вдруг единым целым — звезды исчезли из поля зрения. Какие-то секунды две... немногим больше было тихо — а потом громыхнуло, сдвоенный удар — и над горизонтом, по левую руку — начало подниматься как квашня, мерцая неверным светом огненное зарево...

В двухтысячном году, в связи с тем, что СССР больше не было, а Россия не представляла особой опасности — был полностью пересмотрен план ядерного удара по России. Если раньше считалось, что для гарантированного достижения превосходства над противником каким был тогда грозный СССР необходимо будет доставить к цели не менее двухсот боевых блоков с мощностью не менее пятисот килотонн каждый — то теперь план был кардинально пересмотрен. Он был разделен на две фазы, в первой фазе предполагалось очень ограниченное вмешательство, причем целей было всего восемнадцать и поражать их предполагалось — не только ядерными боевыми частями. Ядерные боеголовки оставили для подавления российских РВСН, единственным городом, который в первой фазе должен был быть атакован ядерным оружием — оставалась Москва. Остальные цели — должны были быть поражены по возможности высокоточным оружием с обычными, неядерными головными частями. Зная о том, кто на самом деле принимает решения и удар по чему будет наиболее болезненным — американцы полностью пересмотрели список целей. Если раньше в списке целей были крупные города — то теперь кроме Москвы и Санкт-Петербурга городов в списке целей первой фазы не было. Целями были: огромный нефтеперерабатывающий завод в Уфе, металлургический комбинат в Челябинске, Новороссийский морской порт, через который шла отгрузка нефтепродуктов на экспорт, известное место в тайге, где сходятся семнадцать трубопроводов, комбинат Норникеля в Норильске, Братский алюминиевый завод. Американцы понимали, что на людей — истинным собственникам России было наплевать, но им было не наплевать на свои активы. И они поместили их в перекрестье прицела своих стратегических сил, говоря тем самым: от нищеты вас отделяет лишь нажатие кнопки оператором в Скалистых горах. И все.

Потом — стратегические ядерные силы США постепенно ветшали... ракеты типа Томагавк, способные при необходимости нести ядерный заряд обновляли, они годились для того, чтобы с безопасного расстояния расстрелять ПВ какого-нибудь диктатора. А на стратегические ядерные силы, еще два десятилетия назад бывшие гордостью американской военной машины — денег просто не хватало.

— Это че такое, а? — тупо спросил один ФСБшник, а второй — достал сотовый телефон и начал нервно бить по клавишам.

Это не террористы. Все видели — падающие звезды...

Зарево разрасталось, над землей вспухало пламя, было видно, что горит комбинат и что-то горит в городе... очень сильно горит. А ведь там, рядом с комбинатом — еще и химия! Прорвется — и полгорода не будет. Да и сам комбинат...

П... всему.

— Судный день... — внезапно сказал шейх, красивым и строгим голосом

— Что?

— Судный день — повторил шейх — Аллах увидел непотребства и харам, какие мы творили, и покарал нас. Молитесь. Молитесь. Судный день...

Облака — распадались от жара, поднимающегося с земли, образуя кольцо. На горизонте — неспешно вспухал черный гриб, рукотворным ураганом — шла ударная волна. А река Урал — по-прежнему неторопливо влачила вдаль свои воды...

Тегеран, Исламское государство Иран

15 мая 2015 года

Попасть в Тегеран было непросто. Даже до исламистов — Тегеран был крайне закрытым городом, при шахиншахе точно так же для выезда требовалась виза на выезд и точно также иранские чиновники издевались над туристами и бизнесменами, приезжающими в страну, как хотели. Но после войны, войны со всем миром — границы исламского государства, потерявшего самые крупные кусты своих нефтяных месторождений, отрезанного от Персидского залива, страдающего под бомбежками и ракетными обстрелами — оказались закрыты почти наглухо. Почти — потому что для такого человека, как генерал-лейтенант Алим Шариф, только что назначенного на должность начальника разведки Генерального штаба Пакистана — закрытых дверей не существовало вообще.

По документам на имя канадского гражданина русского происхождения Дэвида Березовских — генерал Шариф вылетел в Германию. Пакистан и Иран имели общую границу — но чтобы воспользоваться ею, пройти, к примеру, через пост Мирджава — не могло быть и речи. Слишком много глаз — в том числе и тех, что висят в небе. Во Франкфурте — он пересел на самолет, следующий в аэропорт Кемаля Ататюрка, в Стамбуле. Был прямой рейс туда, куда ему было нужно — но он предпочел лететь с промежуточной посадкой. Оттуда, из Стамбула — там он даже не проходил паспортный контроль, оставаясь в посттаможенной зоне — он вылетел в аэропорт Душанбе и только там прошел контроль. В машине, припаркованной у аэропорта и принадлежащей одному исламскому культурно-просветительскому фонду, он поменял одежду, вещи и документы. Теперь он был Абылом Макашариповым, гражданином Узбекистана. Узбекские паспорта были хороши тем, что юридически государство существовало — а фактически там шла гражданская война, и государство разрушилось. След от узбекского паспорта — в ста процентах случаев, вел в никуда.

Генерал понимал, что это — не его дело. Что, несмотря на то, что он знает и русский и фарси и даже в какой-то степени узбекский, который испытал сильное влияние фарси, что, несмотря на его огромный опыт выживания в самых экстремальных условиях, что, несмотря на подготовку к подрывной и диверсионной войне сначала в лагере ХАД, потом в банде вооруженной оппозиции, потом в движении Талибан — он может погибнуть. Но дело, ради которого он ехал, было настолько важным, что он не мог послать вместо себя кого-то другого...

Ожидая в аэропорту Душанбе рейса на Тегеран — его выполняла компания Tajic air, одна из немногих, которые все еще летали на Тегеран — он присматривался к людям, ожидающим рейса в ВИП-терминале аэропорта. С прошлого года, со времени нападения Израиля, а потом и США с Саудовской Аравией на Иран — к чему он имел самое прямое и непосредственное отношение — Душанбе стал чем-то вроде Кувейт-сити. Ворота в ад, путь в беззаконие, в страну, которая находится в состоянии войны со всем миром, в страну, которая не добита и оттого еще более опасна. В Душанбе сейчас — можно было встретить кого угодно: американского генерала, французского нефтяного дельца, русского олигарха, китайского бизнесмена из Гонконга. К блокаде Тегерана не присоединилась Россия, не присоединились среднеазиатские страны бывшего СССР, американцы никак не контролировали Каспий — все это давало возможности для зарабатывания просто сумасшедших денег. Одна поставка — чего угодно — оборачивалась двумя, тремя концами. Иранский газ продавался как туркменский, иранская нефть продавалась как русская, на границе — караванами стояли машины с товарами, доставляемыми в страну по спокойному, северному маршруту. Лететь в Тегеран — сейчас осмеливались немногие — в небе над иранской столицей мог встретиться израильский, американский, саудовский истребитель. И если первые два — вряд ли стали бы атаковать гражданский самолет — то саудиты не стали бы церемониться. Можно было бы проехать до Мешхеда, потом оттуда до Тегерана на машине — но это означало время. А его у генерала Шарифа, основного архитектора пакистанской внешней политики последних трех лет — просто не было.

Генерал заметил троих. Средних лет мужчину, который был похож на француза из-за своего породистого лица и бакенбардов. И семейную пару — дама в чадре, мужчина с бородой и в чалме. К гадалке не ходи — последние американцы или британцы. И лучше бы им повернуть назад, пока не поздно — у мужчины видны мускулы и военные повадки, а женщина — не умеет ходить в чадре как мусульманка — широко ставит ногу. Но генерал не видел смысла давать кому-то уроки искусства разведки — ему просто не было до этого никакого дела: он увидел потенциальную опасность, классифицировал ее, отложил на нужную полочку в голове и до поры забыл.

Рейс задерживался. Несмотря на то, что аэропорт недавно отремонтировали — объявлять рейсы здесь так и не научились.

Генерал съел две лепешки с мясом и зеленью, запил все это чаем из пакетика — проклятые пакетики заполонили весь мир, никто не хочет заваривать чай как следует. Ему хотелось спать — но он знал, что не сомкнет глаз, пока не окажется на борту самолета. Да и там — он будет спать чутким сном разведчика — пятьдесят секунд сна и десять секунд осторожного, на грани сна бодрствования — чтоб оценить обстановку. Такой сон плохо освежал — но он не мог позволить себе ничего другого.

Наконец, уже после наступления темноты — объявили рейс. Очевидно, пилот не хотел лететь днем, опасаясь одинокого охотника в небе. И ошибался — основные налеты и обстрелы происходили по ночам...

Полет прошел относительно нормально. Пилот — а это был русский — сознательно нарушал все правила самолетовождения, принятые, по крайней мере, в гражданской авиации. Всю дорогу — он пер на высоте две — две с половиной тысячи метров — и это был огромный, полный пассажиров Боинг-757! Пассажиры — многие не понимали, что происходит, они понимали только то, что их трясет намного сильнее, чем при обычном полете. Но профессионалы — и в их числе был генерал Шариф — вцепившись в своим кресла, бормотали молитвы, каждый на своем языке. И тут — контрразведчикам было нечего делать... подходи и хватай. Только контрразведчиков на борту — не было...

Когда самолет совершил посадку в международном аэропорту имени Имама Хомейни — генерал вышел одним из последних. Мокрый от пота, он бормотал первую суру Корана — что делал очень редко...

Полосы международного аэропорта имени Имама Хомейни сильно пострадали от бомбежек — а "отклонившийся от курса" Томагавк, приземлившийся аккурат на здание пассажирского терминала — довершил дело. В итоге — часть терминала была закрыта до сих пор, темнеющая грудами развалин, а часть была отремонтирована, наскоро, бетонными плитами. Весь город — а это был огромный, многомиллионный город — прятался во тьме. Только в нескольких местах — сиротливо тлели огни: то ли это была приманка, то ли пасадарнцы не успели добраться до этих мест. Генерал знал, что в Тегеране — расстреляно уже несколько тысяч израильских шпионов, вся вина которых заключалась в том, что они говорили не то, что нужно, фотографировали не то, что нужно или неосторожно включили свет.

Очередь продвигалась медленно под автоматами бодрых для ночного времени пасдаранцев — короткоствольные автоматы, военная форма, ставшие в последнее время модными головные повязки — косынки на голову как у американских морских котиков и зверское желание кого-нибудь расстрелять. Несколько гражданских — раньше здесь стояли военные — проверяли документы. Под ногами мелко хрустело — бетонное крошево и стеклянные осколки после попадания Томагавка убрали, но не до конца. Это напоминало ситуацию со всей страной: победили, но не до конца...

Когда очередь дошла до генерала — он увидел перед собой... женщину! Еще год назад это почти невозможно было представить: женщинам не доверяли, тем более такие важные посты как пост на границе, вылавливать и отсекать шпионов. Но теперь — перед ним стояла женщина, в мешковатой форме, скорее всего из женского корпуса КСИР — и возможно, она была опаснее мужчин. Мужчина к ночи устанет. Женщина — нет, ей надо все время доказывать, что она может. Иран — мужская страна...