| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Май и Баклавский кубарем скатились в кубрик. Там по-прежнему было весело. Четверо патрульных чинно сидели рядком на длинном диване, зато изрядно пьяные девицы разместились кто где.
— ... А она и говорит: если ты кит, то где же фонтанчик? — закончила историю старшая мамзелька по прозвищу Киска, и патрульные скорчились, хватаясь за животы.
— Огни на траверсе, — сказал Баклавский. — Основная готовность.
— Опять пить и орать, — обреченно сказала темноволосая девица с размазанной под глазами тушью. Ее подруги неспешно кутались в меха и запасались шампанским. Май осторожно крутил ручку пианолы, заводя пружину. Из деревянного чрева инструмента исторглись первые такты веселой полечки.
Баклавский перешел в капитанскую рубку.
— Говорить будете только вы, — сказал он штурману. — Всё помните? — Тот кивнул. — Одно неправильное слово, и все пойдем на корм планктону. Мои погоны здесь не помогут. Очень надеюсь на вас... — Баклавский не смог подобрать, как обратиться к моряку, а имя почему-то забыл, и повисла неловкая пауза. — Не подведите Казимира, хорошо?
Глянул на приближающиеся огни. Левый и правый. "Страж" возвращался один. Худшие опасения подтверждались.
Когда катера, обменявшись позывными, гулко сошлись бортами, Баклавский сидел в кубрике, пряча руку с револьвером в кармане шинели.
— Что случилось, инспектор? — сквозь шум, музыку и хохот всё-таки можно было разобрать голос штурмана.
Савиш что-то ответил, но лязгающие аккорды заглушили его слова.
— Какие славные кротики! — голосом портовой шлюхи протянула Киска, повиснув на локте штурмана. — Настоящие морские кротики! Мальчики, не стесняйтесь, нас много, а клиент всего один! И то — напился так, что встать не может!
— Старший — или кто из сынков? — игриво спросил Савиш, и снова Баклавского кольнула интонация, едва скрывающая непонятную озлобленность.
— Хотите посмотреть? — ледяным голосом спросил штурман. — Или заглянуть? Поздороваться?
— Извините, любезный. — Савиш смутился. — Долгий день, нервотрепка... Зарапортовался. Честь имею. Приятного отдыха!
"Страж" зачавкал винтами, и густое облако дыма вползло в кубрик.
Уже вернулись с палубы замерзшие девицы, уже под руководством Мая патрульные поволокли наверх длинные короба, до этого стоявшие под ногами, а Баклавский, уставившись в одну точку, так и сидел у резных дверей с барельефами исхода Ионы из чрева кита.
Как же так, хотел спросить он. Из-за чего такое случается с людьми? Как в нормальном, вменяемом человеке вызревает червь предательства? И откуда в последний момент у него появляется тяга к напыщенным клятвам и проникновенным речам? Что это, иудин поцелуй?
Баклавский до последнего надеялся, что билет в театр, попавший ему в руки от верного помощника, второго человека в Досмотре, действительно был принесен в контору незнакомым моряком. Но до отплытия "Манты" Чанг успел осторожно выспросить у патрульных, дежуривших на пирсе — ни одна лодка, ни один баркас в это утро не подходил к конторе, а Савиш появился на месте буквально на пять минут, и сразу уехал в Новый порт.
— Если "Страж" вернется без добычи, — сказал Чангу Баклавский перед тем, как взойти на борт "Манты", — это будет означать, что к Савишу возникли вопросы. Вот здесь, — вложил в руку сиамца толстый конверт, — несколько писем, отправь их пневмой немедленно. Там же — твои полномочия. И приказ о задержании Савиша до проведения разбирательства. Возьми его аккуратно, и не на "Страже", иначе начнется стрельба.
Чанг казался невозмутимым — границы его верности не распространялись на начальника конторы Мертвого порта.
— Надеюсь, он приведет сухогруз, — коротко ответил сиамец. По его улыбке Баклавский понял, что видит перед собой мужчину из семьи Хун...
Теперь катера расходились так же стремительно, как и линии судеб господина старшего инспектора Баклавского и господина инспектора Савиша. "Страж" возвращался в теплые объятия Чанга и верных ему патрульных. "Манта", превосходящая досмотровый катер в скорости вдвое, устремилась на север вслед за пропавшим сухогрузом.
Баклавский поднялся на палубу.
Май с патрульными уже распаковал пулеметы и закрепил их струбцинами на фальшбортах.
— Помнишь, что делать? — спросил Баклавский.
— Конечно, — ответил второй племянник Кноб Хуна. — Две предупредительные очереди по курсу, а дальше — только по капитанской рубке. Ни в коем случае не вызвать пожара или затопления — груз не должен пострадать.
— Надеюсь, двух очередей будет достаточно, — сказал Баклавский, и почувствовал себя немного сиамцем. Даже стало чуть легче.
IX . . . . . . . . . Горелая Слобода
— Сильны гулять, — заметил вахтенный, когда "Манта" с приглушенным светом в каютах, уже без музыки и песен, правым бортом разошлась с "Леди Гердой" на входе в фарватер Мертвого порта.
— Небось, шампанское кончилось, — заспорил косой матрос, мающийся бессонницей и коротающий ночь на палубе. — Пока выпивка есть, праздник длится вечно! А эти даже до гавани не дотянули, без выпивки-то!..
Всё ли просчитано? Всё ли предусмотрено? Не осталось ли лазейки для противника? Нет, это не противник. Это враг. Не хочется и думать, где, на каких высотах разъедает ржавчина машину управления королевством.
— Так нечестно! — сказала хмурая протрезвевшая Киска, встав рядом с Баклавским на носу "Манты". — Девочки там одни, совсем заскучали. Хоть бы развлек их, инспектор!
— Заведите пианолу.
Заряд мокрого липкого снега неожиданно накрыл катер, и палуба покрылась скользкой прозрачной кашей. Проститутка просунула руку Баклавскому под локоть, и прижалась к его плечу, пытаясь укрыться от ветра.
— Ты очень смелый, — сказала Киска. — Я думала, твой седенький приятель отправит нас в обмен на Иону.
— С чего ты взяла? — вяло возразил Баклавский.
— Он смотрел по-особому. Будто его корабль тонет, а он за ноги привязан. На нашей работе быстро учишься опасность видеть, иначе долго не протянешь... И зря ты с нами так.
— Как?
— Ты наши тела купил. Только тела, и то на время. А распорядился жизнями.
Баклавскому было нечего возразить.
— Прости, — попросил он.
— Сказал бы сейчас, что всё учел, и что риску не было — съездила бы по морде, не посмотрела, что благородный. Ну и как, стоила игра свеч?
Стоила ли? Благодаря маскараду удалось разминуться с вооруженным "Стражем" — единственной помехой в задержании сухогруза. Савиш отправился на берег. Лишь бы только Чанг взял его чисто... Май на любековском судне. С ним четверо патрульных, самые опытные ребята, до возвращения в порт не сомкнут глаз. Один пулемет установили на нос сухогруза стволом к рубке. Никто не осмелится полезть под огонь. Идут под всеми парами, и до рассвета судно разгрузится в зоне досмотра.
А утром, когда проснется Канцелярия и министерства, им будет предъявлено содержимое загадочных контейнеров. Письма, которые Чанг должен был разослать пневмопочтой, адресовались не только полиции и командованию флота, но и пяти крупнейшим газетам. Не хотелось поднимать шум до небес, но другого способа Баклавский придумать не смог.
Надо ли было брать ответственность за жизнь семи непричастных людей? Или в благостном недеянии наблюдать, как вновь введенные в строй механические чудовища продавят тонкую линию патройского рубежа и откроют дорогу в Кетополис ордам безжалостных дикарей?
— Вне всякого сомнения, — ответил он.
— У вашего пирса кто-то пришвартован, — сообщил штурман, вглядываясь в темень бухты. — Похоже на "Стража". Нам точно туда надо?
"Манта" уже подходила к причалам. Теперь и Баклавский разглядел широкую корму досмотрового катера. В окнах конторы — лишь один тусклый огонек. Во все стороны вокруг — тьма и тишина. Только левее и выше, где-то в Слободе, багровые сполохи вырезали силуэт горизонта и облизывали низкие тучи — видно, там догулялись до пожара. Капитан остановил винты. Глубоко под кожухом машины тяжело дышали маховики.
"Манта" потерлась бортом о сваи, и Баклавский взобрался на причал.
— Благодарю за службу, — сдержанно сказал он. — Постарайтесь побыстрее забыть сегодняшний вечер.
Штурман молча кивнул. Киска нарочито небрежно помахала рукой и спустилась в кубрик. Тут же "Манта" дала задний ход, и растворилась в падающем снеге. Баклавский остался в одиночестве. Нащупал теплую рукоятку револьвера.
Мимо спящего "Стража" прошел к лестнице. Оставалось преодолеть двенадцать ступенек. Наверное, так Одиссей возвращался домой, подумал Баклавский. Дом уже будто и не дом, не знаешь, что ждет за дверью.
— Господин инспектор, это вы? — приглушенный шепот шел из приоткрытого окна. — Сейчас отопру!
Заспанный пожилой патрульный долго возился с засовом, а потом заметался, застигнутый врасплох непонятным ночным визитом высокого начальства.
— ЧайкЩ? — снова и снова спрашивал он, зажигая свет в залах, газовую грелку в кабинете Савиша, уличную подсветку над входом. — Вон, какая ночка-то стылая, не ровен час захвораете!
— Давно "Страж" вернулся? — Баклавский бессильно распластался в кресле, даже не сняв шинели.
— Ой, да что ж это я! — патрульный всплеснул руками. — Вы простите, господин инспектор, столько всего, просто ум раскорячился, не соображу, с чего начать-то!
— Уж начните с чего-нибудь, — Баклавский изо всех сил зажмурился, и резко открыл глаза. Фиолетовые круги разбежались прочь, а усталость ненадолго отступила.
Патрульный, едва не расплескав, принес чашку чая на блюдце.
— Стрельба была, — коротко и торжественно заявил он. — Старший патрульный Чанг на двух мобилях подлетели, "Страж" как раз швартовался. Господин инспектор только-только в контору зашел, в патрульную, а Чанг ему бумагу в лицо, говорит, арестовать велено. А господин Савиш: что за вздор? А Чанг говорит, приказ самог? старшего инспектора! Тут наш инспектор выхватил револьвер, и даже выстрелил раз, пока не скрутили мы его, прости нас, Иона, китовых детей!
Патрульный опечаленно сморщился. В своем начальнике досмотровики Мертвого порта души не чаяли.
— Может, рюмочку, а, господин инспектор? Для сугреву?
Баклавский немного успокоился. Савиш задержан, это главное. Нет смысла подгонять служаку, всё равно всё расскажет.
— Для сугреву — с удовольствием. Только себя не обделите.
Патрульный, шаркая, исчез в коридоре. Баклавский огляделся. Всё вокруг напоминало о Савише — его пресс-папье, бювар, маленький медный глобус, бюстик Канцлера — вечный объект насмешек... В лотке пневмопочты лежал одинокий цилиндрик — будто письмо из прошлой жизни.
Баклавский взял капсулу в руки и посмотрел обратный адрес. Письмо пришло откуда-то с окраины Бульваров. Между всеми тремя конторами Досмотровой службы проходила отдельная линия почты, и сообщения, перекидываемые из одной конторы в другую, шли напрямую, минуя узлы связи. Соответственно, входящие адреса на "пневме" не перештамповывались.
Патрульный вернулся с двумя мутными рюмками и початой бутылкой "Китобойки".
— Я что думаю, — задумчиво сказал он, бережно наполняя рюмки, — ведь господин Савиш прямо в ордер попал, еще повезло, что старшего патрульного не ранил. Пробила пуля бумагу, а толку? Заарестовали нашего начальника, хоть и по дырявому ордеру. Что ж это получается, бумага нынче сильнее пули, а?
Они чокнулись и выпили. Маслянистая "Китобойка" обволокла горло, выдавила слезы на глаза. Патрульный закашлялся и китыхнулся.
— Бумажный меч надежней стали... — произнес Баклавский.
— Как вы сказали, господин инспектор?
— Так где же Чанг? Савиш?
— Я так понимаю, в головной все... Ох, тыква пареная, записка-то! Вы уж не серчайте, господин инспектор!
Патрульный поднял пресс-папье и подал Баклавскому сложенный листок.
Густое сплетение сиамских букв.
"Лук — два мешка.
Яблоки — семь ведер.
Китов пусть выторгует Май.
Мука — четыре килограмма.
Яйца — три десятка.
Покупать? Дайте знать, я позвоню".
— Еще по одной? — спросил патрульный, видя, как нахмурился старший инспектор.
Двадцать семь — это на Ручье. Что происходит? Как Чанга туда занесло? Его ли это рука? Баклавский узнал бы почерк помощника, но не по-сиамски.
"Покупать", — написал он на чистом листе "пневмы" и сунул его в чистую капсулу. За китов... За китов... Таких китов можно было сторговать за пятерку! Предусмотрительный ход — скрыть не последнюю, а третью цифру. Без нее — десять адресов на выбор в разных кварталах. Чтобы проверить все, понадобилось бы поднять на ноги всю полицию Пуэбло-Сиама. Двадцать семь — пятьсот сорок три.
Подписав капсулу, Баклавский рывком рычага отправил ее в путь. Потянулись долгие минуты. Выпили еще по одной. Потом зазвонил телефон.
— Побудьте пока в патрульной, — сказал Баклавский и снял трубку.
Крупные фигурные снежинки прилетали из сковавшей мир темноты и разбивались о стекло как птицы.
— Он стрелял в меня, шеф, — сказал Чанг. — Стрелял в своего. У нас так не принято.
— Почему ты не отвез его в Новый порт? — спросил Баклавский.
— Он вопит как свинья даже от пустячной боли. Мне удобнее разговаривать с ним без посторонних.
— Чанг, — голос сорвался, пришлось откашляться. — Ты старший патрульный Досмотровой службы. Ты не можешь...
— Не беспокойтесь, шеф, мне не приходится применять силу. Почти. Шакал очень разговорчив.
— Чанг, — Баклавский постарался, чтобы его голос звучал убедительно. — Нужно...
— Я обещал заботиться о вас как об отце. А шакал продал вас за карточный долг и обещание вашего кресла, — голос Чанга состоял из презрения и ярости. — Мы еще не закончили с ним беседу.
Баклавский промолчал.
— Билет в "Ла Гвардиа" Савиш получил еще вчера, — продолжил Чанг, — от бывшего моряка по имени Макс. Мелкая сошка. Ночует в Слободе — в "Амбре" сдаются комнаты всякому сброду. Про его девчонку шакалу ничего не известно. И что хуже всего, Савиш не знает, кто его купил. Обычный незнакомец — после покера в "Золотом Плавнике". Купил как шлюху. Уже давно, шеф. А два дня назад сообщил, что пора отрабатывать. И Савишу даже не стыдно. Он говорит, вам всё равно не помочь.
— Чанг, — сказал Баклавский, — привези его в порт и посади под замок. Не натвори глупостей, я прошу тебя.
— И еще, шеф... — Сиамец будто не слышал обращенных к нему слов. — Я очень беспокоюсь за брата. Если Май не вернется в порт, я перережу шакалу горло.
И повесил трубку.
Баклавский дрожащими руками открутил колпачок с капсулы "пневмы", которую, пока разговаривал с Чангом, едва не сложил пополам. Из картонного цилиндра на стол выпал обрывок шпагата. Сначала это была петля, затянутая хитрым узлом, а потом петлю разрезали, и получился "икс", две веревки, связанные крест-накрест.
Снова задребезжал телефон, и Баклавский сорвал трубку:
— Я приказываю тебе...
— Нормальные люди сейчас видят сны в объятиях красивых женщин, — Мейер был благодушен как сытый питон. — И только такие придурки как мы с тобой в четыре утра пытаются делать вид, что работают.
— Привет, сыщик, — Баклавский даже помотал головой, так неожиданен был звонок Мейера. — Уже пора выезжать на допрос?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
