отвоевывая миллиметры личного пространства. Но он приближался снова. Я не видел его лица — только темный силуэт и блестящие в темноте глаза. Пустые и бешеные.

В этих глазах, как в китайском блюде, смешались все оттенки чувств. Острая ненависть, сладкая нежность и пряная жестокость. Такие глаза, как я тогда подумал, бывают у маньяков, расправляющихся со своими жертвами. Говорят, в момент убийства, который часто совпадает с моментом насилия, убийца любит свою жертву, как никого на свете. Именно любит. И для этого есть очень веская причина. Жизнь, которую жертва дарит убийце, — самый ценный подарок, который один человек может сделать другому. Единственная эквивалентная благодарность за такой "дар" — искренняя любовь. Что в этот момент испытывает жертва, никто не знает. По понятным причинам.

Так вот, он смотрел на меня так, будто собирался убить. Этот взгляд

немного отрезвил мою поплывшую, было, голову. Я сжал его бок и прошипел:

— Отвали от меня.

Он дернулся, будто моя рука обожгла его, и так же тихо ответил:

— Нет.

Тут я впал в ступор. Я бы справился с ним. Не без труда, но справился бы. Он был не намного мощнее меня, к тому же не занимался борьбой. Хотя откуда мне знать?

Я напрягся и попытался подняться. Одной рукой уперся ему в грудь, другой толкнул в бок. Он с шумом перевернулся на спину. Я практически встал, когда меня бесцеремонно дернули вниз. Я едва успел упереться руками в кровать. Наши лица разделяли какие-то миллиметры. Он держал меня обеими руками, смотрел в глаза и иногда болезненно сжимал пальцы на моей спине, будто разминал затекшие мышцы, которые в этот момент были предельно напряжены.

— Я сказал, отвали, — повторил я уже гораздо громче.

— Нет.

Его руки еще сильнее сжались, я вскрикнул от боли. Но через секунду крик превратился в глухое мычание. Он утонул в его шершавых губах, царапающих мои губы.

Боль и возбуждение росли одновременно. Я даже не понимал, какое из этих чувств сильнее. Чтобы убрать его руки, мне пришлось лечь на него всем телом. Я перехватил его запястья и развел в стороны. Он продолжал целовать меня, забирая остатки кислорода из моих горящих легких. Я сдавил его руки, прижимая их к изголовью кровати. Мной руководили злость и невесть откуда взявшееся желание командовать. Я прервал поцелуй и слегка приподнялся. Вгляделся в его лицо. Глаза черные от раздавшихся зрачков. Грудь нервно вздымается и блестит от пота. Он смотрит с вызовом и едва уловимым страхом. Не понимаю, чего он боится. Того, что я могу его изуродовать. Или того, что могу всё бросить и просто уйти.

— Я же сказал от-ва-лить, — шепчу я бешеным голосом.

Он дергается и пытается освободить руки. Припечатываю его к постели и

сдавливаю запястья еще сильнее. Он едва слышно стонет. На руках наверняка

останутся синяки.

— Что, не нравится?

Я наклоняюсь и целую его грудь. Потом прикусываю кожу. Он выгибается

дугой. Еще один укус. Чуть правее. След от зубов багровеет, потом становится

бледным. В голову лезут мысли о клейме...

— Перевернись, — рычу я.

Он смотрит непонимающим взглядом.

— Перевернись, говорю!

Я освобождаю его руки и хватаю за бок. Усилие — и тяжелое мускулистое тело переворачивается на живот. Широкая спина напряжена, правая рука закинута за голову. Левую — глажу от запястья, поднимаясь выше, — по рельефным мышцам к плечу и шее. Сжимаю ладонь. Другой рукой спускаю его трусы. Они плотно обтягивают ягодицы и поддаются не сразу. Коленом раздвигаю его ноги, смачиваю ладонь слюной, провожу по члену. Прижимаюсь к нему, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. И резко вхожу. Глубокий стон тонет в подушке. По смуглой спине перекатывается волна мышц. Разглаживаю её губами, вжимаюсь лицом между лопаток. Он так хорошо пахнет!

Это было... Не знаю, как описать словами то, что я чувствовал, занимаясь с ним сексом. Или всё-таки любовью? Нет, по форме это, конечно, был стопроцентный секс, которым могут заниматься два взрослых мужика. Жесткий, бурный, с утробными стонами и цепью напряженных мышц. Но сколько нежности было в этой силе! От неё было тесно в груди. Горячий воздух, толчками выходящий из легких, обжигал нашу кожу. Именно НАШУ. Ведь в те минуты она была одна на двоих.

Я хотел финала и боялся его. Боялся потерять то, что имел. После стольких бессонных ночей. После стольких безуспешных попыток забыть его. После всего этого он сам пришел ко мне. Плевать, почему он это сделал. Больше всего меня волновало лишь то, что сейчас он здесь, рядом со мной. Близко, как никогда.

И всё-таки финал наступил. Я прижал его к постели всем телом. Уткнулся

носом в затылок, сдерживая острые судороги. Огонь разливался внутри резкими волнами, он проникал в его тело, заставляя содрогаться в ответ. Из его рта вырывались нечленораздельные звуки. Какое-то дикое рычание. Но даже среди них мне удалось расслышать то, отчего голова пошла кругом. Своё имя. Он произнес его, как заклинание, растягивая звуки. Они утонули в подушке и простынях, но я всё равно уловил их.

Когда всё кончилось, по его спине прошла мелкая дрожь. Я упал

набок, увлекая его за собой. Прижался всем телом и укрыл одеялом. Он

послушался. В комнате было тихо и темно. Я положил руку ему на грудь и

почувствовал его сердце. Несколько раз мне казалось, что он плачет — звуки

были похожи на всхлипывания. Они повторялись несколько раз. Пытаясь понять, что же это такое, я незаметно уснул.

14 января, суббота

Из цепких лап сна меня вырвал звонок мобильного телефона. Мелодия была незнакомой. Значит, звонили ему. Я лежал на животе и чувствовал тепло его ладони на своей спине. Через несколько секунд тепло исчезло. Он тихо поднялся, стараясь не шуметь. Потом около минуты шуршал одеждой. Глухо звякнула пряжка на джинсах. Звук телефона начал удаляться и стал еле слышным. Леха вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

Его голос звучал сдавлено, но в утренней тишине можно было разобрать каждое слово.

— Да?

Пауза.

— Нет, всё нормально, Оль, я задержался по делам... Нет, остался у

друзей... Да, сегодня... Вечером... Я позвоню... Я тебя тоже люблю. Пока.

Под теплым одеялом вдруг стало холодно. В сжатом кулаке жалобно затрещала простыня. Захотелось подтянуть колени к подбородку и обхватить их руками. Но вместо этого, я сел, свесил ноги на пол и замер на несколько минут.

— Проснулся? — спросил он, заходя в спальню.

— Ага.

— Пойдём поедим чего-нибудь.

— Только оденусь.

Собственный голос казался безжизненным, словно принадлежал давно умершему человеку, вопреки всем законам природы продолжающему обретаться в мире живых. Леха этого, по-моему, не заметил. Тем лучше.

Он ушел на кухню, а я начал одеваться.

Господи, как же я устал от всего этого! Вот интересно, что я такого сделал, что мне так катастрофически не везет? ЧТО?! Я никого не убивал, не насиловал, даже обманывал редко. И то — по мелочам. Почему я просто не могу встретить нормального человека, который хотя бы будет со мной честным? Обычного голубого парня, а не натурала с желанием поэкспериментировать со своей сексуальной жизнью. Что я, игрушка что ли?! Надувной мужик?! Потрахался — и к любимой. Как всё достало!

Мне опять было больно. И причиной этой боли снова был он.

Боль, правда, была уже не такой острой. Как будто я к ней привык. А может, так и было? Ко всему ведь привыкаешь... Жаль только, легче от этого не становилось.

Он был в ванной, когда я зашел на кухню. На холодильнике закипал

чайник. Я достал чашки, насыпал кофе. Потом взялся за яичницу. Через пять минут по квартире расползался запах жареной ветчины.

Я хозяйничал у стола, когда его руки скользнули под мою футболку. Они были теплыми и еще влажными. Такими же, как поцелуй, который он

оставил на моей шее. От него пахло свежестью.

От этих прикосновений по телу пробежал разряд возбуждения. А еще где-то глубоко, чуть ниже сердца, за напряженными ребрами, там, где лежала его рука, расцветала обида. Или разочарование? Или просто усталость? Я никак не мог определить, что же это такое. Очевидно было только одно: что бы это ни было, оно меня достало. Я же не в сериале каком-то живу. Мне не нужны все эти охи, ахи и бесконечные интриги с продолжением. Мне хочется обычных отношений с обычным человеком. Впрочем, у судьбы, как я понял, были другие планы на мой счет.

Я жутко, просто катастрофически хотел развернуться о обнять его в ответ. Но вместо только кивнул непонятно кому, будто соглашаясь с чем-то, и продолжил смешивать содержимое глиняной кружки с видом ученого, проводящего важный эксперимент. Когда бледно-желтая масса стала однородной, я добавил в неё специй и механически вылил на разогретую сковородку.

Взяться за приготовление кофе я просто не успел.

— Давай сюда, — сказал Леха, забирая у меня чайную ложку.

Я снова кивнул и с безразличным видом сел.

— Плохо спал? — спросил он, открывая банку с кофе.

— Наверное. Не знаю.

Я на самом деле не знал, что со мной. Так что врать не приходилось.

— Поешь — и всё будет ок.

— Ага.

Говорить не хотелось. Интересно, как он может так легко пользоваться людьми? У него же есть девушка. Или нет? Что у них, если он трахается со мной, а ей говорит, что любит. Мы что у него — игрушки что ли? Ах, да! Я же забыл! Гей-секс для него в новинку. Это ж яркие впечатления. Пожалуй, нужно за него порадоваться. Да и мне грех жаловаться. Потрахался отлично. Просто на пять с плюсом.

А ей повезло. Если после секса он всегда такой заботливый... Золото, а не парень. Да еще с такой задницей!

После еды он принялся мыть посуду. Тут уж я совсем раскис. Он еще и посуду моет! Сказка, а не мужчина...

— Спасибо за футболку, — сказал он, убирая в шкаф последнюю тарелку.

— Пожалуйста.

— Не хочешь её забрать?

Он приблизился вплотную, так, что я почти упёрся носом в его живот.

— Оставь в спальне.

— Не хочешь мне помочь? — спросил он, хитро улыбаясь.

— Уходишь? — ответил я вопросом на вопрос. Только в моих словах не было и намека на юмор. Он смутился, потом потрепал меня по голове:

— Да, надо ехать.

— На чем поедешь?

— На автобусе, наверное.

— Ясно.

Он коснулся моей щеки, провел большим пальцем по губам, потом наклонился и поцеловал. Не контролируя себя, я сжал его ногу чуть ниже колена, обреченно скользнул вниз по мягкой ткани брюк и отпустил. На большее просто не было сил.

Казалось, что я прощаюсь с ним навсегда. Наверное, так и должно было быть. Я, конечно, слабак, когда дело доходит до красивых парней, классного секса и всего такого, но как же дерьмово чувствовать себя брошенным. Лучше бы я спал, как убитый и не слышал этот чертов телефонный звонок!

Хотя так я хотя бы не буду строить сопливых планов о безоблачном будущем вместе с ним. Надо просто его отпустить.

Пока он переодевался, я включил телевизор и успел пробежаться по каналам. Осмысливать картинку и звук не приходилось. Я просто старался чем-то себя занять. Оставалось потерпеть всего несколько минут. Пока он еще здесь.

— Закроешь за мной? — крикнул он из прихожей.

Я поднялся и заковылял на его голос. Он улыбался. Вязаная шапка нависала над угольно-черными глазами. Я наконец-то решился сказать то, что хотел. Уж лучше сейчас.

— Лёх, слушай... Ты не звони мне больше, ладно? И не приезжай.

Он перестал улыбаться.

— У тебя есть девушка... Ольга... Так вот... Я вам желаю счастья... И всё такое... В общем...

Он хотел что-то сказать, но я перебил:

— Серьезно. Она красивая. Мне бы самому такая понравилась... Ну, ты

понял.

Он смотрел на меня застывшими глазами.

— Всё было здорово. Ночью и вообще... Блин, всё было просто классно. Ты

отлично... Гм... Ты вообще хороший парень. Просто не звони мне больше, ладно? Я тебя прошу. Пожалуйста.

Я посмотрел на него с надеждой. Он опустил голову и еле заметно кивнул. Вот и славно. И хорошо, что ты не стал со мной спорить. Потому что тогда я бы подумал, что тебе на меня не наплевать. А так... Всё правильно. Всё так, как и должно быть. Тебе было хорошо, мне было хорошо. Никто никому ничего не должен.

— Пока, — сказал я как можно добрее.

Он переминался с ноги на ногу и, кажется, не знал, что делать дальше.

— Ольге привет, — добавил я, и это стало последней каплей.

Он сжал губы, схватил сумку и вылетел из квартиры, не сказав ни слова.

Я закрыл дверь и осел на пол. Стоять почему-то не было сил.

19 января, четверг

Боже, ну что за уродская неделя выдалась? Каждый день работа валится из рук. Шеф все мозги затрахал. Всё ему не так, всё нужно переделывать по сто

раз! Даром, что после работы бегу в тренажерный зал, выкладываюсь на полную, словно штанга — мой персональный враг, победить которого — личная

задача-минимум. Задача-максимум — довести себя до полного физического

истощения, чтобы по возвращении домой просто принять душ и упасть в кровать. Перед этим, конечно, неплохо хотя бы съесть банан или яблоко, но даже это удалось сделать всего два раза за четыре дня. Самое главное — вот, вроде бы, нагружаешь себя так, что башка отказывается работать, мышцы ноют, что хоть на стенку лезь, а всё равно плохо. Не физически, а в душе. Такое чувство, будто кто-то медленно наматывает нервы на вилку. Убить бы кого?..

Иногда, перед сном, я снова и снова думаю о нём. И в эти моменты я знаю, кого бы убил с удовольствием. Но скоро ненависть чудесным образом превращается в чувство, которое можно назвать нежным. Я бы его таким и назвал, если бы окончательно слетел с катушек. Но я пока держусь, по крайней мере внушаю себе это всеми силами. Только вот получается плохо. Из рук вон.

Чёрт! Снова о нём думаю...

Не помогла даже вчерашняя встреча. Вот уж кого не ожидал увидеть! Иногда кажется, что судьба, если уж решит поиздеваться, свалит все свои причуды в одну большую кучу, а тебя сунет в самую середину. Мол, попробуй выкарабкайся. Приходится изловчаться...

Вчера — почти не пришлось. Всё произошло само собой, будто по сценарию. После каторжной тренировки как всегда был душ. В раздевалке, стягивая с себя потную футболку, я увидел Вадима, человека, от которого несколько лет назад терял голову, словно кот от валерьянки. Он был всё таким же — в болезненной красоте, словно вишня во взбитых сливках, алела жестокость. Многие приняли бы это за высокомерие. Возможно, так оно и есть. Но только не для меня.

В животе что-то неприятно заныло. Я вспомнил, как сходил с ума от одного его вида. Как распускал слюни, стоило ему со мной заговорить. Я влюбился в него по уши. Это была любовь, от которой хотелось орать. Только расставшись с ним, я понял, что любовь была для меня еще и зависимостью. В очень опасной форме. Я мог не спать ночами, если мы были в ссоре. Мог закатывать истерики по любому поводу, лишь бы привлечь его внимание. Но он всегда оставался холодным... Кроме тех моментов, когда мы занимались любовью. Господи, ради них я был готов терпеть его холодность. Пусть бы он превратился в айсберг, я бы спал даже с ледышкой, лишь бы это был он.