Он говорил с теми падшим, что боялись растущего могущества людей, и кто был убежден, что следовало что-то сделать, дабы легионы и далее преобладали над смертными. Предатель сказал, что его последователи должны взять смертных, которые родят от них новые народы — наполовину смертных, наполовину падших. Эти новые народы всегда будут подчиняться своим родоначальникам, и они вытеснят в коне концов народы Адама и Евы благодаря своему могуществу. Итак, в одну из ночей предатели взяли смертных и соединялись с ними.

Рождение Нефилимов

Так появились нефилимы: они одинаково были отвратительны для глаз смертных и для глаз падших. Они обладали силой человека и ангела, и на них было страшно смотреть — если не из-за уродливого облика, то из-за таящихся в них возможностей. Я слышал, многие из них были добрыми и мягкосердечными духами, которые вели народы и просвещали их, но многие из них знали только ненависть и тиранию. За несколько лет они возвысились над городами, в которых родились. Их величайшим преступлением было то, что они разыскали и убили Десятерых, захватив их власть как учителей человечества.

Но правление нефилимов и их родоначальников-предателей было недолгим. Когда слова об их злодеяниях достигли Генхиннома, Люцифер сошел вниз со своими легионами и убил всех, кого он смог найти. Пока мы были заняты войной, Большой Эксперимент разрушился. Эта трагедия впоследствии была названа Сокрушением и возвещала о нашем окончательном поражении.

Сокрушение

Мы правили мирами несчетное количество лет, отражая нападения Небесных Ангелов и заключая их в тюрьмы из камня и железа. Мы искушали других ангелов, чтобы те пали и поселились в могущественных соборах и оплотах на лике Творения. Мы защищали и мучили народы, и, в конце концов, раскрыли все тайны Творения перед потомками Адама и Евы. Но это снова закончилось поражением.

Пока Люцифер и его самые верные легионы сражались с нефилимами, народы Адама и Евы согнулись под весом их вновь осознанной божественности. Возможно, причиной было исчезновение Десятерых, зло нефилимов или же просто жестокая судьба, но сыновья и дочери первых смертных стали сомневаться, когда все Творение открылось перед ними. Судьба не может быть обманута, и это то, чего мы искали в своем высокомерии, чего мы желали достигнуть. Я не могу сказать, почему Люцифер не предвидел этого. В течении долгих лет в Аду я слышал многих, которые верили, что он решил предать и нас, и людей, но что было правдой? Я не знаю причин, по которым бы я перестал верить ему.

Вместо того, чтобы уподобиться богам, просвещенные человеческие народы снова потеряли знания под весом сделанного открытия. Мы попытались завершить за несколько поколений то, что требовало многих тысячелетий. Это было слишком много и слишком быстро.

Ложные языки

Но это повлекло не только наши сожаления. Сокрушение имело и более страшные последствия — фрагментация языков смертных. Со времен Адама и Евы смертные пользовались подобием нашего языка, упрощенным для их слуха, но , тем не менее, он был истинным. Все смертные говорили на этом Языке, чистом языке, не погружавшем их во тьму, и все могли понять значение слов. Когда Пэнеми научил народы, как писать и сочинять на этом языке, сами двери Небес были открыты людям. Но они не были готовы к этому.

Они были ослеплены, и они потеряли способность понимать Единый Язык. Их речь превратилась в какофонию меньших языков. Вместо одной страны смертных они разбились на сотни, тысячи племен и кланов. Никогда больше они не видели себя как единый народ, объединенный общими матерью и отцом, дробление же языков имело и другой эффект — они не могли больше смотреть на нас и ясно понимать, что именно они видели. Воспоминания превращались в легенды и мифы, мы становились духами, которым некоторые поклонялись, тогда как другие не верили или забывали о нас. Даже если бы мы захотели помочь им, мы бы не смогли. Смертные были так раздроблены, что мы стали не нужны им, и после этого поток безграничной преданности и веры уменьшился, покуда не исчез совсем.

Крах

Все наши города и племена разрушались — некоторые из-за стихийных бедствий, другие из-за войн, голода и мятежей. Города погружались в океанские глубины, тогда как другие просто исчезли в глуши. Словно народы Адама и Евы избрали незнание, когда познали все секреты Творения. Многих мы не могли понять в эти дни. Почему они отказались от судьбы и выбрали жизнь, полную трудностей и незнания? Это казалось последним предательством в глазах многих легионов, и некоторые до сих пор не простили человечество.

Наступление конца

Эксперимент потерпел неудачу, и никто из нас не мог восстановить прежнюю преданность людей. Смертные были ослеплены нами, и мы лишились веры, которая стала уже для нас привычной. Мы забыли о Небесных в хаосе Сокрушения, но Небо не забыло о нас. В этот тесный час к нам сошли Небесные. Мальхимы осадили Дудаэль, Табаэт и Касдейю, и мы не смогли отбить их.

Михаил и его ангелы собрались у Генхиннома и началась величайшая битва. Я говорю, что даже в конце Люцифер ни слова не сказал о том, чтобы сдаться. Пурпурный и Железный Легионы сражались в последний раз и держали стены города 40 дней и 40 ночей прежде, чем ворота были разрушены, и Утренняя Звезда был связан огненными цепями.

Офанимы, Ангелы Закона, судьи Творца, сошли с небес, окруженные Мальхимами и Небесными ангелами Михаила. Они встали перед легионами и приготовились исполнить наказание. Многие из нас ждали, что нас отведут на Небо, чтобы уничтожить, но Всемогущий приготовил нам более страшную судьбу. Он осудил нас на вечную темноту, на конец всего, на пустое бесцельное существование. Весь ужас Эпохи Ярости, который я видел, ничто по сравнению с тем зверством, которое Небо уготовило для нас. В конце концов, офанимы огласили решение, и все молчали некоторое время. Я думаю, они ждали, что мы станем молить о милосердии, что мы станем просить о быстром уничтожении вместо вечности в Бездне.

Но наши глаза были обращены на нашего Принца, Утреннюю Звезду, стоявшего с гордо поднятой головой. Казалось, он искал в небесах Всемогущего, чтобы столкнуться с ним в последний раз. Это видение зародило действие, и я знал уже, что лучше встречусь с тьмой, которая ждет меня. Я преклонил перед ним колени, на секунду дольше, чем перед Богом, потом поднялся на ноги, смело оттолкнув офанима. Я помню тишину, повисшую над равниной и бессчетные глаза, следующие за мной, когда я решительно шагал в Адские врата. На пороге я повернулся, глядя на своего Принца, и я точно помню, что видел слезы на его глазах.

Отсалютовав, я бросился в Бездну.

Я не стану лгать тебе и говорить, что мне не было страшно, но я сражался с собой, чтобы выдержать в пустоте Бездны. Я ждал, когда придет Принц, чтобы быть первым, кто встанет на колени и вновь принесет ему клятву верности. На этой равнине я понял, что никакая тюрьма, созданная Небом, не в силах удержать нас. Мы не захотим вернуться к тирании Бога, ни на Земле, ни в Аду. Мы не желаем подчиняться. Законы должны быть только наши. Я не знаю, сколько я ждал, сколько меня сжигал огонь пренебрежения. Пагубные речи велись обо мне, но я выдержал. Темнота и холод пожирали мою душу, но я выдержал. Крики предательства резали меня подобно ножу, и снова я не пожелал сдаться. Затем врата Ада с лязгом захлопнулись, и я понял, что мы воистину покинуты. Люцифера не было среди нас.

Это было спокойной ночью для Пэта. Мистер Маккэй хотел сделать пример из этого идиота, который не платил вовремя по счетам. Найти его не составило труда, и можно было просто встретить его где-нибудь в темном переулке, так что Пэт мог заняться своей работой. За последние полчаса он должен был медленно избить его, до потери сознания, этого будет достаточно. Дерьмо, он и в самом деле умел хорошо делать это.

Он ударил наркоторговца в лицо и отступил назад. Пришло время заканчивать работу.

"Эй ты, гребаный наркоторговец, мистер Маккей просил передать, что ты дважды не отдавал ему вовремя долги. Он также хочет, чтобы ты знал, что у тебя уже не будет шансов повторить это снова".

"Почему ты делаешь это?" — спросил ясный женский голос.

Пэт отвернулся от ублюдка, лежавшего на аллее. На него смотрела невысокая женщина с индийским чертами лица. Миниатюрная и темнокожая, она подошла к нему с удивительным доверием. Находчива для индийской курвы, подумал Пэт. Она не казалась испуганной или шокированной, увидев окровавленного человека у его ног, и это удивило его.

"Что тебе нужно, дорогая?"

"О, мне просто стало интересно".

Эй, это может стать и в самом деле счастливой ночью. Некоторые парни говорили ему, что здесь бродит много глупых цыплят. Он был не прочь поразмяться этой ночью.

"Подожди меня там, сладкая, и я расскажу тебе про это. Затем я научу тебя, как хорошо проводить время, после того, как закончу с этим ублюдком".

Анила приподняла бровь.

"Нет, благодарю. Я замужем. Я спрашиваю тебя во второй раз: что ты делаешь?"

Пэк мог не отвечать, но почувствовал намек на угрозу в ее голосе. Что-то здесь было не так. Он сунул руку за пазуху.

"Да, и что же ты собираешься сделать, если я не отвечу, маленькая девочка?" — прорычал он, нож вдруг блеснул в тусклом свете уличных фонарей, горевших в конце аллеи.

Анила мгновение смотрела на его нож.

"Ты хочешь убить его, не правда ли? Смерть от ножа — очень болезненная смерть, если ты не знаешь. Я... Анила... Ненавидит это". — Она остановилась на мгновение, словно размышляя. — "Мне кажется, стоит выбрать его жизнь. Ты утратил право на свою собственную".

После этого она изменилась.

Полиция спустя некоторое время упаковывала Пэта в мешок. Другой парень, знаменитый локальный наркоторговец, лепетал какую-то бессмыслицу о злых духах, которые овладели им, но полицейские приняли это за галлюцинации, порожденные наркотиками.

На другой стороне дороги стояла Анила Коул и наблюдала, как увозят прочь останки ее жертвы, и удивилась бы, если бы ей сказали, что она поступила неправильно.

Глава третья: Апокалипсис начинается

Я сказал своей душе, что буду продолжать, и ждал без надежды. Для надежды надежда будет неправильна; пока что у меня есть вера. Но и вера, и любовь, и надежда — всего приходится ждать.

-T. S. Eliot, East Coker

Заточенные

Я — Магдиэль, падший ангел. Я одна из тех, кто избрал Люцифера, и я снова свободна в этом мире.

Я была здесь, когда этот мир был создан, и должна быть здесь, когда он будет уничтожен.

Я не Анила Коул, хотя мне приходится быть ей, пока я не смогла еще понять этот мир и найти в нем свое место.

Сейчас я выгляжу как человек, но я — намного больше, чем просто человек. Это тело удерживает лишь часть меня, вмещая нечто намного большее. Я существовала с начала времен, и простой человеческий мозг не может сохранить всей моей памяти. Бывает время, когда я не могу поверить, какую малую толику реальности они могут воспринять.

Как им удалось выжить с таким малым восприятием?

Большим сюрпризом стали для меня и маленькие радости их жизни. Я не должна уступать этому. мне все равно, насколько соблазнительны чувства Анилы и ее память. Мне все равно, какую страсть она испытывает к своему мужу. Я — Ангел Смерти, и я должна быть выше человеческого. Я знаю, что могу удержаться в этом мире, только находясь в этом теле, но его ограниченность мешает мне. Ум его не может вместить всего, что я помню, и иногда я сражаюсь за каждое воспоминание. Я решила записать их на бумаге, надеясь, что эти заметки позволят мне сохранить большее, чем может уместиться в этом черепе.

Я допускаю, что меня искушает жизнь Анилы и ее чувства. Они не похожи ни на что, что я испытывала прежде. Спустя тысячелетия в холодной пустоте Ада я рада любому опыту, но я не потеряюсь в этой жалкой человеческой женщине, чей дух был разрушен в этой квартире. Я — демон. Больше не Анила.

Бесконечная Тьма

Я достаточно хорошо помню войну. Те вещи, которых я не могу вспомнить, вероятно, лучше всего забыть. Я делала тогда вещи, о которых сожалею даже сейчас. Но я не хочу забыть о своем заточении. Я не хочу забыть, что Бог сделал со мной, потому что если я сделаю это, я никогда ничего не пойму.

Я не понимала тогда, что означает заточение. Никто из нас не испытывал этого. Только после того, как мы проиграли последнюю битву и были связаны огненными цепями, мы поняли, что означает быть воистину бессильными. Мы были готовы страдать от боли и пыток в руках наших противников, но месть Небес была более зловещей, чем мы могли представить себе. Нас должны были забыть, нас отправляли в вечную тьму до конца времен. Мы все еще будем способны смутно ощущать мир снаружи и чувствовать страдания людей, но мы не сможем вмешиваться. У Анилы нет слов, чтобы описать весь ужас и страх, которые мы испытали, когда Небесные ангелы ввергли нас в вечную ночь.

Ад был холодным, лишенным реальности, пустым местом. Мы не могли ничего создать там, чтобы скрасить наше заточение, там не было никакой возможности вырваться. Мы были совершенно одни. Единственное, что нам оставили — наша память и наши сожаления. Возможно, Бог заточил нас в тюрьму, чтобы мы раскаялись за свое восстание. Если это было Его главной целью, Он не мог потерпеть большей неудачи.

Брошенные в собственную боль и сожаления, погребенные в безжизненной неопределенности без надежды на освобождение, даже самые сильные из нас поддались гневу и мечтали о страшной мести.

Но мы не могли там сойти с ума. В то время мы могли понять, как наша судьба повлияла на мир. Но одного духа, который бы мог изгнать нас из этого кошмара и вдохновить нас на побег, нигде не было видно.

Тайна Утренней Звезды

Люцифер был величайшим среди нас. Часть меня, скорее всего, та часть, которая отравлена Анилой, хотела бы назвать его самым красивым, но это не совсем так. Она могла понимать лишь человеческую любовь. Мы же полюбили Люцифера за чистоту его миссии и целей. Он был способен сформулировать путь, который мы могли прочувствовать и по которому могли следовать. Когда он вступил в битву, мы не верили, что мы могли бы потерять его. Его гнев и его милосердие превышали все возможное, и каждый из нас устремился за ним, чтобы достойно следовать его пути под его руководством.

Я присоединилась к восстанию Люцифера по своему желанию. Он позволил мне почувствовать, что мои надежды на человечество были столь же важны, как и его собственные, и он сказал, что вместе мы победим, я поверила ему. Даже когда началась война — и люди стали умирать, моя вера в Утреннюю Звезду не была поколеблена. Он был нашим Принцем, и Бог должен был получить свое в конце. Даже после битвы, когда ангелы Небес пришли и принесли наказание, моя вера не поколебалась. Если я и боялась, я боялась за нашего Принца. Насколько хуже было наказание Люцифера, чем наше собственное?