Горячее лето 42-го

Лейтенант намек понял: " — Не стреляйте! Мы свои!" — ха-ха! Свои? Что-то не похожи вы на своих.

" — Я лейтенант НКВД! Вы ответите!" — и так далее, в таком же духе.

Какие мы грозные! Я вот, думаю так — докажите сначала, что вы свои — уберите оружие и давайте поговорим как культурные люди.

Встает, однако. Осторожно так. Но автомат не выпускает из рук. " — Что же ты задумал? Время тянешь? А где же этот, второй, сержант шустрый?"

" — Оружие на землю!" — командует Зиновьев. Что-то про руки. " — И не дергайтесь...", — вот это правильно. Пауза затягивается. Наконец, лейтенант заговорил. Да бойко так, "наезжать" начал:

— Я представитель 98-го погранполка НКВД! Выполняю указание вышестоящего начальства, а именно, приказ начальника штаба Управления войск НКВД по охране тыла Юго-Западного фронта. Вот мои документы. Но, прежде чем я вам их предъявлю, назовитесь сами и ответьте на один вопрос — какого черта вы тут устроили? Вы что тут, совсем все с ума посходили? Срываете мне выполнение приказа! Гранатами швыряетесь и вообще, пытаетесь убить нас! Учтите, я буду вынужден доложить своему начальству о вашей бандитской выходке, и уверяю — вам сильно не поздоровится! Хватит прятаться, выходите! У меня два бойца ранены, им нужно срочно оказать медицинскую помощь. Вы и так здорово влипли, так не усугубляйте свое положение!

Вот тебе бабушка и Юрьев день! Ай-яй-яй! Неужели мы, действительно, не на тех нарвались? Может Коляну, да и мне с Зиновьевым почудилось все, и они никого не резали, а потом не закапывали свеженький труп, на этой самой поляне? Да что тут происходит, в конце концов! Я уже не понимаю, чему и кому тут верить. Собственным глазам и здравому смыслу или речам этого хитровыделанного лейтенанта.

А вот Зиновьев, похоже, поверил в пламенную речь этого "артиста, с погорелого театра". Вышел из кустов и собрался, судя по всему, извиняться, а так же доказывать, что он не верблюд. Нет, ведь он "земляка" встретил! Как же пограничник пограничнику не поверит. Тем более, что они, якобы, выполняют приказ какого-то Управления!

Хотя, Михаил стоял довольно далеко от меня, но мне все же было видно, что выражение лица у него виновато-задумчивое, он уже и на лейтенанта толком не смотрел. Проклинает теперь мысленно и нас и все на свете: " — Что же мы натворили! За каким хреном, я этих пацанов послушал?! Ох, и заварили же мы кашу! Как теперь расхлебывать?"

А лейтенанта понесло на всю катушку, когда выяснилось, что из кустов появился всего лишь навсего какой-то пехотный сержант. Он повысил голос, начал загибать про трибунал что-то и от злости, чуть ли не из штанов готов был выпрыгнуть.

Хоть убей, не нравилась мне эта компания. Что-то было в них не так. Не могу сказать почему, но вот не нравились они мне и все тут! Я потихоньку стал высовываться из-за кустов, пытаясь разглядеть — куда же подевался тот сержант, которого мне удалось подранить. А вот и он! Стоит, паразит, как ни в чем не бывало и тоже меня вычисляет. Смотрю, лейтенант головой крутит, по сторонам оглядывается. Злится — видно даже невооруженным взглядом, думает, небось: " — Как же так! Их было всего лишь трое? И это вся засада?!". Понял, наконец, сколько нас? Переглянулись между собой эти двое и ...

Лейтенант молниеносно вскинул автомат. Короткая очередь и Зиновьев валится набок в траву. Вот сволочь! 'Сержант НКВД', в это же время, начинает движение в мою сторону, на ходу ведя огонь короткими очередями.

Теперь-то мне ясно, что это враги. Где же Витька, с подмогой? Ну, вот и все. Отвоевался. Прощай брат Колька, прощайте дорогие товарищи. Прости, Аня, но по— другому, у меня сейчас поступить не получится. Если буду сидеть в этих кустах, они просто подойдут и расстреляют меня. Чего это я себя хороню раньше времени? Есть еще три патрона в нагане и граната. Мы еще повоюем! А! Была, не была, где наша не пропадала! Это вам гады, за Мишку Зиновьева!

Выскакиваю из-за кустов и первый выстрел по лейтенанту. Промах! Но и мне повезло — у него патроны кончились. Вижу, он лихорадочно пытается поменять диск, но что-то у него там не выходит, не получается никак. Заело, кажется, или перекосило. Пока он там возится, сержант, с зловещей ухмылкой (эту рожу я не забуду до конца своих дней!), метров с тридцати, продолжает стрелять в меня, почти наверняка. Блин! Обжигает огнем левое плечо и правое ухо. Но я живой! Елки зеленые! Так не бывает — и у этого патроны кончились. Пришла моя очередь улыбаться. Направляю на него ствол и жму на курок. Мимо! Сержант выделывает какие-то замысловатые движения, приседает, резко перемещается из стороны в сторону. Не стоит на месте, а словно брейк-данс исполняет. Последний выстрел — опять промазал. Да что же это такое! Ведь стрелял практически в упор. Мазила! Сержант со сменой диска заморачиваться не стал, просто вынул нож и все так же противно ухмыляясь, двинулся прямо на меня.

Ни винтовки со штыком, ни ножа, ни лопатки саперной у меня нет. Ну, видно судьба! Вот он и пришел, крайний случай. Лезу в карман, достаю гранату, и выдернув кольцо, улыбаюсь этому кренделю в ответ. Увидев в моей руке "лимонку", наглая ухмылка моментально слетела с его физиономии. Сержант резко остановился, будто на телеграфный столб с разбегу наскочил. Что, не нравится? Ничего не поделаешь, пропадать, так с музыкой! Смотрю, а он призадумался слегка. Видно сразу — умирать именно сегодня, в его планы явно не входило.

И тут, разряжая ситуацию, позади сержанта, послышалась очередь из ППШ. Стрелял, как ни странно, тот боец, что остался перевязывать раненого в ногу товарища. Только не понял я, куда он стрелял. В воздух, что ли? Но, после этого, что еще интересней, он навел ствол автомата на лейтенанта. Казалось, через мгновение, он откроет огонь по своему же начальству. Да у них тут, какие-то свои, так сказать, внутренние противоречия имеются! А главное — как вовремя они обострились! Мне это, в принципе на руку.

Сержант на мгновение забыл, и про меня, и про гранату. Я смотрю, он не очень удивился такому повороту событий. А вот лейтенант, похоже, струхнул немного. Он быстро просек, что сейчас ему от своего же достанется и поэтому не придумал ничего лучше, как крикнуть сержанту: " — Уходим!". Ноги в руки и рванул в том направлении, в котором они собирались уходить с самого начала.

Сержант, видно сразу, был парень дисциплинированный и привык понимать командиров с полуслова. Поэтому, как бы ни хотелось ему меня зарезать, но увидев гранату, услышав приказ и помня про неадекватного товарища с автоматом, он просто ринулся догонять свое начальство.

Придется мне опять, в кустах маскироваться. Кто знает, что у них тут за разборки между собой. Я смотрю, дерганые они все какие-то. Непонятно, от кого и что ожидать.

В общем, не выпуская из руки гранату, так как не определился еще, в какую сторону ее кидать придется, нырнул в измочаленные кусты и притаился.

Глава 9

Я сам толком не понял, как мне удалось остаться в живых. Пули, выпущенные из ППШ сержанта, прошли буквально в каких-то миллиметрах от моей головы. Одна из пуль, все-таки, зацепила ухо. По шее, за ворот гимнастерки потекло. Вторая, похоже, правое плечо задела, но тоже не критично, щиплет только. Можно сказать — легко отделался.

Падая влево, за кусты молодой ольхи, успел заметить, что сержант и лейтенант, дружно рванули к густым зарослям на северной опушке поляны, как раз между тем местом, где засел я и теми кустами, где упал Зиновьев. Бежали они как-то странно — зигзагами, но довольно быстро, несмотря на тяжелые вещмешки за плечами. Опасались, видимо, чтобы им не ударили в спину. Но их товарищ, почему-то не стрелял, ни в них, ни в меня. Странно он себя ведет. Очень странно.

Зиновьева жалко. Почему он вылез из кустов? Опытный пограничник, ведь наверняка он их сразу раскусил. Как же так? И тут, я вспомнил про гранату, которую до сих пор крепко сжимал в руке. У меня теперь, было только одно горячее желание — во что бы то ни стало задержать этих "ряженых". До северной опушки поляны им оставалось пробежать еще метров двадцать. Недолго думая, левой рукой машинально, сунул наган с пустым барабаном за ремень, разбежался, как следует и отправил гранату вдогонку этим двум спринтерам. Сам, тут же упал на землю и закрыл голову руками, про себя считая секунды. Досчитал до семи, в недоумении поднял голову и посмотрел туда, куда зашвырнул гранату. Взрыва не было! Что за фокус? Бракованная что ли? Шпионы, как ни в чем не бывало, достигли кустов, на краю поляны и благополучно в них скрылись. Правда я успел заметить, что сержант припадает на правую ногу. Значит, я его все же достал, он теперь у нас "меченый", легче искать будет.

Моментально вскочив на ноги, первым делом посмотрел туда, где оставались еще два "товарища" из этой веселой группы туристов. Но они опасений, вроде как не вызывали, несмотря на наличие у них оружия, вели себя, пока, вполне прилично. За исключением раненого, который время от времени стонал. Второй, опустил автомат и молча, наблюдал за мной. В принципе, он меня здорово выручил. Если бы не его очередь, раздавшаяся как нельзя кстати, мне пришлось бы очень туго. Учитывая неразорвавшуюся гранату, я оставался с голыми руками против весьма опасного противника, в лице сержанта с ножом. Да и потом, у него был шанс. Он десять раз мог спокойно завалить и меня, и тех двоих, что смылись. Но он этой возможностью не воспользовался. Почему? Не знаю. Странные они какие-то.

Скрывшиеся лейтенант и сержант, когда поняли, что мы спутали им все карты и ситуация развивается не по плану, решили дать деру. Бросив на произвол судьбы своих, можно сказать, братьев по оружию. Скорее всего, им было просто наплевать на них. И тут, в моих мозгах начало понемногу просветлятся: скрывшиеся "отцы командиры", судя по всему, составляли костяк этой шайки и без этих двух оставшихся, могли свободно обойтись. Поэтому и бросили их без зазрения совести. Я так думаю, что если бы им были нужны эти двое, то лейтенант и сержант защищали бы их до конца и ни за что бы не удрали.

Все эти мысли, быстро пронеслись в моей голове и, не наблюдая агрессии, со стороны оставшихся на поляне агентов я, все же решил подстраховаться. Достав из-за пояса наган, сделал серьезное лицо и двинулся в их сторону. Странно, но один из них, тот, что остался целым и невредимым в этой заварухе, был даже рад тому, что все именно так закончилось. Не знаю, чему он там радовался, но факт остается фактом, когда я к нему подошел, он гад, улыбался. Хотя, почему сразу гад?

Насколько мне не изменяет память, во время боя ни он, ни товарищ его раненый, по нам огня не открывали. Или новички, растерявшиеся в боевой обстановке или сознательно не хотели стрелять по нам. Ладно, некогда сейчас в угадайку играть.

— Граждане диверсанты! Сдайте оружие! Ножи, пистолеты, гранаты, все что есть. Живо! — стараясь говорить как можно строже, предложил я, этим двоим. И не дожидаясь, поднял с земли карабин раненого, а револьвер, сунул обратно за пояс.

Передернул затвор и сурово посмотрел на второго, который не переставал улыбаться. Я, честно говоря, даже сомневаться начал — а все ли у него с головой в порядке? Может он контуженый или оглох? Он как блаженный, продолжал улыбаться и сжимать в руках свой ППШ. Кто его знает, что там у него на уме? Так вот — улыбается, улыбается, а потом возьмет, как даст очередью. И привет горячий!

— Автомат говорю, давай сюда! Оглох ты, что ли?

Он, все так же, не переставая улыбаться, без слов, молча, протянул мне свое оружие. Как только я взял автомат, улыбка сошла с его лица, он сразу сдулся и радоваться перестал, видно до него начало доходить понемногу — в какую неприятную историю он влип.

Разоружив этих двоих и не обращая внимания на стоны раненого шпиона, я стал соображать, что же дальше делать: " — Жаль Зиновьева, хороший был парень, а погиб по-глупому. Зачем он из кустов вылез, ну кто его просил? И помощников что-то не видать". Не успел я так подумать, как вдруг вижу — из травы медленно поднялся Зиновьев и, пошатываясь, двинулся ко мне. Похоже, ему здорово досталось — левой рукой, он зажимал рану на правом боку. Через пальцы сочилась кровь, на гимнастерке расплылось темно-вишневое пятно.

Сержант, тяжело дыша, тем не менее, быстро оглядел поляну:

— Где они? Куда побежали?

— Ты ранен, Михаил, тебя бы перевязать надо!

— Куда они побежали? Их необходимо срочно задержать! Говори же!

— Вон туда они..., — я показал рукой направление, в котором скрылись вражеские, теперь, в этом не было ни малейшего сомнения, лазутчики.

— Вот суки, ушли, все-таки! — огорченно констатировал сержант, плюнул и заковыристо выругавшись, дал по кустам, в которых скрылись диверсанты, длинную очередь из своего автомата.

— Да бесполезно это, — сказал я, — они уже умчались, не догнать. Не трать патроны, зря.

— Ну и где этот "спортсмен-разрядник"? — раздраженно промолвил Зиновьев, — если соберусь помирать, обязательно его за смертью пошлю!

Повернувшись к двум оставшимся шпионам, он, видимо, решил устроить им допрос. Не отходя от кассы, так сказать. Тот, что был ранен в ногу, в ближайшее время, ничего умного сказать не сможет — потерял сознание. Придется трясти того, что улыбался. Может, хотя бы он разговорится?

Михаил сдвинул брови к переносице и, морщась от боли спросил:

— Кто те двое, что убежали? Отвечай, быстро! Цель вашего задания, куда вы направлялись?

Шпион, опустив голову, тяжко вздохнул, но отпираться и играть в молчанку не стал:

— Я, бывший сержант Красной Армии, Семен Березин, а тот, — он махнул головой в сторону раненого, — Петр Долгачев. Нас завербовали в лагере военнопленных. Те, что сбежали — немцы. Про то, куда шли и о цели задания, мне ничего неизвестно. Карта была у командира группы.

— У лейтенанта? — спросил я.

— Да.

— А тот, которого закопали? — поинтересовался Зиновьев.

— Тоже немец. Радист, по-моему. Его, когда мы ночью переправились, в лесу тяжело ранило. Перестрелка была. Не слышали?

— Что в вещмешках? — мне было интересно, что же находилось в туго набитых шпионских "сидорах".

— Да ничего такого, — слегка замялся Березин, — харчи, одежа. Взрывчатка.

Михаил даже присвистнул, посмотрел куда-то влево, затем перевел усталый взгляд на меня и сказал:

— Вот. Помощь подоспела. Можно сказать почти вовремя. Значит, — он повернулся к Березину, — говоришь, взрывчатка и ничего такого? Интересно, куда же твои командиры теперь двинули? И чего взорвать хотели?

Я оглянулся и увидел две цепи бойцов, охватывающих поляну справа и слева. И среди них Витьку, бегущего с винтовкой наперевес и брата Николая с озабоченной физиономией, мчащегося ко мне не разбирая дороги.

Подбежав, сгреб в охапку, потом отслонился и уставился на меня, как будто в первый раз увидел:

— Андрюха, брат! Живой! А мы уж думали крышка вам тут! Бежали, спешили, думали, помощь наша нужна, а вы, гляжу, сами всех победили. Брат, как я рад тебя видеть! — и как хлопнет меня по плечу.

— Ой! Я тоже рад, только ты осторожней, а то на радостях кости мне переломаешь!