Борисыча здорово не интересовали дела, творящиеся на другом конце стройки, поэтому Вовочка, несмотря на шторм в организме, довольно легко пробрался на стройку, забрался в подвал и устроил там временные, но шикарные апартаменты с удобствами и отменной мебелью. Не Эрмитаж, конечно, но тоже миленько. Придётся всю эту красоту уничтожать завтра, при этом произойдёт возврат волшебных единиц за нерациональное их расходование. Ничего, переживём. Мы наверстаем на стройке. Надо ещё внутренние ненесущие стены и перегородки до ума довести. На среду работы много. В четверг занимаемся сносом. Вечер четверга — кровь из носа, но надо найти людей на стройку: пенсионеров, студентов и бомжей. Вот с этой гоп-компанией в выходные дни мы и накинемся на работу. Вернее, накинусь я, а все остальные станут бодро изображать суету. Мне не надо, чтобы пенсионер или студент влез, куда не надо и травмировался. Лечи их потом. Кстати о птичках: лечение работяг входит в умение кудесника? А то из всего лечения я только и знаю: ватка, йод, мазать. Ещё есть градусник, помогающий от температуры.

...вы получаете сто бонусных рублей за любознательность...

Ура! Лечение входит в наше умение: всего-то надо потратить двадцать единиц на обучение первой медицинской помощи пострадавшему. Так чего ждём? Тратим единицы на изучение — и перед нами открывается мир волшебных возможностей. Scientia potentia est, это означает — знание — сила.

Хорошо, что Вовочка после посещения душевой забрался в кровать, а то бы его сморило прямо на полу. Как оказывать первую помощь пострадавшему он изучал во сне. Архонту уже не надо, как простому смертному, спать по восемь часов. Архонту и четырёх часов хватает. Сон — для слабаков, тормоза — для трусов.

До прихода прораба и рабочих, Вовочка уже хорошо набегался по стройке и свершил много дел. В том числе он красиво разложил кирпич по перекрытиям четвёртого этажа в стопки. Откуда взялся кирпич, то рабочим знать не надо. Хотел ещё и раствор для кладки приготовить в полном объёме, но спохватился — слишком много видимых изменений.

К восьми часам на работу пришло шесть бодро выглядевших рабочих и один прораб, выглядевший задумчиво, если не сказать печально. Физиономию Николая Павловича, украшенную свежим лиловым фингалом, сегодня перекосило так, что её, как спички, надо прятать далеко от детей и впечатлительных барышень, не то дети заработают энурез, а барышни неизлечимое заикание.

Крановщица Галя и геодезист сегодня на работу не явились. Вова чего-то подобного ожидал, поэтому и наколдовал подъёмники. Рабочие о появлении подъёмников не спросят, а вот прораб заинтересуется. Хотя ... у прораба ещё остался вьетнамский ром, а у рома есть одна особенность — он здорово отвлекает индивида от всего непонятного.

Прораб, перепивший вчера слишком много живой воды с градусами, сегодня выглядел не очень хорошо, поэтому задания рабочим давал Вова. Похожий на племянника Франкенштейна, Николай Павлович решил отсидеться в вагончике в компании с симфоническим оркестром из дятлов, настойчиво долбившим его бедную голову. Дятлов прилетело слишком много.

— Сегодня выводим наружные стены пятого этажа, — распорядился Мастер. — Но, без фанатизма. Сколько сделаем — столько и сделаем. Кран сегодня не работает, раствор подаём с помощью подъёмников. Понимаю — муторное дело, но работаем без напряга, потихоньку.

Зачем рабочим надрываться, если смысла в их работе нет. Галочка с геодезистом злостно совершили прогул, ну, и чёрт с ними. Пусть приходят в себя после ночи страсти. Теперь надо решить проблему с родным прорабом: как-то он начал оживать и смотреть на мир осмысленно.

Пребывавшего в сопливом миноре Николая Павловича мучила дилемма как техничнее предаться пороку: выпить вьетнамского рома сразу, или посмотреть на процесс работ, а потом выпить с расстройства. Шмаков с любопытством выглянул в окно прорабской, выходящее на стройку. Точно с таким любопытством смотрел когда-то на аборигенов знаменитый капитан Кук. Потом, кто не знает, аборигены, живущие у берегов Австралии, съели Кука. За что съели, то загадка века — молчит наука.

Увиденное из окна прорабской слегка развеяло минор прораба. Настроение немного сдвинулось в мажор. Ведь умеем работать, — отметил прораб, оценив подросшее на один этаж здание. Да, мы немного выпиваем, но работу же делаем. Хрен знает как, но делаем.

Мы вкалываем так, как кони не пашут, а у наших начальников заторможенная реакция и просчеты в оценке ситуации на местах. Нашим начальникам, норовящим топтать своими сапогами мою тонкую прорабскую душу, надо научиться отделять зёрна от плевел, а мух от котлет, анализировать информацию, обращать внимание на знаки: порой и камни вопиют, — развёл целую философию прораб, осенённый с утра каскадом гениальных прозрений.

— Почему я говорю сам с собой? Потому, что желаю слышать что-то умное, а не потому, что мне стрельнуло в голову.

— Сам механизм Мироздания указывает, в какую сторону мы движемся, — ещё сильнее возбудился прораб от мыслей, забродивших в его голове как испорченный сок. — В правильную, естественно, сторону мы движемся. Тогда зачем убирать людей с объекта? Это полный песец, как говорят продавцы мехом. Вот так подрезаются крылья у мечты — теперь не взлетишь. Нахрена нам такая хиромантия? Мы же без дела не сидим. У меня не забалуешь, у меня на объекте все бодро шуршат. Сейчас возьму телефонную трубку и выскажу начальникам, уповающим исключительно на авось, всё, что о них, позорных гомосеках, думаю. Щас я вам устрою трэш, угар и остросюжетную драму. Как вы к нам, так и мы к вам. Как аукнется, так и кукукнется.

— Казлы, — прокричал в трубку Шмаков, забыв, что телефон так и не починили. Трубка испуганно молчала. — Вонючие, — дал обонятельную характеристику казлам прораб. Слово "казлы" через букву "а" звучало более обидно. — Видал я вас в нехорошем тёмном месте.

Собачонок Мушка, услышав интенсивные слова начальника, стал подвывать с лёгким налётом безысходности, надо полагать, из сочувствия горю Николая Павловича. Как вещало Мушке отрицаемое наукой шестое чувство — скоро произойдёт катастрофа: баста карапузики, отбегались, пора звать нотариуса. Наша жизнь штука хрупкая: придёт монстр и всех схарчит. Диалектика, мать её, природы, где мы не на самом верху пищевой цепочки. Персты судьбы сложились в кукиш. Грядут бедствия, когда наша жизнь не будет стоить песчаной крошки под моими лапами. Остатки надежд на лучшее развеиваются, точно хвост кометы. Моя попа напряглась от предчувствий, а попа плохого не подскажет: враги уже точат ножи и греют котлы.

Мушка созрел для солидарности с мизантропом Шопенгауэром, сказавшим: "Между страданиями и болью мечется наша жизнь". Будущее пугало Мушку перспективой накрыться медной посудой, впрочем, прошлое и суровая реальность тоже не котлета из мяса. На кой, кошкин ляд, чтобы меня харчили? Это дело мне ни в каком ракурсе не облокотилось.

Что-то в голове шефа закоротило до свиста во фляге, — понял Вовочка, заглянув в прорабскую. Хорошо. Вернее совсем не хорошо, а скорбно и печально. Зачем-то прораб кричит в трубку поломанного телефона: нехорошими словами начальство обзывает. Надо его подлечить, иначе беда.

Лечить прораба Вова решил испытанным методом: в качестве лекарства приволок шесть бутылок пива. Прораб немного подзавис от такого натюрморта: очередной казус однако.

— Где нашёл напиток? — заинтересовался прораб. — В подвальном мусоре? Почему мы до сих пор не избавимся от мусора в подвале? Вот почему?

— Нет, — пояснил Вова, изобразив на физиономии святую невинность. — Нашёл в недостроенном канализационном колодце. Смотрю — лежит ... Пригляделся — и глазам своим не поверил.

— Везёт же тебе, — окинул Вову прораб нечитаемым взглядом. Ну, да — пиво у нас везде раскидывают совковой лопатой. — Тебя, наверняка, поцеловала в темечко госпожа Удача, — произнёс Николай Павлович, открывая первую бутылку. А чего тянуть? Кажется, прораб, выпив пива, сразу же познал дзен, и его уже не могло смутить всякие скучные нюансы, творящиеся на вверенном ему объекте. Адепты учения дзен, назвали бы состояние, в которое погрузился прораб, состоянием сатори, якобы на него снизошла благодать с получением частички "разума Будды". А чё! Чем мы хуже всяких индийцев? Му-ха-хашечки! Как мы познаем счастье, если не познаем печаль? Не надо радоваться, ибо на смену радости обязательно придёт печаль из мира обманчивых иллюзий — это ещё сам древний египтянин Платон доказал. Платон, кто не знает — голова.

Удача, почему-то зацеловавшая Вовочку — девушка капризная, она просто так не улыбнётся, она ещё подумает с кем флиртовать. Удача влияет на судьбу, а судьба, как все знают, она злодейка. Видели качели в детском парке? То ты наверху, то внизу. Случайность и выбор — это поповские бредни: миром правит предопределённость. Люди, в большинстве своём, желают просто плыть по течению жизни, любят, чтобы за них думали и решали.

Вова оценил ситуацию с точки зрения существующих реалий: мудрого прораба он своим лечением скоро доведёт до кондиции; дурного Мушку покормил большой котлеткой; рабочих решил отпустить с обеда. Вове нужно время на возведение наружных стен до середины пятого этажа, а потом надо бегать по пенсионерам и студентам. Хоть разорвись. Завтра мы с шефом идём батрачить на разборке бараков, тот ещё геморрой, но постараюсь всё сделать за день, а не за неделю. Куда я спешу? Просто теперь дело принципа — сдать наш провальный объект вовремя, несмотря на все препоны. Для этой благородной цели надо ускориться.

И Вова, дав по тапкам, ускорился. Прораба грузим в такси, пусть его тёпленького везут домой к Настеньке. Глупому Мушке дать подсрачник, чтоб не выл слишком жалобно, не наводил тоску. С рабочими сложнее. Вчера Вова обещал их звеньевому некую компенсацию для работяг. Надо обещание выполнять. И то так: рабочему, даже упорному в своих намерениях, заработать много денег на честном физическом труде — это из области фантастики при любых раскладах. Все знают — больше всех на селе работает лошадь, но председателем колхоза её не назначают. Вот и наши рабочие, как та колхозная лошадь, работают фактически "за поесть".

Звеньевой не забыл об обещании Мастера и ещё утром отдал Вове "хотелки" рабочих, написанные на бумажке. Мечты рабочих изысками не блистали: из всего списка товаров работяг заинтересовала обувь, тёплые куртки и электроинструмент. Только один пожелал ящик шурупов. Молодцы, — одобрил заявку рабочих Вова, — не возжелали всё по списку, а проявили скромность. Тест на жадность прошли. Вывод: с этими людьми работать можно.

— Максимыч, собирай народ, — маякнул Вова звеньевому. — Кой-куда недалеко сходим.

Всей небольшой толпой, с Мастером во главе, двинулись за ограждение стройки. На довольно большом пустыре, примыкающем к объекту, кроме роскошного бурьяна находились ещё и несколько развалюшек непонятного назначения. Метрах в двухстах виднелись гаражи частников, а дальше располагалась городская застройка. Вот к одной из развалюшек и повёл Вова народ. Это сооружение, внешне напоминающее сараюшку, слепленную из говна и палок, архонт ещё вчера наколдовал. Оно хорошо вписалось в местный пейзаж. Внешний вид сооружения обманчив: рабочие убедились в этом, пройдя вовнутрь сараюшки — там, будто серая личинка сбросила кокон, преобразившись в красивую бабочку. Внутри убогость волшебным образом исчезла, явив взору гостей чистенькое помещение с хорошим освещением и кучей полок. Вот на этих полках и лежали подарки рабочим, упакованные в увесистые мешки и коробки.

Конечно, Вова не ограничился составлением подарков по заявкам. Он решил одарить работяг с размахом, явив щедрую душу. Хм...вообще-то Вове все эти вещи достались за полторы единички силы, считай без напряга. Сараюшка и та обошлась ему всего в восемь единиц. Он это сооружение даже ликвидировать не станет, так как скоро на этом пустыре затеют очередную стройку.

Небольшая заминка вышла с рабочим, заказавшим ящик шурупов. Нести его как?

— Бери вон ту садовую тележку, — разрешил Вова. — Потом вернёшь.

Конечно, он мог и такси организовать, но зачем баловать народ. Люди и так получили вместо денег крайне дефицитные вещи: отличную обувь, одежду и электроинструмент. Все эти вещи имеют не самые демократичные цены.

Простившись с рабочими, Вова пошёл не на свою стройку, а в сторону гаражей, где заметил копошившихся там частников. За своих рабочих Вова не переживал. Они все с понятием и не начнут направо и налево хвалиться вещами явно иностранного производства, доставшимися им непонятно за какие заслуги. Но, раз дают — бери, если бьют — беги!

Завсегдатай гаражного кооператива, заслуженный пенсионер дворового значения Александр Васильевич Чертухин следовал мудрому принципу: "Человеческую особь кормят ноги, руки и голова — это основной закон джунглей; суета и уныние никого ещё от невзгод не спасли". Следовательно, Васильич — жопу в горсть, ноги в руки и продолжай трудиться, даже пребывая на заслуженном отдыхе, ведь тебе, старина, уже стукнул шестьдесят один год. До каких пор трудиться? Пока, как говорится, ноги до задницы не сотрутся. Ноги ещё так радикально не стёрлись, но от бравого вида у Чертухина остались лишь усы да остатки волос на голове. Время никого не щадит.

Трудился Чертухин в основном в своём гараже, постоянно ремонтируя "Копейку" — это, кто не знает, такой автомобиль отечественного производства. Злые языки обзывали это авто оцинкованным ведром с гайками, автохламом, телегой, колымагой, трахомой, ушатанным драхетом и даже дровами. Так-то автомобиль назывался "Жигулями", но это название не прижилось в Европах, куда его хотели экспортировать. Например, по-венгерски это слово означает грубое ругательство, по-французски оно похоже на слово "жиголо", что для француза обидно. Английские острословы вообще переименовали машину в "Shitgoolie". Вот на этих "Шитгулях" Чертухин и ездил, но не часто и не далеко, ибо машина постоянно выходила из строя. Это авто когда-то на заводе собирали пэ-тэ-ушники, вот оно и получилось такое, мягко говоря, недоделанное. Надо бы давно отделаться от машины, но Александр Васильевич обладал упёртым характером. Из-за этого обстоятельства Чертухин и его автомобиль стали соревноваться в интересном виде спорта — кто кого быстрей доконает. На сегодняшний день Shitgoolie побеждали с разгромным счётом. Наверное, в машине не существовало ни одной детали, чтобы она не отказала.

— Сука железная, — чертыхался Чертухин, вытирая руки от масла. — Чего ж тебе ещё надо? Всё, баста, надо перекурить. Может, надо взять кувалду, да пройтись по этому недоразумению, именуемую автомобилем?

Кажется, Александр Васильевич созрел для совершения казни своей ласточки, летающей мало, но семейный бюджет здорово сокращающей. Пенсионеру даже на секунду привиделась картина — он цепью прикован к своей машине, а та, вовсе и не машина, а натуральный упырь, повадившийся пить пенсионерскую кровь.

Чертухин присел на, стоящий возле гаража пенёк, чтобы перекурить проблему и обмозговать дилемму — как красивей уничтожить заколдованные Shitgoolie — кувалдой их разгромить или просто сжечь. Хотелось казнить аппарат и так и этак. Руки чесались начать экзекуцию немедленно.