| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Те губы — ядовиты. Они способны только на то, чтобы унижать и оскорблять. Сладкая и ядовитая. Стерва. Красивая ядовитая сладкая стерва! Он застонал от бессильной ярости, но стон этот был воспринят той, что ласкала его сейчас, как поощрение. И девушка принялась за дело с удвоенной энергией.
Освобождение пришло быстро, но облегчения не принесло. Он вздрагивал, изливаясь в услужливо раскрытый рот, но голова была по-прежнему холодной. Холодной как лед синих глаз.
Он равнодушно принимал успокаивающие поцелуи, равнодушно слушал томный, с придыханием, голос.
— Ты был великолепен, дорогой.
О, да. Он был великолепен. Он позволил сделать себе минет.
— И ты, как всегда, на высоте, детка.
Только я не помню, как тебя зовут. Но это неважно.
— Пойдем в постель и повторим.
— Мой тигр...
Заткнись и вставай на четвереньки. Нет, он не сказал это вслух. Только потому, что говорить ему вообще не хотелось.
_________
Соня прикончила бутылку вину и половину коробки пирожных. Плевать было на все, включая возможные последствия вечернего поедания сладостей для фигуры. Она смотрела в темное стекло. Думать не хотелось, но мысли все равно лезли в голову.
Спокойствие, только спокойствие. Дело-то житейское. Не могло же быть так, чтобы он был идеален во всем. Красив. Богат. Умен, падла. Обаятелен, сволочь. И полное ничтожество в постели. Хоть в чем-то он должен быть не идеален.
Она уговаривала себя в этом. Убеждала. Чтобы не вспомнить того, как повела себя сама. Он виноват. Он. Только он.
_________
Серж наткнулся взглядом на эти глаза, как только вошел в приемную. Это взгляд, взгляд кошки, но кажется живым и осмысленным. Это фото, которое сделал отец Софи. Там, внизу, в уголке, его автограф. И автор фото чем-то похож на этого хищника.
— Моник, убери это! — палец обличительно ткнулся в "Морфо и Морфо".
Моник съежилась, словно пыталась спрятаться за монитором. Она за четыре года работы ни разу не видела шефа таким. Она мечтала о нем, что уж скрывать. Грех не мечтать о таком красавце, особенно когда он день-деньской перед твоими глазами, в самой непосредственной близости. Моник понимала, что ей ничего не светит — шеф очень четко сразу обозначил дистанцию. Но мечтать-то ей никто не запрещал: как он берет ее — на ее столе, на его столе, на столе для заседаний, на кожаном диване... А вот теперь, в последние дни, ей не мечталось об этом. А вот схватить папку с документами и огреть его по его блондинистой башке очень хотелось. Проработав личным секретарем Сержа Бетанкура неполных четыре года, она только сейчас узнала, какой у шефа может быть характер — тяжелый и непредсказуемый. Никак на него невозможно было угодить в последнюю неделю. И какая муха его укусила?
Моник опасливо покосилась на дверь кабинета шефа и со вздохом подняла взгляд на фотографию снежного барса. А ты-то чем этому монстру не угодил? Но убрать придется. Прости, друг, ничего личного.
__________
Он вчитывался в этот параграф в пятый или шестой раз. Но на второй строчке смысл прочитанного неизбежно расплывался. Серж вздохнул и встряхнул стопку листов, словно так буквы встанут на свои места, и текст станет понятнее.
— В этой квартире чертова прорва квадратных метров. А вам надо сидеть непременно на кухне, мсье Бетанкур...
— Моя квартира — где хочу, там и сижу.
Он на самом деле любил сидеть на кухне. Тут хорошо. Светло. Спокойно. Вкусно пахнет. А еще его дико угнетало в последнее время одиночество. А тут хоть есть с кем парой слов перекинуться.
Наказание Господне, оно же Порождение Ада, звякнуло чем-то за его спиной. И не преминуло высказаться.
— Наконец-то это случилось. Да восторжествует справедливость!
— Тебе делать нечего?
— Есть. Я-то как раз дела делаю — в отличие от некоторых, — за спиной Сержа и в самом деле доносились звуки активности Порождения Ада. — Наконец-то ты попал. Попал на ту, которой оказалось недостаточно смазливой физиономии, накачанного пресса, крутой тачки и банковского счета.
— Кофе мне свари!
— Слушаюсь, монсеньор, — Наказание Господне виртуозно умело балансировать на грани вежливости и издевки. И, продолжая чем-то там деловито позвякивать и шуршать: — Сколько раз вы слышали это от меня, монсеньор? Что рано или поздно этого окажется недостаточно? Что на одной смазливости далеко не уедешь? И надо учиться думать о партнерше и ее удовольствии? Ну? Было такое сказано?
— Где мой кофе?
— Варится, ваше превосходительство. А какая она? Как ее зовут? Я просто изнемогаю от любопытства.
— Я тебе не за это деньги плачу. Чтобы твое любопытство удовлетворять.
— Конечно-конечно, ваша светлость. Да я самостоятельно в состоянии представить. Наверняка, она красивая — ведь вы на других внимания не обращаете. Скорее всего, ОЧЕНЬ красивая. И умная наверняка — если не повелась на ваш пресс кубиками и белокурые локоны. А еще — с характером, если не постеснялась вам наладить коленом под...
— ГДЕ МОЙ КОФЕ?!
— Уже почти готов, — промурлыкало Исчадие. — Она, наверное, — мечтательно, — и в самом деле хороша. Великолепна. Как ее зовут?
— Тебе заняться нечем?! Иди, работай!
— Слушаюсь, повелитель, — перед ним поставили дымящуюся чашку. — Пойду работать.
И Порождение Ада неспешно выплыло из кухни. В воздухе остался витать запах серы. Вскоре к нему присоединился запах кофе. Серж со вздохом взял кружку. Все против него. Все.
________
— Моник! Где фото, которое тут висело?!
— Мсье Бетанкур, вы же сами... велели... его убрать... — пролепетала, едва дыша, Моник.
— Я не могу! Слышите, не могу нормально работать, когда вокруг меня постоянно меняют обстановку! Мне нужна стабильность и постоянство, ясно вам?!
— Но вы же сами...
— Немедленно вернуть все как было! Немедленно, понятно?!
Спустя десяток секунд после того, как мсье Бетанкур скрывается в своем кабинете, Моник показывает двери средний палец. И как она могла раньше мечтать о нем? Теперь лучшая эротическая фантазия с участием Моник и ее красавца-шефа включает в себя дырокол, стиплер, нож для разрезания конвертов — и все это в самой непосредственно близости от ее великолепного шефа, будь он неладен!
__________
Прошла неделя. Истекала вторая. Он остыл. Не простил. И не забыл. Слова Порождения Ада ядовитым плющом разъедали что-то внутри, не давая забыть. О, Сержа в собственном же доме регулярно пилили и подкалывали на этот счет. Раньше он не предавал значения таким словам. Все же было у него прекрасно с девушками. До нее. До Софи. Вместо привычной ярости на сердце накатила тоска. Да как она могла? Как она посмела выгнать его? Да он же...
Он голову потерял, да. Факт. И показал себя далеко не с самой лучшей стороны. "А у тебя она есть — лучшая сторона?" — ехидно поинтересовался внутренний голос с интонацией, подозрительно напоминавшей тон Божьего Наказания.
Вот так все и вышло. Он потерял голову и сорвался. Она не дала ему ни малейшего шанса сказать или сделать хоть что-то, как-то исправиться. Если бы... если бы у них был второй раз... Если бы он как последний идиот все эти месяцы не воздерживался... Если б трахал кого-то еще на стороне... Все было бы иначе. Да ведь? "Не ври", — шепнуло Порождение Ада у него в голове. — "Ты не умеешь делать женщинам приятно. Тебе на это всегда было плевать". Серж швырнул подушку в стену. Все было прекрасно! До Софи.
_______
Париж накрыло, залило по самые крыши предгрозовой тишиной. Стих ветер. Воздух был такой густой, что его, казалось, можно было брать в руки и лепить из него серые шарики — точные миниатюрные копии нависших над городом дождевых облаков.
Серж стоял у окна, наблюдая, как спешат припозднившиеся прохожие по Фобур-Сент-Оноре, то и дело поглядывая на почерневшее небо. Скоро пойдет дождь. Серж провел по стеклу пальцем. Звук вышел противный, скрипучий. Но как приятно нарушить эту тишину — хоть чем-то.
Снова перевел взгляд за окно. Где-то там, в этом городе, не очень далеко от него — она. Живет себе спокойно. И продолжает думать, что он — вот такой. Каким запомнила его в их последнюю встречу.
Как же Серж хотел отмотать время вспять. Вернуть. Переиграть тот день. Хотел так остро, как никогда в жизни ничего не хотел. Хотя, нет... В детстве он так же сильно хотел, чтобы у него были нормальные родители. Как у его школьных друзей. Как у Жана, Андре, Мориса. Чтобы никаких скандалов и ночных звонков чужих мужчин и женщин. Чтобы никто не пил спиртного — а только по бокалу вина за обедом. Чтобы походы всей семьей в кино или поездки в Диснейленд. Чтобы папа и мама любили друг друга. И любили своего сына.
Он так сильно этого хотел. И уже тогда понимал, что это — невозможно. Как и сейчас. Невозможно вернуть тот день назад. Говорят — невозможно произвести первое впечатление во второй раз. Он произвел такое первое впечатление на Софи, что она вычеркнула его из своей жизни. И считает Сержа таким. Жалким. Ничтожеством. А это, черт побери, не так! И он не оставит это. Нет.
Принятое решение принесло физическое облегчение. Мобильник в карман, почти бегом в прихожую, ключи от машины.
Она... Серж не может оставить Софи в неведении. В заблуждении относительно собственной персоны. Один раз. Еще один только раз. Довести ее до оргазма, свести с ума от наслаждения и...
Первые капли упали на землю, когда он парковал машину на По де Фер.
Шаг тринадцатый. Сделка аннулирована.
Честное слово, мне здесь очень нравится, очень! Дом так устроен славно, с любовью. Так взял бы и отнял бы, честное слово!
Он промок до нитки — пока добрался до дома Софи. Машины стояли плотно, а в условиях ударившего густым потоком ливня выпендриваться с парковкой ближе к ее дому он не решился. В итоге, пока дошел быстрым шагом, а потом и вовсе бегом, до подъезда — мокрое на нем было все, включая трусы, наверное, и носки. Дождь смыл последние сомнения, пальцы быстро настучали цифры. На вопрос "Кто?" ответил уверенно и кратко: "Я". Домофон тут же мелодично пиликнул, открывая ему дверь.
________
Трель домофона заставила ее нахмуриться. Десять вечера. Не ждала никого. Более того, спать собиралась. Спросила с осторожностью: "Кто?". Короткий ответ. Она узнает этот голос из тысяч. Голова еще пыталась осмыслить, а пальцы уже нажимали кнопку домофона.
Она так и осталась стоять перед входной дверью, в пижамных шортах и футболке, лицо без косметики — как раз собиралась крем нанести. Какие-то странные нелепые мысли лезли в голову. И она стояла там, перед дверью, словно приклеенная. Прислушивается. Шаги. Не стала ждать стука. Щелкнул замок, дверь распахнулась. Серж шагнул через порог.
Его волосы намокли и потемнели. Капли дождя на лице. Рубашка вся в потеках влаги и кажется черной. Брюки тоже мокрые. Кажется, намокли даже его глаза — темно-серые сейчас.
Они молчали, глядя друг на друга.
— Не смей. Никогда не смей прогонять меня, слышишь? — голос его негромкий, чуть громче шелеста дождя за окном. Негромкий и совершенно стальной. Софья, словно загипнотизированная, кивнула. А в следующую секунду они уже целовались.
Губы его — мягкие и нежные. И жесткие и требовательные одновременно. Он весь после дождя — холодный и мокрый. Но прижиматься к нему почему-то горячо.
Поцелуй прервался. Вдохнули. Выдохнули. Серж чуть отстранился, оглядел ее.
— Я намочил тебя.
— Угу.
— Извини.
— Не страшно.
Главное, что ты пришел. Не представляешь, как я тебя ждала. Я идиотка.
Она не сказала это вслух. Но он это откуда-то узнал. И снова принялся целовать. И, между поцелуями:
— Соф, диван...
— Разобран.
— Отлично!
И он подхватил ее на руки.
Поставил на ноги рядом с диваном. Обхватил ладонью ее шею. Приблизил лицо, глаза в глаза.
— Давай не будем мочить еще и постельное белье? На мне, по-моему, ни одной сухой нитки нет.
— Давай, — согласно кивнула. Отстранилась и тут же резко стянула через голову свою футболку во влажных пятнах.
— Мать твою, Соф... — выдохнул он. И заторопился сам, не отводя от нее взгляда. Намокший шелк рубашки совершенно не поддавался его пальцам, пуговицы не лезли в петли. К дьяволу все! Мокрая ткань затрещала, и рубашка с вырванными пуговицами полетела на пол. За ней следом последовало остальное — и в самом деле все мокрое, включая белье и носки. Серж разогнулся. Черт! Он снова не заметил, какие на ней были трусики.
На диван они опустились уже вместе. Обнаженные, обнявшиеся, целующиеся. Правда, Серж умудрился зацепить ногой торшер и тот упал, лампой в угол, погрузив комнату в полумрак.
— Потом подниму, ладно? — пробормотал он ей в шею.
— Да уж, будь любезен, не отвлекайся.
Он не стал отвлекаться. Это не входило в его планы.
Не отвлекайся. Целуй меня. Обнимай. Будь со мной. Я извелась вся без тебя за эти две недели. Прости меня.
Она не сказала это. Но он снова как-то это понял. И целовал — долго, требовательно. Серж понятия не имел, как это у него вышло, но он каким-то образом умудрился выключить собственное возбуждение. Нет, не буквально. Эрекция была — будь здоров. И сердце колотилось как загнанное. И пальцы слегка дрожали от нервного напряжения. Но знал точно — только после нее. Он хочет видеть, как она кончает. Какая она — когда кончает. И собственное тело подчинилось этой задаче.
Соня плыла и плавилась под его поцелуями и прикосновениями. Какой же он... Даже если потом сорвется и повторится скоропалительный финал прошлого раза. Да и ладно! Зато сейчас хорошо. А потом... может быть, потом, она объяснит ему, как надо. Если оно будет — это потом. А сейчас — сейчас просто волшебно. Она миллион раз за эти две недели пожалела о своем поступке. Но так и не набралась решимости позвонить.
Он помнил, что у нее очень чувствительная грудь и соски. Что ей нравится — там. И в этот раз торопиться он не будет — сможет. Она любит так. И так. И, кажется, так. Он словно узнавал ее тело заново — трогал, перекатывал между пальцами, языком и губами — на вкус. Рискнул даже слегка прикусить. Да, и так ей тоже нравится.
Когда его рука скользнула вниз по животу... Он усмехнулся ей в шею — тому, как безропотно и сама, по своей воле она развела бедра. Сладкая. Послушная. Хочет. Конечно, я дам тебе все, что ты захочешь. Вот так?
В какой-то момент, непостижимо он понял — нет, не так. Он потерял, утратил контроль над ее наслаждением. Не там трогает. Не так ласкает. Не думал, что это так сложно. Никогда раньше не заморачивался. А сейчас... Он убрал пальцы, и она выдохнула. С облегчением. Дьявол!
Повернул ее лицо к себе, требовательно заглянул в глаза.
— Я не... не там, да? Не попадаю? Тебе... неприятно?
Она прикрыла глаза и едва заметно кивнула. А потом притянула его к себе за шею.
— Это неважно, Серж. Мне все равно было хорошо. Иди ко мне. Хочу тебя. Не переживай. Неважно.
— Важно, — он уперся. — Важно!
— Послушай...
— Я хочу видеть, как ты кончаешь.
Соня охнула, широко раскрыв глаза. А он продолжил упрямо, пытаясь выровнять дыхание.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
