— Истинно так, — подтвердил я. — Концентрация зла в этом оружии такова, что даже обычное ранение смертельно. В теле человека остается небольшой осколок, который медленно продвигается к сердцу, и, в конце концов... ранение этим оружием поистине чудовищно — даже врагу не пожелаешь. Оно пробивает большинство доспехов как нож масло, и исцелить раненого практически невозможно. Только величайшие целители эльфов способны на это. Вы заметили, что предводитель некромансеров, тот самый, что проклял Веркаса и готов был умереть в бою, но не даться нам живым, очень быстро сломался, согласился снять свои чары, и сдаться на милость победителя. Как думаете, почему?

— Так вот оно что! Ты пригрозил ему Моргульским клинком? — опешил Улис. — Да, это все объясняет...

— Чертов некромансер был неуязвим в своем костяном доспехе, сделавшимся крепче самой крепкой стали. Даже зачарованные клинки ему нипочем. Некромант был уверен в своей неуязвимости, и жаждал подпустить меня поближе, чтобы похвастаться... а я приставил это оружие к его горлу, угрожая пронзить его. Он и не выдержал.

— Ирония судьбы, — покачал головой Улис. — Некромансеры, наводящие ужас на все и вся, порождающие полчища отвратных монстров — сами панически боятся шагнуть за грань. — Улис замолчал, крепко задумавшись, и я даже знал, о чем именно.

— Кондор, ты не окончил свой рассказ, — напомнил Риллиан. — Что дальше-то случилось? Ну там, в доме коменданта...

Я вздохнул, понимая, что теперь уже не отвертеться.

— Дальше... дальше произошло то, что еще не раз являлось мне во сне кошмаром. Комендант вопреки крикам и предупреждениям выхватил оружие и бросился на крышу. А я — следом за ним. Все телохранители уже были мертвы, их тела растерзаны на части и разбросаны по поверхности крыши. Маг умирал, сжимая рукой торчащий из грудины арбалетный болт. На дальней стороне крыши стоял мой отец, сжимая в руке свой меч, Эрристир. А прямо перед ним на крышу опускалось мерзкое крылатое создание, похожее на летающую виверну. На спине у "виверны" сидел он... Черные блестящие латы, с торчащими в разные стороны шипами, такой же шлем, широкий плащ, казалось бы сотканный из самой тьмы, развивался за спиной. Бруталитор выстрелил из четырехзарядного арбалета, но отец запросто отбил болты лезвием меча. В скорости реакции и мастерстве я уступаю ему даже сейчас, а тогда так вообще и рядом не стоял. Бруталитор слез со спины своей летучей пакости, отбросил прочь разряженный самострел, и пустил в ход черное колдовство. Я понял это сразу, почувствовал... сложно это объяснить, мне показалось, словно мир в одно мгновение потемнел, все светлое и хорошее будто стерлось из него, а мою душу сковал липкий и ледяной страх. Хотелось упасть на колени и молить о пощаде, или броситься бежать прочь, не оглядываясь. Я готов был даже умереть, только бы не смотреть в эти черные провалы глаз, скрытые под маской... В руке Бруталитора появился меч, который он обрушил на голову отца. Эрристир принял удар колдовского клинка, и между отцом и этой тварью закипел бой. Мы с комендантом стояли в другом конце крыши, затаив дыхание и моля Всевышнего ниспослать твердости отцовской руке. Бой продолжался около пяти минут. Отец даже потеснил Бруталитора, умудрившись нанести четыре колотых удара в грудь. Однако же никакого весомого эффекта это не дало, существо смеялось и продолжало бой. Когда в очередной раз отец провел удачную комбинацию, резким ударом выбил из рук клинок твари, и обратным движением снес ей голову — мое сердце от радости и облегчения готово было выпрыгнуть из грудины... но это было обманкой. Под шлемом небыло ничего — только пустота и Тьма. Нанеся этот последний удар, отец открылся, и Бруталитор воспользовался этим — вытащил вот этот кинжал, и пронзил им сердце отца...

Я прикрыл глаза, снова и снова воочию переживая этот кошмар. Предательские слезы терзали мои глазницы, прорываясь наружу.

— Этот кинжал, тот самый, который... — тихо прошептал Улис.

— Да. Это оружие убило отца, мгновенно выпило из него все тепло и жизнь...

— Прости, Кондор... не стоило нам настаивать, чтобы ты это рассказывал.

— ... он отбросил тело отца прочь, как тряпичную куклу, и двинулся на нас двоих, очевидно намереваясь отправить нас следом. Комендант заслонил меня собой, подняв свое оружие... понимая, что он обречен. Отчаяние охватило меня с ног до головы, жгло, рвало на части. Не помня себя, я бросился туда, где лежало тело отца, чтобы поднять Эрристир, но... от него осталась одна лишь рукоять — лезвие осыпалось в пыль. А чуть дальше, в трех шагах от тела отца на полу лежало еще одно оружие — проклятый меч Бруталитора, выбитый отцом, и вероятно забытый... Оружие явно было проклятым. Оно буквально источало злую силу, все мое существо вопило и протестовало, когда я тянул руку, чтобы подобрать его. Комендант в это время попытался сразиться с отродьем преисподней, но продержался не дольше минуты — Бруталитор ранил его в предплечье Моргульским кинжалом, и оставил умирать, вновь повернувшись ко мне... То, что случилось дальше, до сих пор не вяжется в моей голове, ибо спустя все прошедшее время я так и не нашел ответа на вопрос: как такое может быть? Когда Бруталитор вновь зашагал ко мне, я пересилил свой страх, и взял в руки его проклятый меч. Мою руку обожгло ужасающим мертвенным холодом, шипованная рукоять меча пронзила мне кожу, и сама Тьма хлынула по моим венам. Время словно бы замедлило свой ход, шагающий Бруталитор и вовсе замедлился до черепашьей скорости. А в моей голове раздались чужие голоса, повторяющие: "Подчинись! Преклонись перед нами! Служи нам! Отдайся нам без остатка!" Я... я тогда чуть не сломался. Словно со стороны я видел, как чернота заполняла все мое тело, леденила кровь, ломала волю и сковывала душу. Еще немного, и я поддался бы... но тут перед моими глазами пробежало все мое детство, маленькие радости, смех, ученичество, посвящение в рыцари, и клятва... Во мне тогда будто что-то разгорелось. Что-то такое, от чего волна тьмы в моих венах остановилась, а затем и вовсе схлынула назад. Я закрыл глаза, сделал вздох, зашептал молитву о с просьбой дать мне силы чтобы остановить это зло, а затем призвал "Доспех Духа", и "Силу Апостола". Страх мгновенно отступил, в голове прояснилось, руки окрепли а дышать стало намного легче. В мое тело словно вернулась жизнь. Невероятно, но свет моей души в мгновение ока рассеял тьму вокруг, рукоять проклятого оружия перестала жечь мне руку. Более того, я почувствовал что-то странное, словно живое, засевшее в структуре меча, маленькое, темное, съежившееся, словно... оно меня боялось. Кое-как собрав волю в кулак, надавил на это нечто всей силой своего духа... и оно сломалось, обмякло и рассеялось. Краем глаза я увидел, как поднимается с пола на непослушных ногах отец... нет, теперь уже не отец, а богомерзкий гхоуль: кровь перестала течь, кожа посинела, клыки уплотнились и вылезли за пределы губ, превратив его лицо в чудовищный оскал... но глаза... это были все те же глаза отца, даже теперь, после этого ужасного превращения. Отец бросился вперед, и обхватил Бруталиора, сковывая движение и мешая тому сделать шаг. Не смотря на то, что проклятое оружие убило отца, превратило в мерзкую тварь, поработить его светлую душу оно так и не смогло. "Давай же сын! Не мешкай! Одним ударом — покончи с выродком, и дай мне обрести заслуженный покой! Ты — паладин, не меч, вера — твое оружие! Бей!"

Горло окончательно пересохло, но я не стал заказывать себе еще эля, а просто смочил его ключевой водой, что носил в походной фляге.

— И что же было дальше? Ну же, не томи! — потряс меня за руку Рилиан.

— Я поднял оружие, которое в миг стало неожиданно легким и невесомым. Глянув внимательнее, я понял, что лезвие меча стало другим. Теперь от него струился странный серебристый свет, пылающий в моих руках, словно живая вспышка молнии, застывшая и отвердевшая. Я рубанул изо всех сил, направив меч справа налево, и отрубил руку в латной перчатке, все еще сжимавшую Моргульский клинок. А затем набрал в грудь воздуха, выкрикнул "Боже Предвечный, твоим Именем!!", направил в лезвие меча силу духа, как направлял ее в оболочку "Доспеха", и обрушил пламенеющий святой силой клинок сверху вниз на Бруталитора. Последнее, что я увидел, как тело отца рассыпается в прах, его душа устремилась дорогой к Всевышнему, а затем яркая, ослепляющая вспышка света, грохот взрыва, сбившего меня с ног, и протащившего меня по крыше дома коменданта... — я перевел дыхание, смахивая испарину со лба. — Это последнее, что я запомнил. Очнулся я как ни странно не в стенах города, а по другую их сторону, на открытом воздухе. Вокруг меня — куда ни глянь — густо растущие деревья, застилали своими ветвями и листьями весь обзор. Рядом со мной сидел на корточках странный парень с длинными светлыми волосами, улыбался. Он сразу завалил меня фразами типа "Очнулся? Это хорошо. Как себя чувствуешь? Ничего не беспокоит? Выпей вот это — полегчает...". Когда я присмотрелся повнимательнее, я понял, что собеседник мой был не так уж и молод, а если еще точнее — был вообще не человек. Так впервые в жизни я увидел перворожденного. Эльф сказал, что меня ждут, и проводил к большому костру, у которого расположилось несколько человек... эльфов... в общем много их там было. "Ну здравствуй, герой" — тепло улыбнулся мне один из присутствующих, и я с удивлением опознал в нем коменданта крепости. Меня усадили к костру, накормили, и параллельно рассказали обо всем, произошедшим за время моей отключки. Оказывается, Императорские войска не успевали с подкреплением, и нас вероятнее всего просто стерли бы с лица земли. Но Вестники Судьбы эльфов увидели происходящее на северной границе их лесов, и король ихний собрал войска, ударив в тыл некромансерам как раз в тот самый момент, когда управляемые черной магией трупы добрались, наконец, до крепостных ворот, и опустили мост. А в этот самый момент — Бруталитор, их главнокомандующий, делает решительный шаг — решается уничтожить коменданта крепости, и сломить сопротивление осажденных. "Он все рассчитал верно, смысл вмешательства эльфов просто терялся, сумей он меня убить и взять крепость под контроль", рассказывал мне комендант. "Он лишь упустил из виду твоего отца и тебя. Ты герой, парень... вы оба герои — вы его остановили...", говорил он. "Я что, убил его?", сорвалось с моих губ, хотя уже тогда я понял, что зря надеюсь. "Если бы", ответил мне один из эльфов, очевидно, какой-то ихний старейшина. "Ты причинил ему боль, нанес непоправимый вред, обезоружил... Удар, нанесенный тобой, лишил его тела, физической оболочки, без которой он слаб. Было бы просто замечательно, сумей ты пленить его душу, но сие, как ты понимаешь, невозможно. Он оправится, создаст себе новую оболочку, но очень не скоро. А твоя душа отныне будет нести отпечаток той битвы..."

Я замолчал, изгоняя прочь картины битвы и воспоминаний, застилающих взор.

— И что это значит? — осторожно спросил Риллиан, словно чувствуя подвох.

— Это значит, что во мне теперь уживаются две силы, сущности, совершенно антагонистичные друг другу...

— Антагони... чего? — непонимающе переспросил тот.

— Противоположные. Противоборствующие. Враждующие между собой. Божественный Свет, рожденный душой паладина, и... Тьма Бездны, частицу которой я впитал, поглощая и подчиняя себе проклятое оружие Назгула. Это мой дар, и мое проклятие одновременно... подоспевшие эльфы спасли город, стрелы Истраинсов и клинки "Стражей Леса" быстро смяли и уничтожили обезумевшую армию, лишенную главнокомандующего, и превратившуюся в неорганизованную толпу, а частично — в тупых бездушных бесконтрольных мертвяков. Нас с комендантом исцелили эльфы: его от ранения Моргульским клинком, а меня от духовного истощения — как мне сказали, я вложил всю душу в тот удар, истратив примерно половину праны... Комендант сдержал обещание, данное отцу — замолвил за меня слово. Меня наградили некоторой суммой имперского золота, и грамотой, согласно которой высочайшим повелением Императора меня зачислили в академию боевых искусств, с последующим приемом в гвардию. Спустя три дня после моего полного оправления, я вернулся назад, в полуразрушенный Колмерр, долго бродил по развалинам города, и когда приблизился к остову комендантской резиденции... меня словно то-то в грудь кольнуло. Мое естество ощутило Тьму там, среди завала, образованного каменными блоками. Я принялся лихорадочно разгребать мусор и каменные блоки, и спустя пять часов нашел то, что почувствовал: латную перчатку, сжимающую Моргульский клинок... Вот такова моя история, и теперь вы знаете все, — выдохнул я облегченно, чувствуя, будто с плеч свалился огромный валун, давивший все эти годы...

Мы заказали еще выпивки, и теперь пили молча. Я чувствовал ураган мыслей и переживаний, бушующий в душе моих друзей... и прекрасно понимал, что сам чувствовал бы то же самое, окажись на их месте. Паладин, в душе которого гнездится Тьма...

От мрачных мыслей отвлек внезапно громкий возглас, и удивленное перешептывание по корчме:

— Берегись!

В следующий момент массивный бронзовый подсвечник, прикрепленный к потолку с хрустом отделился от него и грохнулся на пол, едва не придавив чудом успевших разбежаться посетителей.

— Лови его, стервеца! Держи, уйдет!

Мы с ребятами одновременно повскакивали, хватаясь за мечи. Взгляды корчмаря и четверых стражников были устремлены куда-то под потолок. Сверху, над головами изумленных завсегдатаев и выпивох, порхало странного вида миниатюрное существо, здорово смахивающее на фею, только вот... что-то с ним было не так: от существа разило Тьмой, а фейри, насколько я знал, были существами светлыми и миролюбивыми. Я прищурился, выхватывая из-за пояса кинжал, и, наскоро прицелившись, метнул его аккурат в порхающее существо. Следом полетели разного вида ножи и дротики, даже чей-то башмак и пустая кружка из-под эля. Большая часть этого добра бесславно врезалась в потолок и осыпалась вниз, на поднос с грязной посудой, который зазевавшаясь разносчица оставила на стойке корчмы. Несколько кинжалов и дротик воткнулись в деревянный потолок, а три или четыре (включая мой), отклонило по разным направлениям. Существо что-то пискнуло, махнув миниатюрной палочкой, и резким порывом ветра погасило все свечи, мерцавшие в подсвечниках по углам корчмы. Благо еще — половина осветительных приборов — магические кристаллы, купленные в лавке зачарователей, они-то, разумеется, не погасли.

— Обходи с боков! Зажимай, зажимай в угол! Улетит!

Оконные ставни с размаху грохнули, и в проеме показалось еще две летучие твари. Вот тут-то и началось... Громкий свинячий визг заставил завсегдатаев корчмы удивленно оглядываться по сторонам, а в следующее мгновение жареный поросенок, еще дымящийся на блюде посреди стола подскочил, раскрыл пасть, и принялся выплевывать в толпу тушеные яблоки, которыми было набито его брюхо. Ковровая дорожка под ногами двоих вышибал корчмы резко рванулась в сторону, на манер ковра самолета, лишив обоих грузных мужиков опоры, и заставив приземлиться на пятую точку. Дорожка подлетела к потолку, зависла на долю секунды, и плавно осела вниз, накрыв лица пяти постояльцам, одновременно обматывая их с двух сторон, и превращая в беспорядочный и грязно выражающийся ком. Я оцепенел: никогда раньше я еще не сталкивался с такой наглостью — магические создания посреди столицы... куда смотрят дозорные маги?