Прогрессор каменного века - 1.

Кожевенную мастерскую Митяй устроил в угловой северной комнате, подальше от жилой комнаты, кухни и продовольственного склада с сухими продуктами, так как в ней стоял очень сильный и весьма неприятный дух, исходивший от большой дубовой бадьи с забродившим уже киселём из пшеничных отрубей, но до того, как загрузить в неё волчьи шкуры, с них нужно было сначала согнать всю шерсть, чем он и занялся. Стараясь дышать через раз, лучше, конечно, было бы совсем не дышать, он разделил две шкуры, соскрёб тупым ножом с одной известь, бросил шкуру на стол и принялся сильными, но мягкими движениями ножа сгонять шерсть, складывая её в большой деревянный ящик. Пригодится, однако. Вскоре все шкуры облысели настолько, что можно было пустить в ход и технику. Митяй загрузил их в деревянный барабан, засыпал в него дубовых чурочек, опилок и извести, залил несколько вёдер воды и включил электродвигатель самодельного, зато мощного, два киловатта, заточного станка, а сам отправился на скотный двор, к самому страшному помещению, входить в которое он, честно говоря, очень не хотел потому, что в нём находилась две бадьи, одна побольше, с механической мешалкой и пока что пустая, а вторая с шакшой, то есть с натуральными собачьими экскрементами, которые вот уже добрых две недели бродили, а точнее попросту гнили в тепле, издавая жуткое зловоние. Ему нужно было проверить, идёт ещё брожение или уже закончилось. Побыв в тошнотворной вонизме пять минут и убедившись, что всё нормально, Митяй пулей вылетел из лайковой дубильни.

Увы, но всё, что так сильно воняет и доставляет массу неприятностей во время работы, потом превращается в замечательные, просто изумительные вещи. Только так Митяй и мог выделать отличную лайку, из которой можно будет пошить штаны и прочую верхнюю одежду. Сцепив зубы и мужественно преодолевая порывы к рвоте, он четыре дня занимался шкурами, прежде чем пошел к выпиленной в Марии проруби и там основательно промыл их в ледяной воде. Зато после того, как волчьи кожи высохли и покрутились в деревянном барабане с отрубями и деревянными чурочками, они превратились в прекрасную, мягкую лайку, которую он тут же заложил в два красильных чана с чёрной и красно-коричневой краской, радуясь, что получил, наконец, отличную, прочную кожу для шитья штанов и курток. Рубахи и трусы ему вскоре предстояло носить замшевые. Пока Митяй валандался со шкурами, оттепель закончилась и начало примораживать, а через два дня образовался такой прочный снежный наст, что его даже не пропиливало колесо снегохода. На следующее утро, предварительно собравшись, он прицепил к снегоходу нарты с провизией и снаряжением и отправился на охоту.

Места, лежавшие к северу от латифундии, Митяй хотя и не исследовал, но хотя бы осмотрел, а потому решил смотаться на южный фланг и посмотреть, что творится там. Он оделся потеплее и даже взял с собой шкуру махайрода вместе с головой, чтобы по дороге к нему не приставали всякие большие, тёмные личности. Снегоход мчался по снежному насту со скоростью не менее двадцати пяти километров в час и он, выкручивая педаль газа, то и дело весело вопил от восторга во весь голос. Крафт, прижав уши, сидел в багажном ящике у него за спиной вместо балласта, он весил уже под девяносто килограмм, и даже не тявкал. Впрочем, Митяй особенно не рысачил. Поднявшись на высокий холм километрах в двенадцати от своей латифундии, он остановился достал бинокль и стал рассматривать окрестности. Позади, как на ладони, перед ним лежала его латифундия. Он впервые увидел её всю целиком и даже ахнул от удивления:

— Ни фига себе я нагандобил делов! Это же с ума сойти!

Однако, вслед за этим Митяй со вздохом был вынужден констатировать, как же много ему ещё предстоит построить и сделать, чтобы превратить своё поселение в очаг цивилизации, которым он сможет гордиться по настоящему. Ну, с этим он мог не спешить, а потому принялся рассматривать лежащую перед ним холмистую местность, изредка поросшую деревьями и кустарниками, укрытую снегом и изборождённую следами.

Наследили, в основном, мамонты и шерстистые носороги, а также гигантские олени и лоси, а они были ничуть не меньше их размером. Километрах в трёх к западу он увидел стадо мамонтов, завтракающих молодым сосняком. Похоже, что для них минус двенадцать градусов это самая комфортная температура и даже огромные самцы весело резвились и трубили, выдувая струи пара, как лохматые паровозы. При этом соснячок они съедали, чуть ли не под ноль, оставляя после себя парящие кучи навоза. Слева, километрах в пяти, Митяй увидел пасущегося шерстистого носорога. Это была самка с двумя детёнышами, один был почти взрослый, а второй малыш лет двух. Все трое так же чуть ли не под ноль стригли какой-то кустарник. Ему даже стало интересно, как при таких могучих и прожорливых едоках в каменном веке умудрялись вырастать весьма нехилые леса? Что мамонты, что носороги, да, и гигантские олени на пару с лосярами, не стесняясь трескали молодые ветки и кустарники, а не одну только траву. К тому же и громадные пещерные медведи, если не врут справочники, тоже были травоядными животными, за что люди их мигом ликвидировали. Тем не менее леса как-то выросли. Он постоял на вершине высокого холма, чуть ли не горы, с полчаса, выбрал себе направление и поехал к следующему холму.

В принципе Михей отправился на охоту и хотел подстрелить хотя бы с десяток, лучше два, волков, да, и от нескольких крупных махайродов достойной пушистости он тоже не отказался бы, но ничего такого пока что не увидел. До следующего холма, высотой малость пониже, было ехать километров восемь и он быстро домчался до него и вот тогда увидел не только волков. Впрочем, как раз волков он увидел сразу же, едва только выехал на вершину холма. Стая шкур эдак в тридцать, тридцать пять, отчего Митяй сразу же обрадовался, резвой рысью неслась куда-то по своим делам с востока на запад, то есть прямо перед ним слева направо. Впрочем, как только он стал высматривать их в бинокль и немного пригляделся, то увидел, что волки лёгкой рысцой бегут вдоль едва заметной цепочки следов. Увидев следы, он сразу же насторожился, повёл биноклем вдоль них и вскоре упёрся взглядом в невысокую скалу, под которой стоял доисторический охотник в мехах с копьём в руках и большая собака. Настроение у Митяя немного подпортилось. Он тут же соскочил с мотоцикла, достал из нарт свёрток со шкурой махайрода и мотоциклетным шлемом с громадными клыками и быстро набросил её на себя.

Охота отменялась, начиналась спасательная экспедиция, так как доисторического охотника нужно было срочно выручать из этой передряги. Со своим копьём и собакой он не продержится против волков и минуты. Митяю даже стало удивительно, что это охотник, добежавший до скалы, не взобрался на неё. Вот тогда у него появились бы шансы дожить до весны и хотя стать очень худым, всё же остаться в живых. Приказав Крафту сидеть в багажном ящике и не высовываться, он набросил на плечи махайродовый плащ, надел поверх шапки шлем, вскочил на снегоход и, накрыв плащом своего спутника, на максимальной скорости помчался к скале, а когда подъехал к ней, охотник громко закричал от страха довольно тонким голосом. Его псина злобно зарычала и залаяла. Митяй поднял шлем, чтобы показать себя, и бегло оглядел охотника и его собаку. Охотник оказался довольно мухортенький, среднего роста и не шибко широкоплечий не смотря на меха, в которые был укутан с головы до пят. Копьё его, с примитивным кремнёвым наконечником, также не вызывало никакого уважения к себе, зато псина оказалась знатная. По внешнему виду это была вылитая хаски, только ещё крупнее, почти как его Крафт размером, с мошной грудью и белоснежными клыками, да, к тому же ещё и сука, из-за чего Митяй тут же воскликнул:

— Крафт, займись дамой.

Его пёс моментально выпрыгнул из багажного ящика и, виляя хвостом, направился к охотнику и его собаке, от которых они стояли метрах в пятнадцати. Собака перестала злобно рычать, а охотник, из-под мехов Митяй видел только его серые глаза, тихо ойкнул и медленно сел на снег, осторожно вытягивая правую ногу. Тут ему стало ясно, почему охотник не смог забраться на скалу. Видно либо сломал, либо вывихнул ногу. Митяй, не вдаваясь в расспросы, некогда было, волки уже почти добежали до них и находились метрах в трёхстах, сидя в седле мотоцикла прицелился и без долгих размышлений выстрелил в грудь самого здоровенного, бежавшего посередине. Того отбросило назад и он тотчас откинул хвоста. Он угадал и первым же выстрелом убил вожака стаи, отчего все остальные волки мигом остановились. Митяй, не трогаясь с места, дал газу, мотор взревел, заревел и он сам, как оглашенный, и двинулся на волков, но не очень быстро. Те, увидев столь опасного махайрода, моментально задали стрекача и уже минуту спустя их и след простыл, а Митяй подъехал к убитому волку, соскочил со снегохода и принялся вытряхивать его из шкуры. Пуля, угодив волку в грудь, прошла на вылет, вырвав здоровенный клок мяса за левой лопаткой.

Через пять минут, Митяй не спеша сдирал с волка шкуру, чтобы не попортить её, а потом ещё прошелся по мясной стороне ножом, как скребком и почистил снегом. Не спеша занимаясь своими делами, он тем самым давал охотнику прийти в себя и понять, что тот имеет дело с коллегой. После этого, уже без страшного шлема на голове, он подъехал к охотнику и обомлел, одновременно чуть не завопив от радости. Перед ним на снегу сидела молодая, судя по чумазой мордашке, охотница, прижимала к себе обеих собак и стучала зубами от холода. Крафт вовсю ухаживал почему-то за ней, а не за появившейся у него подругой, и облизывал охотнице лицо, хотя тут, похоже, требовалось мыло и мочалка. Хотя его мотоцикл громко дырчал и вонял на всю округу бензиновой гарью, девушка, к его удивлению, не проявила никакого беспокойства. Особого восторга от встречи с ним она тоже не испытывала, вела себя спокойно, с достоинством, только очень уж упорно сверлила Митяя пристальным, немигающим взглядом больших, тёмно-серых глаз.

Митяй, как только подъехал поближе, сразу же развернув снегоход так, чтобы его нарты оказались прямо перед охотницей. С замирающим от радости сердцем он соскочил с него, подняв правую руку дружелюбно улыбнулся, но, видя пристальный, настороженный взгляд девушки, промолчал и поиграл с ней пару минут в гляделки, после чего спокойно повернулся к девице спиной. Её копья он не боялся, Крафт хотя и взял её под свою защиту, моментально бы этому воспрепятствовал, а из положения сидя охотница даже не смола бы своим копьём пощекотать ему задницу. Митяй поставил нарты метрах в шести от девушки. Он первым делом достал из меховой торбы с провизией, пошитой из кабаньей шкуры, большой охотничий термос с колбой из нержавейки, укутанный половинкой старого, шерстяного одеяла. Термос он эти утром наполнил горячим чаем. После этого он достал из торбы полулитровую кружку своего собственного изготовления. Налив полную кружку горячего чая, он вручил его охотнице и знаками показал, что она должна его пить.

Девушка посмотрела с удивлением сначала на чай, потом на него, осторожно взяла кружку руками, обмотанными меховыми лентами, и сделала первый глоточек. Сладкий травяной чай, в каменном веке уже росли душица и зверобой, с арбузным сиропом вместо сахара, ей понравился и она с удовольствием выхлестала целую кружку, уставилась на Митяя и что-то залопотала, кивая. Улыбнувшись девушке, он тотчас соорудил для неё громадный бутербродище из двух лепёшек и большого, толстого ломтя буженины из мяса носорога. Второй кусок мяса, уже побольше, он кинул на снег рядом с её псиной, к чему Крафт отнёсся совершенно равнодушно. Пока доисторическая собака ела мясо, он быстро устроил в нартах сидячее место для охотницы, постелив сначала волчью шкуру, почти всех блох из неё он уже выбил, а потом тюфячок из тонкой брезентовки, другой ткани у него не было, набитый шерстью. После этого он постелил на нарты шкуру махайрода и только затем усадил на неё девушку, от которой исходил далеко не самый приятный запах, и заботливо урыл её, подоткнув шкуру под тюфячок.

Та так увлеклась бутербродом, что даже этого не заметила, а может быть просто сделала вид. У юной, отважной охотницы кроме копья длиной метра в два, которое Митяй, поначалу, хотел выбросить, был с собой ещё и вещмешок из не менее вонючей шкуры и ему не захотелось даже заглядывать в него и интересоваться, что может лежать в ридикюле девушки каменного века, но он привязал его позади спинки нарт. Подождав, когда собака охотницы, возле которой ужом вился Крафт, слопает ещё один кусок мяса, Митяй, привязав для страховки девушку к нартам, напоил её чаем в дорогу и отправился в обратный путь. На этот раз он уже не штурмовал холмов и ехал не так быстро, чтобы собаки поспевали за ними. Через три с половиной часа, как раз начало смеркаться, они подъехали к воротам. Он соскочил с седла, достал длинный кованный ключ с фигурной головкой, вставил его в круглую дырку и, покрутив, открыл задвижку. Ухватившись за стальные кольца, он рывком распахнул тяжелые, дубовые ворота настежь, заехал внутрь, но всё же не забыл закрыть их и надёжно запереть, чтобы его никто не смог побеспокоить.

Ещё через пять минут, бросив мешок охотницы на снег рядом с крыльцом, Митяй потащил нарты с сидящей на них девушкой, основательно запорошенной снегом из-под колеса, в дом, прямиком в ванную комнату. Первым делом ему хотелось как можно скорее раздеть эту красотку донага, но не с весьма прозаической целью, а чтобы тут же затолкать в ванну с горячей водой, а её у него была нагрета керамическая ёмкость чуть ли не на четыре куба, и хорошенько выкупать. Всё её вонючие меха он хотел немедленно выбросить, облить бензином и сжечь. Только потом Митяй был намерен начать с этой девушкой разговор на тему сначала дружбы, а потом уже и всего остального. Не ранее. Сбросив в прихожей с нарт тюк со съестными припасами и второй, с охотничьим снаряжением, а также сняв с девушки шкуру махайрода, он вытащил из-под неё волчью шкуру и выбросил её за дверь, на мороз, после чего, сбросив с себя тёплую куртку, потащил нарты прямиком в ванную комнату, в которую можно было войти как из коридора, так и из его спальной комнаты. В тёплом коридоре меха девушки и, кажется, даже сама она, стали источать далеко не самые приятные ароматы, так что тащить нарты прямиком в спальную комнату, было бы верхом идиотизма, если в доме имеется ванная и здоровенный бак с горячей водой, не говоря уже о туалетном мыле, дорогих шампунях и даже духах.

Втащив нарты в ванную, Митяй подошел к девушке, улыбнулся и принялся снимать с её головы меховой башлык. Та не сопротивлялась, но смотрела на него несколько настороженно. Когда он снял с охотницы её вонючую косынку, то очень удивился, увидев, что у той светло-русые волосы. Кого-кого, а почти блондинку, да, к тому же ещё с очень приятными, практически славянскими чертами лица, он никак не ожидал увидеть в каменном веке. Во всяком случае на неандертальца его гостья совершенно не была похожа. Ничего такого, вроде мощных надбровных дуг, на её лице и близко не наблюдалось. Ну, может быть на роль супер-модели эта девушка и не годилась, но у неё всё же было красивое, округлое личико с прямым носиком, пухлыми губами и большими, серыми глазами, окаймлёнными пушистыми, длинными и тёмными ресницами. Её волосы были обильно смазаны прогорклым, вонючим жиром, гладко зачёсаны и стянуты на затылке в конский хвост, причём не слишком длинный. Сняв со своей гостьи длинную меховую косынку, Митяй тотчас вынес её и выбросил из дома, после чего вернулся, но не стал раздевать красавицу дальше, а принялся наливать в большую ванну горячую воду, гадая, сумеет ли он заголить отважную охотницу полностью или нет и тем более затолкать её в ванну.